Направляясь в торгово-развлекательный центр, я себе под нос
напеваю по-английски песню из альбома «Светлячок в лучах фар» —
одной сегодня всеми забытой музыкальной группы. Насвистывая
приятную мелодию и находясь на эскалаторе, неспешно возносящем
гостей к верхним этажам, разглядываю яркий мир витрин огромного
молла словно деревенщина, внезапно попавший на дивную планету
городской розничной торговли и развлечений. И вот, успешно
доплыв до последнего этажа, я вошёл в салон «Оптика для вас»,
где меня встретили две его сотрудницы — сорокалетние ослепи-
тельные близняшки в стильной оправе дорогих очков и броских
нарядах. Разговорившись с ними, я узнал, что много лет они
успешно ведут свой прибыльный бизнес, будучи хозяйками салона.
— Возрастные изменения зрительной системы способствуют
развитию дальнозоркости! – высказалась хозяйка с ярко-оран-
жевыми волосами. Встав из-за стола и подойдя к одной из
длинных настенных стоек, она рукой поманила меня. — Здесь
у нас готовые очки по доступной цене, – размеренно про-
изнесла она, — и, судя по тому, что вы ищите, я заключаю:
у вас пресбиопия. Дальнозоркость!
Использую очки с недавних пор, предпочитая именно гото-
вые модели по доступной цене. Выбрал для себя пару дешёвых
китайских очков и стал примерять их. Сестра апельсиновой
продавщицы выделялась в стерильной белизне интерьера лимон-
ной желтизной окрашенных волос; она активно предлагала
дорогие очки в модной оправе, говоря мне:
— При дальнозоркости отдавайте предпочтение оправе
маленьких размеров; она смотрится более гармонично и красиво, –
и пригласила меня к противоположной стойке, заговорив
о важности приобретения очков с прогрессивными линзами —
то есть, дорогих очков.
Её сестра не отставала; обе были многоречивы, но стара-
тельно подбирали слова. Бизнес-леди скупо жестикулировали;
всё выглядело так, будто дамочки синхронно обмахивались
кистями рук с растопыренными пальцами, словно веерами.
На некоторых пальцах красовались золотые перстни с камня-
ми. В окружении светлой мебели и в лучах ламп канаре-
ечные цвета их одежд — резкие голубые, сочные зелёные
и красные — привлекали моё внимание к проворным
торговкам сильнее. Кроме нас в оптике, как казалось мне,
никого не было.
— А что вы хотите?! – вновь запела жёлтая «канарейка», —
с возрастом мышцы хрусталика теряют свою эластичность.
С нарушениями функций и структуры хрусталика даже эти... –
куда-то вправо махнула рукой, — ничегошеньки поделать не
могут.
Я долго перебираю очки, ища что-то подходящее. Оранжевая
«пичуга» стала активнее наседать на меня:
— Прогрессивные линзы — это сложное устройство, при
изготовлении которого используются новейшие технологические
достижения, – пищала она, — вон этих... – и уже она
повела расслабленной кистью куда-то вправо, — ничему не учат
в их институтах, да и сами ничего читать не хотят.
А наука идёт вперёд!
Недоумевая, я всё чаще поворачиваю голову в сторону мано-
вения их рук, но никого не обнаруживаю. Яркие сёстры
продолжают наперебой рассказывать о достижениях офталь-
мологии. В пении «птах» я разобрал следующее: возрастная
дальнозоркость развивается у всех после сорока лет, и так
происходит потому, что хрусталик затвердевает и хуже пре-
ломляет направление светового луча; сначала плохо видно
вблизи, а постепенно ухудшается фокусировка как на среднем,
так и на дальнем расстоянии. Прогрессивные линзы восстанав-
ливают зрение на всех дистанциях, имея три оптические зоны —
верхнюю, нижнюю и среднюю... Всё звучало примерно так:
пользуясь специальными очками, я смогу жить с комфортом —
моё зрительное восприятие мира изменится, исчезнут напря-
жение и утомляемость при долгом чтении.
— Всё дело в коридоре прогрессии! – самоуверенно вывела
Елена. — Эти вот приходят работать, – снова характерный
плавающий жест руки, — и им нужно объяснять, что и как!
