Но это оказалась вовсе не милиция. На пороге нарисовался сияющий Пашка. Одет он был непривычно: новенький, с иголочки, костюм сидел на нём, как влитой. В правой руке он держал мой дипломат, а левой со всей дури давил на кнопку звонка.
- Здрассссьте вам! - ввалился он через порог и только потом спросил: - Можно?
- Чё спрашиваешь? - вяло пожал я протянутую руку. - Конечно можно… Ты чего вырядился?
- Дык праздничек жа на дворе! - радостно заорал он и ткнул мне в живот дипломатом. - На! В целости и сохранности!
- Какой ещё праздничек? - удивлённо оглянулся я на висевший неподалёку календарь. Но сориентироваться не смог, так как даже не помнил, какой сегодня день.
- Ты где летаешь? - в свою очередь удивился Пашка. - День седьмого ноября!.. - И он выдал своё определение праздника, которое я здесь приводить не берусь, ввиду его неблагозвучности.
- А здесь чего? - тряхнул я дипломатом.
- Должок! Я уж который раз к тебе с этими пластинками прихожу, а тебя как корова языком!
- Да я это... В гостях был...
- А! - заржал Пашка. - Шерше ля фам! - И тут же хитро подмигнул.
Я было хотел возразить, да передумал и только рукой махнул:
- Проходи...
И пошёл в комнату.
- Ты чавой-то не в себе? - сочувственно заглянул он мне в лицо, когда мы расселись в мастерской. - Неужто - от ворот поворот?
- Да не... - вяло отмахнулся я и рассеянно посмотрел в окно. - Тут другое... - И, чтобы сменить тему, спросил: - Ну и как музычка?
- Спра-а-ахиваешь! - расцвёл он. - Я уж и передрать успел!
- Зачем? - равнодушно промямлил я. - Забирай...
- Не по-онял! - вытянулась Пашкина физиономия.
- А тут и понимать неча. - Я подвинул ногой к нему дипломат. - Дарю!
Пашка даже привстал с кресла. Потом сел.
- Ты чёт' совсем плохой стал... Шутить изволите?
- Я серьёзно…
- Угу... - буркнул он, видимо, не поверив, и жалобно попросил: - Ты бы хучь поинтересовался, откуда у меня такой прикид?
- Чего?
- Ну это... Как это по-рюськи? - мгновенно придурился он. - А! Костюмчик!
- Ну и откуда?
- Щас расскажу - упадёшь!
Но я падать не собирался, прекрасно зная, о чём сейчас пойдёт речь.
- Чё лыбишься? Ты слушай! - опять накатила на него дурашливая волна. - Пошёл же я от тебя тогда с пластинками до хаты. Ага! Прихожу, а баба моя - в полуобморочном состоянии. "Пашка! - кричит. - Ты что, в тюрьму захотел?! Ты о нас хоть подумал, сволота ты такая-растакая?!" И всё в таком духе. Смотрю, как баран, ни фига понять не могу: "Какая тюрьма? Чего плетёшь?" "А ну-ка, - говорит она и берёт меня, как шелудивого котёнка, за шкирку, - иди сюда!" Ведёт меня на кухню и открывает ящик, где у нас обычно ложки лежат. Я как глянул, а там вместо ложек... ни за что не угадаешь!
- Тапочки?
- Какие тапочки?! Деньги!!! - торжествующим голосом изрёк Пашка и победно воззрился на меня.
- Ну и что здесь такого? - продолжал я валять Ваньку. - Пацанёнок, небось, и положил.
- Да какой там, к чертям, пацанёнок?! - возопил Пашка, досадуя на мою "непонятливость". - Ты хоть знаешь, сколько там было?!
- Ну и сколько? - усмехнулся я.
- Миллион!!! Ты представляешь?! Миллион!!! Новенькими пачками!!! Ещё и муха не сидела!!!
Я скромно улыбнулся:
- Ну и что?
- Как это "что"? - опешил он. - Не догоняешь? Этот миллион лежал у нас в столе!!!
- Я понимаю.
Он вдруг обмяк и как-то странно посмотрел на меня. Изучающе.
- Чего смотришь? - улыбнулся я. - Первый раз видишь?
- Да вот думаю... То ли я совсем дурак...
- Не мучайся, - успокоил я его. - Этот лимон подложил тебе я.
Пашка жалобно вздохнул и взгляд его стал заискивающим:
- Не, Володь, я ж серьёзно...
