музыке своей растворяется. И вот, в какой-то момент игры самозабвенной, которая будто бы уже сама по себе происходит, всё как-то вдруг исчезает.
Почувствовав это, открывает глаза Анисион. Вокруг ничего нет, только туман. «Или не туман это, а облака, ведь разве может быть туман там, где дует сильный…». И тут вместо него голос отца мысль его заканчивает: «Это и значит, оседлать ветер, сын!» «Отец верил в меня», - тихо отвечает Анисион своим сомнениям. После чего возникает ощущение у него, что он падает, - только не ясно ему, то ли вниз падает, то ли вверх устремляется.
Но когда уж упал да по-настоящему глаза открыл, стало ясно сразу всё… Ночь… лошадь его верная, - никуда-то она не пропала, по-прежнему везёт его, - впереди всё так же ковыляет телега Сиццона, позади едет Крэгволот, а за Крэгволотом Аманда и Джо. Удивительной показалось ему эта знакомая картина. «Вот что такое «глаза болот», - подумал он, глядя на зияющие чернотою топи. – Ещё бы немного – и поминай как звали…»