Сколько раз я учила подобных ей, объясняла: что из себя пред-
ставляет оптическая среда глаза. Вдалбливала про хрусталик,
про то, что в коридоре прогрессии человек может без напря-
жения переводить взгляд с близко расположенных предметов
на те, которые в отдалении; может чётко видеть на средней
дистанции, например, с комфортом работать за компьютером.
Объясняла и впихивала это всё... этой новенькой, – снова
о ком-то говоря, повела рукой морковная леди. — Конечно,
стоимость таких линз высокая, и ещё дороже они в убранстве
модной оправы, – завершила она, вернувшись к главной теме
разговора.
Я надумал купить «волшебные» линзы в модной оправе и
приготовился раскошелиться, о чём и заявил коммерсант-
шам.
— Пройдите к нашему специалисту! – предложила мне Еле-
на. А желтоволосая Алла провела меня в соседнюю комнату,
где как раз и находился объект загадочных намёков: молодая
врач-окулист в нелепых очках. Оказалось, всё время моего
общения с сёстрами-продавщицами она молчала, сидя за
стеной в отгороженной и душной каморке. На докторе был
куцый беленький халатик; жидкая чёлка прилипла ко лбу в
испарине, а тоненький хвостик каштановых волос был взят
в заколку-бабочку и свисал за спиной врача, вздрагивая при
каждом резком движении. Оксана Дмитриевна, — а именно так
звали врача, судя по её заляпанному бейджику — была неразго-
ворчивой и, видимо, весьма необщительной особой.
— Тут она у нас проверяет клиентам зрение, – Елена ука-
зала на доктора пальцем, говоря о специалисте в третьем
лице. — Это абсолютно бесплатно, – успокоила меня Алла.
— Они ваши коллеги, доктор? – поинтересовался я чуть
позже, попытавшись заговорить с врачом. В салон пришли но-
вые покупатели, и броские сёстры занялись ими; до нас из
зала долетали обрывки фраз: «коридор прогрессии», «проб-
лемы с фокусировкой», «пресбиопия». — Они изучали оф-
тальмологию в вузе, как вы? – спросил я Оксану Дмитриевну,
воспользовавшись оживлением за стеной.
Ответ был немногословным и довольно скупым на эмоции:
— Нет, они не врачи. Обе — бухгалтеры в прошлом.
— Но в таком случае выходит, что клиентам про линзы и
всё прочее должны рассказывать вы!
Этой моей фразой наш разговор и закончился. Врач ничего
не ответила, и я не заметил, чтобы какая-нибудь эмоция
отразилась на её лице. Проверив моё зрение и внеся данные
в мятые листочки бумаги, подгоняя свою пишущую руку сло-
вечками «та́кушки», «ла́душки» и «чу́дненько», окулист вскоре
отошла от меня и, опустившись на топчан близ стены, поникла
головой над скрещёнными на животе руками, будто впав в глухое
забытьё. Или словно бы её выключили, как заводную игрушку.
Распрощавшись с безответным врачом фразой «всех вам
благ!», я вернулся в обезлюдевший салон и по карточке
внёс предоплату стоимости дорогих под заказ очков. Рас-
кланялся с «пичугами» и, получив несколько рекламных про-
спектов, ушёл восвояси. Грустные мысли одолевали меня
на обратном пути. Мысленно я стал возвращаться к чему-то
радостному. Вспомнил то, как около часа тому назад я бла-
женно воспарял вверх на движущейся лестнице, насвистывая
что-то из «Светлячка в лучах фар». Но эйфория шопоголика
оставила меня, и теперь, покидая молл, я думал о женщине-враче.
Я очень быстро забыл штрихи беспросветно угрюмого лица
доктора и по свежей памяти выводил черты её заурядной наружности;
её неуклюжую, как показалось мне, будто подростковую угловатость;
всю её аскетическую невыразительность.
Вспоминая на ходу эту тихоню с высшим образованием, я
задавался вопросами: «Почему в жизни складывается так,
что иной врач выглядит блекло на фоне ярких продавщиц?
Почему бывает так, что свет знаний меркнет в проблесках малой
образованности? И почему интеллигент порой жестоко бесцветен
в окружении вопиющего, наглого и самомнительного невежества,
как блестящее насекомое в свете фар?»
«Почему, почему, почему...» – ещё долго я спрашивал себя.
