Инну охватило такое сильное отчаяние, даже не отчаяние, а полная безнадежность. Все, что она могла делать, это лежать лицом к стене и рыдать. Слезы лились сами по себе, без остановки. Мысли взрывались в голове как петарды. В висках бил молоток и каждый удар отзывался болью. Боль была физической и душевной.
«Господи, за что мне это…Вторые роды, кесарево сечение…Неужели умрет…Что же мне делать, как жить дальше…Неужели придется грудь перевязывать…»
В палате Инна была одна. Родильное отделение открылось три дня назад после плановой дезинфекции. В течении трех недель проводились санитарно-профилактические мероприятия. Рожениц было мало, и они разбрелись по всему отделению. Палата, в которую попала Инна, была двухместной, окна выходили на девятиэтажный дом с одним подъездом. Это был престижный дом, с хорошими квартирами и большими окнами.
Двор между роддомом и жилой девятиэтажкой был покрыт листьями, в основном, желто-коричневыми, с черными прожилками. Дворники не справлялись с ними. Утром заметут, а к вечеру опять ковер из листьев на земле. Утром холодно и сыро, а к обеду выглянет солнце и не верится, что вот-вот и зима настанет.
Три дня назад, 28 ноября, в 10.58 утра Инна родила мальчика. Роды были плановыми из-за кесарева сечения. Ребенок родился семимесячным, слабеньким. Он лежал в реанимации в кувезе, в специальном устройстве с прозрачными стенками и с оптимальным микроклиматом, правильным содержанием кислорода, влажностью и температурой. В народе его называют инкубатором.
Четыре года назад Инна тоже рожала, срок был восемь месяцев, у нее подскочило давление и из-за боязни возникновения преэклампсии, ее прокесарили. Мальчик был очень слабенький, на третий день он умер. Восемь месяцев – плохой срок для родов.
К вечеру грудное молоко залило рубаху и Инне принесли бутылочку для сцеживания.
– А, что, я кормить сына не буду?
- Нет, конечно, ребеночек не засосал, его будут кормить искусственно.
- Ну, ну, плакать не надо, мамочка, а то молоко исчезнет. Вы не одна такая…
Инна лежала, плакала и водила рукой по освещенной стене. Стена была настолько освещена светом из окон дома напротив, что не надо было включать электричество. «Вот здесь ямка, а здесь трещинка, а здесь какое-то пятнышко. А здесь ямка похожа на звездочку, а здесь крестик якобы из трещинок». Сколько было времени Инна не знала, просто глубокая ночь. Мысли метались хаотично, перепрыгивали с одной темы на другую. Вдруг вспомнился папа, которого не было уже на этом свете. Мама рассказывала, что, когда она родила Инну, папка не хотел забирать их с роддома, он хотел сына, и потом часто говорил: «Лучше бы ты родила пацана!». Даже во дворе повесил боксерскую грушу, но, увы, родились две дочки. Папа был героем войны, в 15 лет попал на Балтийский Флот, служил юнгой на минном тральщике, после войны остался дослуживать, в 1949 году был чемпионом по боксу всего Балтийского флота. К сожалению, рано ушел из жизни…
«Папа, папа, ну, ты же забрал моего первого мальчика, твоего внука, оставь мне этого, прошу тебя, второе кесарево, мне двадцать пять лет…Боже, я с ума уже схожу…»
То ли Инна впала в забытье, то ли это ей приснилось, но, при этом она отчетливо видела пятно света на стене, все помарки, трещинки, изъяны, когда вдруг открылась дверь и в палату вошел ее отец… Она «видела» его спиной, затылком. Он подошел, посмеиваясь, к ней, постоял, и потом провел рукой по спине Инны, от шеи до поясницы. Она лежала как завороженная, боялась пошевелиться, но, почувствовала как побежали мурашки по спине. Папа всегда смеялся ехидненько, подхихиковал, была у него такая привычка. И еще она «видела», что он одет в рубашку-вышиванку. Да, да, она знает, есть такая фотография, там он молодой и красивый. Сколько длился его приход, сказать трудно, но, потом она «видела» как он грузно поднимается по ступенькам на четвертый этаж, в детское отделение, подходит к ее малышу и стоит там какое-то время…
Утром ее ругала доктор. » Давление у вас, мамочка, 170 на 100. Это что еще за фокусы? Вы сейчас должны думать только о ребенке, ему нужно ваше молоко. Немедленно возьмите себя в руки! На вас страшно смотреть, лицо опухшее, глаз не видно…»
Инна вспоминала ночь, отца, его смех. Она не знала, что и думать, верить или нет, рассказать кому-то или засмеют…
А вечером, часов в 10, зашла знакомая старшая медсестра детского отделения с хорошей, да что там, с отличной новостью. Малыш начал сам сосать!
- Пойдем со мной, сможешь подняться, перевяжи живот простынкой туго, потихоньку поднимемся ко мне в отделение.
- Ой, какой он… бровей нет, ресниц нет, и ноготков. Маленький такой! Марина!
- Инна! Он же недоношенный… Главное, что он живой, дышит, сосет, смотри, глазки открыл, какие у него красивые глаза, синие-синие, и три черных волоска на макушке… Все у него вырастет! Кстати, рожденные в 7 месяцев детки считаются умными. Да, он еще богатырем будет, как твой Алексей. Мне кажется, он и похож на него. А Леша где сейчас? Мой в Китае третий месяц .
- Алексей на экваторе, уже полгода в море, через два месяца будет дома.
*******
Пятого декабря пошел снег. Снег падал крупными хлопьями, окутал деревья, накрыл тротуары и дороги, просочился между ветками кустов, спрятал автомобили на стоянках. Разогнал всех уличных кошек и собак. Только прохожие и птицы радовались этой снежной красоте. Вечером в свете фонарей были видны снежинки со своими неповторимыми узорами. Это было завораживающее зрелище. Зима вступала в свои владения.
Инна стояла у залепленного снегом окна и смотрела в оттаявший от дыхания кружочек, ей хотелось кричать громко-громко, на весь мир.
«Эх, люди, люди! Вы тут себе ходите, и ничего-то не знаете … Да, у меня сын родился, СЫН, понимаете? Долгожданный, выстраданный, самый желанный, самый умный! Олег, Олежек, Олежка, Алька, Аленький мой цветочек! Люди, ау, вы слышите, как бьется от счастья мое сердце... Ничего-то вы не слышите… Ну, и ладно, а то еще сглазите чудо мое … СВЯТЫЙ АНГЕЛЕ, ХРАНИТЕЛЮ МОЕГО ЧАДА, РАБА БОЖЬЕГО ОЛЕГА, УКРОЙ ЕГО СВОИМ ПОКРОВОМ ОТ СТРЕЛ ДЕМОНА, ОТ ГЛАЗ ОБОЛЬСТИТЕЛЯ И СОХРАНИ ЕГО СЕРДЦЕ В АНГЕЛЬСКОЙ ЧИСТОТЕ!»
|
