Направляясь в торгово-развлекательный центр, я себе под нос
напевал по-английски песню из альбома «Светлячок в лучах
фар» — одной сегодня всеми забытой музыкальной группы.
Насвистывая приятную мелодию и находясь на эскалаторе,
неспешно возносящем гостей к верхним этажам, я разгляды-
вал яркий мир витрин огромного молла словно деревенщина,
внезапно попавший на дивную планету городской розничной
торговли и развлечений. Потом я, успешно доплыв до послед-
него этажа, вошёл в салон «Оптика для вас», где был встре-
чен двумя его сотрудницами — сорокалетними ослепительны-
ми близняшками в стильной оправе дорогих очков и брос-
ких нарядах. Торговки являлись собственницами салона; как
я узнал из общения с ними, много лет они успешно вели
прибыльный бизнес.
— Возрастные изменения зрительной системы способствуют
развитию дальнозоркости! – высказалась хозяйка с ярко-оран-
жевыми волосами. Встав из-за стола и подойдя к одной из
длинных настенных стоек, она рукой поманила меня. — Здесь
у нас готовые очки по доступной цене, – размеренно про-
изнесла она, — и, судя по тому, что вы ищите, я заключаю:
у вас пресбиопия. Дальнозоркость!
Использую очки с недавних пор, предпочитая именно гото-
вые модели по доступной цене. Заинтересовался дешёвыми
китайскими очками, примеряя их. Сестра апельсиновой про-
давщицы выделялась в стерильной белизне интерьера лимон-
ной желтизной окрашенных волос; она активно предлагала
дорогие очки в модной оправе, говоря мне:
— При дальнозоркости отдавайте предпочтение оправе
маленьких размеров; она смотрится более гармонично и красиво, –
и пригласила меня к противоположной стойке, заговорив
о важности приобретения очков с прогрессивными линзами —
то есть, дорогих очков.
Её сестра не отставала; обе были многоречивы, но стара-
тельно подбирали слова. Бизнес-леди скупо жестикулировали;
всё выглядело так, будто дамочки синхронно обмахивались
кистями рук с растопыренными пальцами, словно веерами.
На некоторых пальцах красовались золотые перстни с камня-
ми. В окружении светлой мебели и в лучах ламп канаре-
ечные цвета их одежд — резкие голубые, сочные зелёные
и красные — привлекали моё внимание к проворным
торговкам сильнее. Кроме нас в оптике, как казалось мне,
никого не было.
— А что вы хотите?! – вновь запела жёлтая «канарейка», —
с возрастом мышцы хрусталика теряют свою эластичность.
С нарушениями функций и структуры хрусталика даже эти... –
куда-то вправо махнула рукой, — ничегошеньки поделать не
могут.
Я долго перебирал очки, ища что-то подходящее. Оранжевая
«пичуга» стала активнее наседать на меня:
— Прогрессивные линзы — это сложное устройство, при
изготовлении которого используются новейшие технологические
достижения, – пищала она, — вон этих... – и уже́ она
повела расслабленной кистью куда-то вправо, — ничему не учат
в их институтах, да и сами ничего читать не хотят.
А наука идёт вперёд!
Недоумевая, я всё чаще поворачивал голову в сторону мано-
вения их рук, но никого не обнаруживал. Яркие сёстры
продолжали наперебой рассказывать о достижениях офталь-
мологии. В пении «птах» я разобрал следующее: возрастная
дальнозоркость развивается у всех после сорока лет, и так
происходит потому, что хрусталик затвердевает и хуже пре-
ломляет направление светового луча; сначала плохо видно
вблизи, а постепенно теряется фокус как на среднем, так и
на дальнем расстоянии. Прогрессивные линзы восстанавлива-
ют зрение на всех дистанциях, имея три оптические зоны —
верхнюю, нижнюю и среднюю... Всё звучало примерно так:
пользуясь специальными очками, я заживу с комфортом: моё
зрительное восприятие мира изменится, исчезнут напряже-
ние и утомляемость при долгом чтении.
— Всё дело в коридоре прогрессии! – самоуверенно вывела
Елена. — Эти вот приходят работать, – снова характерный
плавающий жест руки, — и им нужно объяснять, что и как!
