Зима нынче удалась. Нормальная такая зима. Наша, русская. Каждый день – устойчивый «минус», но и не совсем, чтобы уж очень: градусы «гуляют» в районе «-10». С утра снег идёт, а после обеда – солнышко. Да такое, что прямо на весну похоже, только воздух по-прежнему горький от мороза. А горькое – это же всегда самое полезное. И для здоровья, и для души, чтобы ни тело, ни душа не плесневели от того, что давно живут уже…
И так – каждый день. Долго уже, целую неделю, наверное.
И Мишка всю эту красоту видит и чувствует. Каждый день чувствует, когда в школу и из школы идёт. А потом, когда ещё в магазин бегает, чтобы отцу водки купить, ну, и еды там какой-нибудь, отцу и себе тоже.
А водку он для отца покупает потому, что тот у Мишки – алкоголик. И Мишка знает об этом. А алкоголики, если не выпьют водки, то умереть могут. И Мишка не хочет, чтобы отец у него умер, потому и сидит всё время дома, чтобы, если отец начнёт умирать, не дать ему этого сделать.
И тёть Надя, продавец в их магазине, знает, что алкоголикам без водки нельзя. А знает потому, что на одном этаже с Мишкой и его отцом живёт. Потому и водку Мишке даёт. Только сначала заворачивает её в чёрный пакет, чтобы никто не видел. Она же Мишку научила и деньги с карточки, куда отцову пенсию перечисляют, снимать. А пенсию Мишкин отец получает не потому, что старый он. А потому, что нет у него обеих ног – трамваем отрезало. Давно уже, почти сразу же после того, как они с отцом одни остались.
И в школе Мишка старается из-за отца. Чтобы никто не подумал, что у них неблагополучная семья. И чтобы отца в школу не вызвали, а то, если вызовут, сразу поймут, что отец – неблагополучный у Мишки. Он же больной весь и плачет всё время. А это для взрослых значит, что Мишка у отца такой.
Хотя в их с отцом семье всё наоборот: это отец у Мишки есть, а его у отца нету. Совсем. У отца вообще никого нет. Так он сам, наверное, думает. Если думает ещё. Потому что всё время то спит, то сам с собою разговаривает. А Мишка просто рядом живёт и делает всё для того, чтобы и отец жил тоже, хотя тот и не хочет.
Он жить расхотел сразу после того, как мама от них ушла. А ушла она потому, что их с отцом разлюбила, а полюбила совсем даже постороннего человека, с которым вместе работала. Сначала просто работала, а потом, после работы, молиться с ним вместе стала. И на собрания какие-то ходить. Там люди пели хором и поклонялись своему пастырю, который говорил им о… Мишка даже и не знает, о чём тот говорил, потому что, когда мама его два раза с собою на эти собрания брала, был он ещё маленьким и маму всё время спрашивал:
- Ма-а-а-м! Ма-а-а-м!! А мне тоже так делать?..
И крестился, сложив маленькие тогда ещё пальчики в щепоть. А мама, хоть и рядом была, но – не с Мишкой. Смотрела на него далёкими пустыми глазами и – не слышала сына своего. Потому, наверное, не слышала, что в это время (она так думала) слушала Отца нашего общего, который говорил с нею устами лысого толстого дяденьки, который ласково уговаривал людей вокруг «отдать всё мирское и материальное, отринуть его от души и тела своего». И забыть всё и всех уговаривал, потому что «нет в подлунном мире никого, кто был бы выше и важнее для человек, чем Спаситель, которого только и нужно и можно любить».
А потом толстый дяденька кричал на всех и заставлял плакать. И плакали все вокруг. Это, наверное, потому, что боялись этого дяденьку.
А дяденька всё кричал и приказывал всем «каяться в грехах своих малых и великих».
Мишка не знал тогда, что такое «грехи». И представлял их себе как орехи. Грецкие. Большие, в толстой скорлупе. И решил тогда Мишка, что орехи есть нельзя было. А он ел. И много раз. Папа ему на столе на кухне их молотком колол, потом зёрнышки выбирал и своими пальцами Мишке в рот совал. Говорил, что это для ума Мишке нужно. А сам не ел эти «грехи»…
Что делать теперь Мишка только сегодня утром понял, когда проснулся и начал постель свою убирать. Убрал, а потом подошёл к отцовой, чтобы посмотреть, всё ли у того в порядке. Отец спал ещё, а под ним, на простыне, расплылось большое мокрое пятно. Как у Мишки прям, когда он маленьким ещё был и не умел проситься…
И вот тогда Мишка понял, что надо идти к маме и домой её приводить, потому что без неё отец точно уже скоро жить перестанет.
И пошёл Мишка к тому самому дому (он его запомнил хорошо), куда они с мамой молиться приходили. И стоял там, и ждал. Долго, до самого вечера.
А когда маму увидел, то сразу к ней навстречу и кинулся. Он её сразу узнал, хоть долго уже не видел. Идёт их с отцом мама по улице, маленькая такая, худая совсем и как будто даже старенькая. Но всё равно родная такая!..
Мишка подбежал к ней, за руку схватил и, даже не отдышавшись, говорить стал о самом главном:
- Мама! Мама!! Пойдём скорее домой, а то папа жить без тебя не может! Он всё время водку пьёт, плачет и сам с собою разговаривает, как маленький прямо! Уже даже под себя ходить стал!.
… Сегодня с утра прямо с самого – ветер. Да холодный такой, что аж горячо от него! Идёшь когда по улице, то лоб так «раскаляется», что уже понимать перестаёшь: это он холодный такой или наоборот невозможно горячий и пылает…
|
