Источник: Ревущаябочка.РФ
Источник изображения обложки: images.yandex.ru
Содержание:
Глава 1. Соло на самокате
Глава 2. Эвридика и Светозар
Глава 3. Страсти по Святославу
Глава 4. Гешкины сорокоусты
Глава 5. Меч неприкасаемый
Глава 6. Всё тайное уходит в смысл
Глава 7. Мышьей норой, собачьей тропой
Глава 8. Магнитосферы критические дни
Глава 9. Вся экстремистская рать
Глава 10. Царь-пушка молодости нашей
Глава 11. Наф-наф и завкаф
Глава 12. Душа погружного горения
Глава 13. Погоня за чёрной лентой
Глава 14. Бойтесь мартовских ид!
Глава 15. Саламандра возвращается
Глава 16. Спасти вещего Хельге
Глава 17. Беспутские заговенки
Глава 18. Как упоительно в Саркеле у царя
Глава 19. Викинги против пришельцев
Глава 20. В Багдаде всё спокойно
Глава 21. Стрельба по-македонски
Глава 22. Плюс-минус целая жизнь
Глава 4. Гешкины сорокоусты
Кто и что только ни делал, лишь бы Гешка бросил мельдонить. И колотил его батя и ругала почём свет мама. Даже бабушка своей палочкой замахивалась, грозила кое-что внуку отбить, если не бросит дурака валять. Дед грозно зыркал очами, но молчал, не в силах придумать достойного наказания за такое неслыханное в их роду преступление. А больше никто о пагубном увлечении Гешки словно бы ничего не знал, стыдуха какая была бы, позорища не оберёшься. Поэтому Гешка неуклонно катился вниз и находил всё новые и новые способы отмельдонить себя до полного изумления, но так, чтобы никто по возможности этого не заметил.
Потом мамочка пошла ва-банк и предприняла настоящую воинскую операцию по спасению сына из лап пагубной страсти с привлечением высших сил и самого господа своего Иисуса Христа, который, как известно, никогда и мимо этих дел не проходит. Для этого они объехали вместе с Гешкой ровно семь храмов и заказали ровно семь сорокоустов за здравие раба божия Геннадия. Потратились вовсе не мало, конечно, если исходить из скудного семейного бюджета. И вот что удивительно, повсюду в церквах спрашивали только имя за кого молиться ихним профессионалам предстоит, а ни фамилии, ни адреса, ни серии страхового полиса, ни даже номера мобильника не требовали и всё тут. Мол, бог и так всё знает. Удобно так оформили старинное ноу-хау! С минимумом бюрократии. Ну ладно. Но всё равно слишком похоже на развод, причём самый примитивный, для совсем конченых уродов. А таковым Гешка себя не считал, хоть и мельдонил от случая к случаю, а то и вполне регулярно.
Ровно сорок дней ровно из семи жарко намоленных площадок регулярного контакта греческого бога с людьми возносились к небу из лужёных глоток священнослужителей молитвы за Гешкино исцеление от страшной зависимости. Кто только из дяденек в рясах, сажая голосовые связки, ни бился за здоровье семнадцатилетнего паренька! Даже те важняки, кто метил в архиепископы, но пока решил продолжать участвовать и в рядовых службах наподобие оной. Не исключено, что отрабатывал необходимые часы дополнительного мирского служения, иначе синод не принял бы в зачёт новый сан. Словно семь гиперболоидных лучей из совершенно разных порталов разветвлённейшей сети контактов со всемогущим господом, ровно сорок дней, ежеутренне и ежевечерне вспыхивали над городом и несли ввысь к исцелению одно только имя некоего заблудшего мальчика Геннадия. А фамилию бог якобы разузнавал дополнительно, по своим каналам пробивал, доверительно шепнул, заговорщически улыбаясь, один прохаванный служка.
Гешке вся эта версия всё равно очень не нравилась, сильно ненаучной казалась. Невдомёк ему было главное: как именно боженька разузнает, что посылать здоровье нужно именно ему, а не какому-нибудь другому Геннадию, коих в листах за здравие вероятно накопилось видимо-невидимо. Сказал отцу о своих сомнения и подозрения, что дело тут всё-таки нечисто, жуликов по всему видать, хоть и в рясах они.
На это папа-писатель со знанием дела, а писатели всё знают, объяснил сыну-недотёпе, что сразу после его рождения боженька все Гешкины данные, включая адрес, банковский счёт и прочие реквизиты родителей и самого Гешки, вплоть до его успеваемости в школе – сразу забил себе в базу данных. Это чтобы больше не вывернулись. Не говоря о медицинской карте школьника. Всё знающие батюшки говорят, что на самом деле боженькой-перфекционистом сосчитаны все волосы на голове каждого человека, в том числе, конечно, и Гешкиной. И мониторинг свой он ведёт чрезвычайно жёстко по каждому параметру, как и полагается в строго организованном хозяйстве для собственного поголовья.