Сколько раз я учила подобных ей, объясняя: что из себя пред-
ставляет оптическая среда глаза. Вдалбливала про хрусталик,
про то, что в коридоре прогрессии человек может без напря-
жения переводить взгляд с близко расположенных предметов
на те, которые в отдалении; может чётко видеть на средней
дистанции, например, с комфортом работать за компьютером.
Объясняла и впихивала это всё... этой новенькой, – снова
о ком-то говоря, повела рукой морковная леди. — Конечно,
стоимость таких линз высокая, и ещё дороже они в убранстве
модной оправы, – завершила она, вернувшись к главной те-
ме разговора.
Я надумал купить «волшебные» линзы в модной оправе и
приготовился раскошелиться, о чём и заявил коммерсант-
шам.
— Пройдите к нашему специалисту! – предложила мне Еле-
на. А желтоволосая Алла провела меня в соседнюю ком-
нату, где как раз и находился объект загадочных намёков:
молодая врач-окулист в нелепых очках. Оказалось, всё время
моего общения с сёстрами-продавщицами она молчала, сидя
за стеной в отгороженной и душной каморке. На докторе
был куцый беленький халатик; жидкая чёлка прилипла ко
лбу в испарине, а тоненький хвостик каштановых волос был
взят в заколку-бабочку и свисал за спиной врача, вздраги-
вая при каждом резком движении. Оксана Дмитриевна, —
а именно так звали врача, судя по её заляпанному
бейджику — была неразговорчивой и, видимо, весьма
необщительной особой.
— Тут она у нас проверяет клиентам зрение, – Елена ука-
зала на доктора пальцем, говоря о специалисте в третьем
лице. — Это абсолютно бесплатно, – успокоила меня Алла.
— Они ваши коллеги, доктор? – поинтересовался я чуть
позже, пытаясь заговорить с врачом. В салон пришли но-
вые покупатели, и броские сёстры занялись ими; до нас из
зала долетали обрывки фраз: «коридор прогрессии», «фокус
напротив зрачка», «пресбиопия». — Они изучали офтальмо-
логию в вузе, как вы? – спросил я Оксану Дмитриевну,
воспользовавшись оживлением за стеной.
Ответ был немногословным и довольно скупым на эмоции:
— Нет, они не врачи. Обе — бухгалтеры в прошлом.
— Но в таком случае выходит, что клиентам про линзы и
всё прочее должны рассказывать вы!
Этой моей фразой наш разговор и закончился. Врач ничего
не ответила, и я не заметил, чтобы какая-нибудь эмоция
отразилась на её лице. Проверив моё зрение и внеся данные
в мятые листочки бумаги, подгоняя свою пишущую руку сло-
вечками «та́кушки», «ла́душки» и «чу́дненько»,
окулист вскоре отошла от меня и, опустившись на топчан
близ стены, поникла головой над скрещёнными на животе руками,
будто впав в снотворное забытьё. Или словно бы её выключили,
как заводную игрушку.
Распрощавшись с безответным врачом фразой «всех вам
благ!», я вернулся в обезлюдевший салон и по карточке
внёс предоплату стоимости дорогих под заказ очков. Рас-
кланялся с «пичугами»; получив несколько рекламных про-
спектов, я ушёл восвояси. Грустные мысли одолевали меня
на обратном пути. Мысленно я стал возвращаться к чему-то
радостному. Вспомнил то, как около часа тому назад я бла-
женно воспарял вверх на движущейся лестнице, насвис-
тывая что-то из «Светлячка в лучах фар». Но эйфория шо-
поголика оставила меня, и теперь, покидая молл, я думал
о женщине-враче. Я очень быстро забыл штрихи беспросвет-
но угрюмого лица доктора и по свежей памяти выводил
черты её заурядной наружности; её неуклюжую, как показа-
лось мне, будто подростковую угловатость; всю её аскети-
ческую невыразительность. Вспоминая на ходу эту тихоню
с высшим образованием, я задавался вопросами:
«Почему в жизни складывается так, что иной врач выглядит
блекло на фоне ярких продавщиц? Почему бывает так, что
свет знаний меркнет в проблесках малой образованности? И
почему интеллигент порой жестоко бесцветен в окружении
вопиющего, наглого и самомнительного невежества, как бле-
стящее насекомое в свете фар?»
«Почему, почему, почему...» – ещё долго я спрашивал себя.
