В некотором царстве, в некотором государстве в пору очередного обострения борьбы с пьянством во время национального праздника в день летнего солнцестояния мы с сестрой решили убить двух зайцев. А то как-то неинтересно праздно праздновать.
Не помню где, но мы конкретно затарились водкой. Праздник, обычно, длится два дня. После первого дня проводится церемония встречи солнца. Ну, и танцы, само собой. Есть, где развернуться. Мы рассчитывали, что клиентов будет много. Кто празднует всухую, желающие найдутся. В итоге сами толком не потанцевали, и клиенты не клеились. Они не хотели понимать, что именно мы хотим. Они автоматом думали, что это мы ищем водку, что без неё родимой кусок в горло не лезет. Твою ж мать, лучше бы сами напились, но почему-то не хотели. Видать, водка была не совсем водкой. Где мы могли её взять в пору, когда всухую насиловали народ? Мы девки ушлые, в ту пору достаточно шустрые, где нашли, там уже нет. Надо было круглый год ею торговать, глядишь, и поднялись бы. Одна девка была пошустрее нас. Она на этой водке такие бабки срубила, что смогла где-то в Сибири квартиру кооперативную купить (других тогда не было). Вскоре её сплавила втридорога, укатила в какую-то скандинавскую страну, и поминай, как звали. Для многих палёнка стала трамплином для бизнеса. На водочные деньги стали челноками, затем приличными коммерсантами. Водка была основой для стартового капитала. А у нас как-то не срослось.
«Ну, что же ты так замолчала-
Как бы тебя и вовсе нет.
О жизнь моя. Начнись сначала.
Хотя бы в восемьдесят лет.
Пока согреюсь в мягкой койке
И полежу ещё в тепле.
А ты зайди за мной… во сколько?
Когда светает на Земле.
Все отодвинулось покуда.
Ты встретила меня в тычки.
Не будет ожиданья чуда,
Зажёгшего мои зрачки.
Молчишь теперь. Не знаешь даже,
Какие сложатся стихи.
О жизнь моя, ты много дальше
К тебе протянутой руки.
Ну и молчи. Мой шепот грозный
Пусть слышат только небеса.
Мой детский, нерелигиозный.
У нас такие голоса…
Нас на Земле, поэтов, мало.
Тех, кто, уйдя, оставит след.
О жизнь моя. начнись сначала-
Хотя бы в восемьдесят лет».
Стихотворение той, кто вправе сказать о себе: «Нас на Земле, поэтов, мало, Тех, кто, уйдя, оставит след». И до восьмидесяти можно быть поэтом? Прозаиком, значит, сам Бог велел. Но это не значит, царапать у себя под носом, чтобы только удержаться на плаву. Чтобы дорисовать в Книге жизни самолично закорючку. Писать в столбик, иногда случайно в рифму, ещё не значит, что ты поэт, хоть в восемнадцать, хоть в восемьдесят лет. Может, Вселенной на тебя были иные планы?
Что-то пошло явно не так. В пору, когда все торговали водкой, мне вдруг приспичило писать стихи. Не к спеху было ждать милости у вдохновения, когда сама фортуна смилостивиться была готова. Это я к тому, что надо было дальше водкой торговать. А стихи можно было и после пятидесяти начинать. Выцарапанный откуда-то слабый стих можно было годами точить, чтоб однажды заявить миру, и пинком открывать все двери. Хотя козырять стихами, так себе занятие. Во-первых, это не совсем твоя заслуга, во-вторых, это всего лишь слова, не пачка банкнот. Ещё не родился поэт, разбогатевший на стихах. Вселенная велела водку продавать, а я, дура, всё время не тем занималась…
Что я о стихах да о поэтах. Не о том речь. Мы с сестрой рыскали по парку, где проводился праздник, в поисках желающих выпить или похмелиться. Как я уже говорила, таковых не нашлось. Правда, был один. Тот, кого до смерти любила сестра, ну, один из многих. Он предложил прогуляться, заодно, и отметить встречу. А меня куда? Я одна буду со спортивной сумкой до утра шастать? Сестра замешкалась – и хочется, и колется. Ещё и жаба давит – дружбан явно хочет выпить на халяву. Вот только сильно подозреваю, что уже в ту пору была замужем за тем же мужем, что и сейчас.
Помнится, она злая и бухая, пинком открывая дверь в отделение милиции, твердила, что сегодня же замуж выйдет за одного чела. Я пыталась образумить, мол, как это при живом муже и почему сегодня, на ночь глядя. Она была слишком упёртой, чтоб внимать моим словам. Я для неё не авторитет, раз на девять лет младше. Только вот почему для этого она пинком открыла дверь в милицию? Ах, да, там работал запасной вариант. Она у меня и тогда была запасливой, расчётливой и ушлой. А муж не в счёт. Это она сейчас с него пылинки сдувает, дошло на старости лет, благодаря ему, все блага. Это она сейчас пытается меня учить уму-разуму, напрочь забывая, какой она была сама. Хотя она не очень и шифруется, от былых подвигов не сильно отнекивается. Сестра того же мнения, что и я, надо от жизни брать всё. Мы и брали. С водкой у нас не срослось, но это не значит, что мы были белыми и пушистыми, вечными лохами. Хотя она мужей не меняла, была всего лишь трижды замужем.
Я, помнится, заныла, мол, не буду одна с водкой таскаться. Её кавалеру сказала, мол, жизнь – это надолго, ещё не раз встретитесь. Вскоре его не стало. Сестра недолго, но горевала, мол, из-за водки профукала последнюю встречу с любовью жизни. Оказалось, что только его она любила, все остальные не в счёт. Она и про первого мужа так говорила, может, ещё про кого. Кстати, её нынешний муж частично был в курсе её похождений. Что при этом чувствовал, история об этом умалчивает. Это и многое другое осталось за кадром жизни. Ведь крупным планом снимали только Легенду, а он так, сбоку… И как узнаешь об его чувствах, переживаниях, когда он молчун по жизни. Приходит с работы, садится кушать и сквозь зубы, нехотя сцедит два слова: «Пожар был». Сестра в предвкушении горячих новостей вся во внимании. А он молчит, как партизан, слов больше клещами не вытащишь. Через неделю скажет, где именно произошёл тот пожар. Только к концу месяца пожар обрастает деталями, да новость давно устарела, сестре уже неинтересно. С годами они срослись намертво. Это про них – муж и жена, одна сатана.
Так что опрометчиво откладывать в долгий ящик – неизвестно, кто из вас вскоре сыграет в ящик. На днях встретила чувака, который раз в два или три года с постоянством справлялся о моём бывшем муже, номер его телефона просил. А он то в розыске, то номер менял. Может, я ему давала номер. Но факт в том, что человек так и не поговорил с бывшим корешем. Он по обыкновению спросил, как дела у бывшего мужа. «А ты что, так ни разу и не позвонил, не поговорил?». Нет, всё откладывал, а теперь и звонить некуда – абонент навсегда недоступен… Кстати, я бы тоже с первым навсегда срослась, но что-то пошло не так, как раз по милости моей легендарной сестры.
Видать, водка была не совсем водкой. Где мы могли её взять в пору, когда всухую насиловали народ? Мы девки ушлые, в ту пору достаточно шустрые, где нашли, там уже нет.