Поэтому стоит только теперь высветиться на небесах одному лишь имени очередного раба божия, как вседержитель сразу про него всё видит, весь сопутствующий пакет данных – кто таков и из каковских, чем успел стать грешен, как спасти при случае, да и стоит ли в принципе тратиться и мараться. Видит твоё имя и заранее знает, что оно именно твоё, а не какого-нибудь другого Геннадия. Так и думает: а-а, это же тот самый пацан, который чуть ли не с первого класса мельдонит?! Знаю-знаю, как же. А тут, когда аж семеро батюшек целых сорок дней без устали рвут связки, просят помочь заплутавшему мальчишке, боженька наверняка смягчится сердцем и скажет сам себе: «Хорошо-хорошо, ладно-ладно! Достали! Коли столько батюшек из стольких храмов, да ещё ровно сорок дней просят за него, так и быть, спасу от мельдония, перестанет парнишка его употреблять. Но только если сам этого захочет! По-другому у меня не бывает никак. Ничего личного!».
Растолковал-то папа-писатель вполне доступно и может быть даже чересчур правильно, но сорокоусты помогли всё же ровно на сорок следующих за тем сороковником дней. Видно сам Гешка не очень хотел той помощи в избавлении от мельдония. А иначе, кроме него, какие бы тогда радости в жизни ему оставались?! Да никаких! Так что потом ещё долго рядом с теми самыми храмами, прямой наводкой произведшими горячую обработку небес, мельдонить ему было теперь невмоготу или не с руки. Да и немного стыдно - мамочка последние деньги тогда потратила на это дело. Несколько раз Гешка так и попадался. Только затянется дымком мечтаний, а золотые купола с крестами тут как тут – нависают, на совесть давят, душу вынимают. И тогда зелёная пена неистребимого порока сразу же выступала у него изо рта. Многоопытные старушки-богомолицы, глядя с паперти на всё это безобразие, крестились и говорили: «Ишь, нечистый, никак вылезать из парнишки не хочет. Окопался видно до самых кишок!». Или даже так: «Что сложилось в гузне, не перекуёшь и в кузне!».
Потом мамочка погибла. Промозглым предзимьем в один из ледяных дождей на неё обрушилась огромная тополиная ветвь и пробила голову. И Гешка погиб окончательно. Загасли безвозвратно организованные мамочкой все семь лучей спасительных божьих гиперболоидов. Как и не было ничего этого, как и самой мамочки. И бог равнодушно отвернулся: мол, бывает, ничего личного. За вами всеми не уследишь. Но число волос помню, как же, как же!
Мамочка лежала в гробу маленькая, неузнаваемая, обмотанная бинтами. Рядом, как всегда покачиваясь, стоял и плакал отец. Дедушку и бабушку увезла скорая. Гешка, стоя над гробом матери, поклялся отомстить всем тополям мира и тому, кто устроил так, что всё время погибают прежде всего невинные и самые лучшие люди на Земле. Ничего себе боженька всем попался! А не объявить ли ему самому импичмент, ежели уж он сам к нам так по-скотски?!
Позже к отцу стали клеиться разные тётки, потому что у них была очень приличная квартира в центре города. Дедушка быстро умер, бабушка не вставала. А Гешке стало всё равно. Он даже переписал себе в тему из Омара Хайяма: «О, жестокое небо, безжалостный бог! Ты ещё никогда никому не помог! Видишь, сердце обуглено горе, Ты немедля ещё добавляешь ожог!». Кому бы ни читал, все боязливо соглашались, но тут же мелко-мелко крестились на всякий случай.
Гешка решил спастись музыкой, то есть тем, чем будто бы сам бог живёт и чем промышляет на самом деле. Говорят же, что в раю звучит музыка Моцарта. Скорее всего, оно так и есть. Но не погибать же в 17 лет, даже по сути не начав жить?! Он организовал из дворовых друзей своих самый настоящий ансамбль, в котором не только гитара-соло была, но и бас-гитара, ударник и даже клавиши в виде балалайки дешёвенького синтезатора. Парни у себя во дворе облюбовали закрытые сараи жильцов, в основном фактически брошенные ими. Всё равно они были пустые, ничего кроме старых досок и поломанной мебели там не было. Особенно им понравился сарай дяди Лёши из угловой квартиры на втором этаже с зеркально остеклённой лоджией-балконом. Дядя Лёша за что-то сидел в тюрьме и поэтому ему было наверняка всё равно, что в его заброшенном сарае соседские пацаны репетировали инструментал и шлягеры, играли и пели, конечно, забаррикадировавшись, чтобы не было слышно сердитым бабушкам у подъездов. Да видно действие благостных сорокоустов, полгода назад расстреливавших равнодушие неба из семи укреплённых позиций ровно сорок дней, закончилось окончательно и бесповоротно.
[justify]В один из дней, когда дворовый оркестр в очередной раз репетировал бессмертные шлягеры в основном собственного сочинения, в дверь сарая вдруг
