За окном пылал закат. Я сидел за книгой, украдкой поглядывая в окно. На время я занял заброшенный храм, сделав его своим временным домом. Будучи путешествующим лекарем, было нелегко в лесах найти пристанище, а в горах в поисках редких трав так вообще не о чем было говорить.
В таких местах люди жили редко, даже ходить сюда никто не думал. Горы в этих краях были застелены туманами, ниспадающими на скалы, которые находились чуть ниже вершины. Промозглый ветер склонял редкие низкие деревца, а холод просачивался сквозь щели в дверях и окнах.
Я стал засыпать за текстом, уже неосознанно склоняя голову. До моих ушей донёсся громкий стук, от которого я сразу очнулся. Подойдя к двери, я без опаски открыл её, увидев ангела.
Ничего не говоря, я пропустил его в храм. Он тихо присел у порога, положив руку на живот. Я почувствовал пришедший с ним запах ладана и крови.
Я стал готовить лекарство под его пристальным взглядом. Нарезав холстину, я растер редкие лечебные травы, которые у меня оставались. Я залил их водой и разогрел в печи, которую мне пришлось разжечь алым огнем.
Я искоса посмотрел на странного гостя, неожиданного для меня. Ангел заметил мой взгляд, его янтарные глаза были непривычно ясными. Золотистые волосы скрывали часть бледного и хмурого, искаженного от боли лица.
Я вернулся к лекарству, достав его из печи и поставив на стол. Подув на прозрачную желто-зеленую жидкость, чем-то схожую с чаем, я взял ее в руки и повернулся к ангелу.
Гость исподлобья взглянул на чашу. Он взмахнул рукой прямо перед ней, строгим голосом сказав:
— Не стоит.
Я удивился, отставив чашу, я присел рядом на порог.
— Разве тебе не нужна помощь? — в недоумении спросил я.
Ангел с обидой прямо посмотрел на меня. Его брови были сведены над переносицей, а губы сжаты в тонкую полоску. Гримаса детской обиды исказила его святость лица.
— Не нужна, какая разница, если я всё равно умру?
Я перевёл взгляд на его окровавленную руку. Через пальцы сочился ярко-красный свет.
— Почему умрёшь? — разглядывая рану, прошептал я.
Ангел хотел было вздохнуть, уже набирая воздух, он резко задержал дыхание, широко открыв глаза, сильнее рукой сжал место ранения.
— В вечной битве со злом я умирал уже не раз, после возрождался и снова... И так много раз, — он осторожно выдохнул, отклонив голову к стене. — Почему Творец так жесток? Разве мир — это так плохо?
Я не знал, что говорить. На эти вопросы тем более ответить не мог. В растерянности я попытался что-то сказать, чтобы показать то, что я слушаю его.
— Мир — это самое лучшее, что только может быть, — я сразу пожалел о своих словах.
Гость пропустил мою бестактность мимо ушей. Он резко закашлялся, закрыв свободной рукой рот.
— Творец жесток. Почему мы должны каждый раз падать, ломая крылья, лишь бы отстоять свою веру и правду? — хриплым голосом тихо произнёс он. — Лекарь, знал бы ты, как я устал от жизни и смерти. Самое ужасное, что мне даровано бессмертие.
Я оставил свои попытки что-либо отвечать. Я не знал слов поддержки. Для меня было невозможно сложно помочь человеку не делом, а словом.
Ангел вновь посмотрел на меня. Его лицо, казалось, стало ещё белее, даже более чем бумажный лист. Я стиснул зубы, начав волноваться за него.
— Может... Ты всё же выпьешь лекарство?
Гость закусил нижнюю губу.
— Чем оно мне поможет?
Я отвечал неуверенно, но настойчиво:
— Оно точно снимет боль, возможно, остановит кровь. Выпьешь? — я уже порывался встать.
— Ладно.
Я встал и подал ему уже остывшее на сквозняке лекарство. Ангел посмотрел на своё отражение в жидкости, а после попробовал на вкус, поморщившись. Он глянул на меня с подозрением, но всё же выпил всё до дна. Я забрал чашу и вернул её пустой на стол.
— Подействует через несколько минут, — по привычке произнёс я, садясь обратно.
— Лекарь, ты никогда не хотел быть служителем храма? — неожиданно спросил он меня.
Я задумался. С детства отец обучал меня свойствам трав и их совместимости, в общем, своему делу, так как он тоже был лекарем. Небо меня никогда не тянуло, да и связь с Богом была для меня чужда, я мог лишь ставить свечи за здоровье людей, которых я лечил, и молиться за благополучие.
— Нет, а что? — мне стало любопытно.
Ангел задумчиво ответил:
— Будь в каждом храме такой, сродни тебе, в них хотелось бы приходить. Священники нередко даже не видят нас, а если и видят, то только как излучающую свет фигуру, — он аккуратно вздохнул, всё ещё боясь резкой боли. — Помощи никакой, понимаешь?
Я уловил некую связь между его словами и происходящим. До меня только сейчас дошла мысль: «Почему ангел пришёл в заброшенный именно храм?» Но в тот же момент, противореча своим мыслям, я позволил себе спросить:
— Ты же видел, что в храме кто-то, почему пришёл сюда?
Ангел слегка нахмурился, опустив глаза. Он выдержал долгую паузу и ответил лишь:
— Это был самый ближний храм.
Я счёл его ответ логичным. Мы просидели ещё какое-то, но ангел вновь пошёл в глубь своих рассуждений, тихо шепча, будто вслух спрашивая себя, а может и меня, желая услышать моё мнение.
— Когда мы уже выиграем эту войну? Разве добро не всегда побеждает зло? Так почему всё тянется уже так долго? — продолжил свой монолог он. — Я каждый раз умираю, но моя смерть не делает ничего полезного. Она глупая, а мои действия бесполезны, — заключил он сам.
Я ничего не стал говорить, и воцарилась тишина, давящая и по-неловкости неприятная. Сон снова стал одолевать меня. Несмотря на чьё-то присутствие, я заснул, почему-то доверяя ангелу. Во сне мне, казалось, слышались тихие молитвы, идущие друг за другом в череде слов, выученных наизусть.
Посреди ночи я резко открыл глаза, поняв, что гостя нет рядом, я вскочил на ноги, не надев верхней одежды, выбежал из дому. Холодный ветер обжёг мою кожу.
Я заметил фигуру ангела, приближающуюся к обрыву. Он встал у края, а после ступил за край и пропал. Я испугался, оцепенев.
Но вот из глубин обрыва вылетел, набирая высоту, горный орёл. Я выдохнул с облегчением, смотря на парящую птицу, сделавшую пару кругов над храмом.
Я зашёл внутрь, но, запирая дверь, заметил белое перо с красным, начертанным знаком, который был незнаком мне.
Только спустя немало времени я смог разобрать в нём слово «Спасибо».
