Михаил Михайлович Пихтин служил школьным учителем. Модные в образовательной среде течения обошли его стороной. Пихтин был верующий, к тому же ещё и славянофил, что уже давно перестало быть популярным. Все считали его за «белую ворону». Не высовывался, не состоял ни в одной из партий, вообще не лез в политику, где учителю и не место. Просто делал своё дело. Учил детей. Жил бедно, вместе с матерью. Съём отдельной комнаты был ему не по карману. Всё уходило на книги. Глубокий интерес к науке требовал постоянной подпитки. Столько выходило нового во всех областях человеческого знания. Столько открытий было и намечалось ещё больше. Пихтин еле успевал читать. Он был подвижнически предан своей профессии. Так его воспитали, в любви и труде, в любви к труду. Праздное пустословие и беспочвенное прекраснодушие были ему чужды. Он, как и многие, мечтал облагородить человечество и перестроить общество на более справедливых началах, но пути к этому видел в исполнении своего долга. Пихтин на своём крохотном участочке, в маленьком уездном городке, в небольшой и небогатой школе, в своём классе служил людям и стране. Учил детей любви. Любви к России, к Богу, к мысли, к достойному и настоящему делу.
Его мать, будучи тяжело больной и предчувствуя скорую кончину, желала исповедаться. Уже в третий раз. Сама она не могла дойти, поэтому приглашали священника, отца Александра. Добрый старичок ещё ни разу не отказал. Очередному приходу Пихтина отец Александр, конечно, не сильно обрадовался, но и не очень огорчился. Попросил только времени, чтобы чай допить. — А то полдня маковой росинки во рту не было, — простодушно объяснил он.
Михаил Михайлович не торопил его. Ему самому неудобно было, что опять беспокоит пожилого человека, злоупотребляя его отзывчивостью. Три раза ходить исповедовать и причащать одного и того же человека. Такое не может не надоесть. Но священник не выказывал этого. В конце концов пастырский долг в том и состоит, чтобы направлять и давать утешение страждущим в наиболее тяжкие для них душевные моменты.
Отец Александр в одну руку взял требник и епитрахиль, в другую неизменный кулёк с костями и объедками для бродячих собак, которых подкармливал всю жизнь.
— Как ваша матушка? — так и подмывало сказать «в этот раз», но священник сдержался.
Михаил Михайлович ничего определённого сказать не мог. Было плохо, хуже обычного. Пихтин всеми силами своего недюженного разума старался не думать о состоянии матери, старался не анализировать симптомы. Однако чем больше он внутренне боролся с очевидным выводом, тем яснее ему становилось, что конец близится.
— На всё Воля Божья. Как Он решит, так и будет. Нам остаётся только принять, — священник не отделывался успокоительной формулой, он искренно в это верил и этим жил. — Чем больше мы дёргаемся, ропщем, возмущаемся, тем искажённее Воля Всевышнего нас коснётся. Даже горести и страдания на что-нибудь нужны.
Далее отец Александр позволил себе процитировать одного известного, но далеко не всеми любимого писателя. Михаил Михайлович согласился. Он и сам имел схожее по простоте понимание веры, хоть и часто отвлекался, рассеивая своё внимание с этой главной мысли на множество мелких идей.
Примирение с собственным страданием, понимание его ценности и неизбежности не означают, что надо обратиться в законченного пессимиста, отвернувшегося от всех радостей бытия. Просто это выбор между радостями земными и небесными, заведомо более высокими. Только тот, кто умеет страдать, умеет и радоваться. Кто каждодневно думает о смерти, умеет любить и ценить жизнь. Это осознанная жизнь, необходимая для христианина. Горе необходимо человеку, чтобы с полной силой научиться верить и любить.
Отец Александр также обходился без модных мистических и эзотерических учений. Просто служил литургии, проводил обряды, благословлял, исповедовал и, по возможности, наставлял. Столом делился с собаками, доходами с нищими. Свою душу не берёг, отрывал от неё куски и щедро одаривал ими всех скорбящих. Живя беднее бедного, ни в чём не нуждался. Отец Александр не унывал. Радовался каждому прожитому дню, каждому встреченному человеку. На его богослужениях всегда было тесно. Отец Александр пользовался всеобщим уважением, но для себя ничего не просил. Если появлялись добровольные меценаты, предлагал им помочь церкви или какой-нибудь особо нуждающейся семье. Отец Александр любил мир и как транзистор передавал благодать и любовь Божьи окружающим. И его любили. Он всем облегчал жизнь. В первую очередь духовную, после чего как-то и в бытовом отношении всё налаживалось.
Марья Игнатьевна Пихтина, когда-то жизнелюбивая и энергичная, сильно сдала с болезнью. Она уже и ходить не могла. Тяжело ей было свыкнуться со старостью. Молодая весёлая девушка была заперта в дряхлое страдающее тело. Она бодрилась и ни одним словом не обнаруживала перед сыном своих переживаний, душевной и тем более физической боли. Однако Пихтин, имея чуткое сердце, всё прекрасно чувствовал и страдал за неё и за себя.
Утешение требовалось им обоим. Тёплое прочувствованное проникновенное слово от того, кто умеет правильно донести. Отец Александр знал, как утешить. Его приход всегда вселял заряд бодрости Марье Игнатьевне. После у неё и самочувствие улучшалось. Священник продливал ей жизнь. Он это понимал. Поэтому и шёл. Уже в третий раз. Он бы и в сотый пошёл.
