Sans", "Lucida Grande", "Lucida Sans Unicode", "Lucida Sans", sans-serif]«К высшей мере революционного наказания (заочно) приговариваются:
1. бывший Генерал-Губернатор Карнаухов Петр Михайлович с домочадцами.
2. бывший Генерал-майор жандармерии Ведерников Сергей Юрьевич с домочадцами.
3.бывший председатель лиги Уральской адвокатуры Давыдов Александр Александрович с домочадцами.
4.бывший директор и владелец Верх Исетского металлургического завода Гридин Игорь Петрович с домочадцами.
5.Бывший предводитель уездного дворянства Лунев Андрей Александрович».
15 августа 1922г. Киров.
- Так что как вы понимаете, гражданин Лунев, товарищ Киров лично внес фамилию вашего батюшки в этот список. И это как говорится, не обсуждается…
Проговорил Гурский, заметив, что арестованный прочел прокламацию.
- И единственный способ избежать сурового, но, несомненно, справедливого революционного наказания лично для вас, уважаемый Владимир Андреевич, это перейти на нашу сторону. Перейти сознательно, раз и навсегда. Военспецы вашего уровня нам очень нужны. И сейчас, пока еще идет эта жестокая, но справедливая война за счастливое будущее всего Русского народа, и потом, когда это будущее уже настанет. Я вас, гражданин Лунев не пугаю, но пытаюсь объяснить, что иного выхода, что бы сохранить свою жизнь, у вас просто нет…
Чекист даже развел пухленькие свои ладошки, а после привстал и положил перед Владимиром пачку папирос.
- Курите.
В кабинете, с плотно зашторенными окнами табачный дым слоями поднимался к потолку и долго еще плавал там сизыми ошметками…
Гурский терпеливо вдыхал пропитанный дымом воздух, хотя по его лицу явно читалось, что ему это не приятно .
- Вам господин хороший, доводилось, когда ни будь видеть пожар в степи? Нет? Страшное зрелище!
Михаил Яковлевич удивленно посмотрел на Лунева. Разбитое лицо, усталые глаза и тихий и несколько шелестящий голос, которого вызывал в сердце чекиста некое странное чувство, сродни страху, хотя, казалось бы, чего бояться.…Этого избитого человека, прикованного наручником к табурету, намертво прикрученному к полу, его взгляду в котором казалось уже навсегда, навечно поселились смертельная тоска и усталость или к его словам, словам, с трудом, выбирающимся сквозь кровоточащие губы?
Гурский сглотнул тягучую слюну, и словно бы невзначай положил руку рядом с недавно установленной кнопкой тревожного вызова
-…Этим летом, под Оренбургом случилась очень засушливые дни.…И степь загорелась.…Представьте себе много метровую стену огня с гулом и скоростью локомотива, несущуюся за вашей спиной. Стену, пересекшую степь на многие сотни метров.
Позабыв обо все на свете, мы бежали прочь от пожара, куда угодно, но только прочь, загоняя своих лошадей и самих себя, стараясь не оглядываться назад, ибо если ты оглянешься, то увидишь, как в кирпично-рыжем пламени один за другим пропадают не то что менее расторопные твои товарищи, а те, кто сожалению в это время оказался сзади…
Но что самое смешное (если о подобном можно конечно смеяться), так это то, что бок о бок с нами, бежала и ваша, красная кавалерия. И поверьте мне, господин Гурский, в тот миг всем, абсолютно всем было насрать кто рядом с ним: свой или чужой…
- И к чему вы это?
Медленно и осторожно поинтересовался Михаил Яковлевич.
- Да к тому, дорогой вы мой,
Казалось Лунева, уже утомила беседа с оперуполномоченным.
- К тому, что сдается мне, что и мы, и вы, все, все в скором времени окажемся по одну сторону подобной огненной стены. Только уже в этот раз, нам так не повезет. Нет, не повезет…
Гурский выскочил из-за стола, и истерично крича и плюясь, как-то по-женски, тычком ударил Владимира по лицу.
- Как ты, сука трусливая, смеешь здесь фантазировать о великом революционном будущем России? Кто ты есть? Кто!? Дезертир! Дворянчик недобитый! Интеллигент! …Правильно про вас говорил Владимир Ильич что вы и вам подобные ни что иное, как говно нации.
Белый лицом, с трясущимися губами Гурский сел за стол и нажал кнопку.
- И так повторюсь. У вас гражданин Лунев есть только два выхода: либо вы с нами, либо вас считайте, что уже и нет. И срок на обдумывание у вас всего - ничего, только эта ночь.
Владимир поднялся и, подождав, когда вошедший красноармеец отомкнул от табурета наручники, и поторапливаемый прикладом тихо бросил на прощанье:
- Прощайте Господин Гурский. Я быть может и говно, но с вами, в былые времена даже спьяну драться бы не стал…Честь дороже.
…Грязные утренние сумерки лениво заползали в подвал, освещая сгорбленную фигуру Владимира сидящего на нарах и зубами разрывающего свое исподнее на длинные полосы.
- …Нет, господин Гурский, неправы вы.…Ох, как неправы. Есть, есть еще один выход из подобной ситуации. Есть.