- И я серьёзно.
Физиономия его скривилась, будто он съел таракана.
- Значит, не веришь, да? - Он полез во внутренний карман своего новенького пиджака и театральным жестом выудил оттуда пачку сотенных. - Во! Видал? - Он потряс ею у меня перед носом. - Кстати, - он вытащил из пачки одну бумажку. - Возвращаю ваш портрет!
- Ошибаешься, - кисло улыбнулся я. - Здесь не мой портрет.
- Не важно, - игнорировал он мою шутку. - Спасибо за своевременную, так сказать, поддержку. Могу ещё подбросить. Если надо? - выгнул он свою кустистую бровь.
Я отрицательно помотал головой, мол, не надо, и положил сотенную в карман, дабы избежать объяснений, кто кому и чем обязан.
- Нет! Ну ты сегодня точно не в себе! - взорвался Пашка. - Я ему такие страсти рассказываю, а ему - хоть бы хны!
- Хны, - в тон ему ответил я и, чтобы не обидеть равнодушием к волнующей его теме, решил прибегнуть к испытанному приёму: - Ядику змеиного не желаете?
Пашку долго уговаривать не надо. Он мигом сориентировался и только крикнул мне вдогонку:
- Я музон поставлю?
- Валяй, - равнодушно отозвался я.
Возиться с чайником совсем не хотелось. Растерянность и апатия не проходили. Даже визит Пашки против своего обыкновения мало меня обрадовал, хотя и позабавил. Если не своим рассказом, то выражением телячьего восторга.
Я сотворил пару бокалов превосходного чаю, присовокупив кучу сладостей, и пошёл с подносом к Пашке, который в это время самозабвенно выписывал кренделя под Status Quo.
- О! - крикнул он сквозь музыку. - Уже? - И брякнулся в кресло. Его шкодливая физиономия прямо-таки сияла от обилия положительных эмоций. Ради одного этого стоило преподнести ему такой вот "презентик".
- Не, Володь, ты только прикинь, - продолжил он прерванный разговор, - я - и миллионер! Уму не растяжимо! У меня прямо-таки крыша едет!
- Только ты того... Сильно с этим не светись, - посоветовал я. - А то выйдет, как с Игорем.
- А чё там с ним? - беззаботно спросил он, дрыгая под музыку ногой.
- Я ему тоже лимон подкинул. Так у него его спёрли. Свои же, дружки.
Пашкина физиономия вытянулась, как-то поскучнела, он осторожно поставил бокал на стол и недоумённо промямлил:
- И чего она говорит?..
Я вздохнул. Никуда не денешься: придётся колоться. Сколько можно за нос водить?
- Слушай сюда...
*****
Рассказать-то я ему рассказал, может, и не совсем складно, но по его же физиономии не поймёшь, то ли он поверил, то ли просто придуривается. Я, конечно, ораторскими способностями не блистал в данном случае, так как душа была не на месте, но смысл передал более-менее сносно. Во всяком случае, мне так показалось.
- Ты мне деньги предлагал, - усмехнулся я мрачно, - а у меня их теперь у самого...
И тут я вспомнил, что всё моё "состояние", что мы позаимствовали у мафиози, осталось там, в Настиной квартире!
- Твою дивизию! - хлопнул я себя по лбу. - Как же это я?.. Ну-ка, погоди...
Всё оказалось именно так, как я и предполагал. В комнате - полно народу, люди в форме сидели за чудом уцелевшим столом и пыхтели над описью дорогих побрякушек. На краю стола высилась гора денег и молоденький лейтенант, пересчитывая их, сосредоточенно хмурил брови.
Рядом, выпучив глаза, стояли, как видно, понятые. Наверное, из тех, что незадолго до этого обсуждали под дверью подробности происшествия. Среди них, конечно же, была старая знакомая - "затычка", - ни на минуту не умолкавшая и уже изрядно надоевшая всем присутствующим.
- Ну? А я вам чаво говорила, га? - вдохновенно трещала она. - Этакие деньжищщи честным трудом не заработаешь! Давно-о-о, ох, давно я к ним присматриваюсь! Воры и мошенники поселились у нас под носом! Вот что я вам скажу!
- Да замолчите вы, наконец, гражданка! - не выдержал тот, что пересчитывал деньги. - Свои соображения будете излагать на бумаге! Им тогда цены не будет... - тихо добавил он, переглянувшись с другим представителем закона, который, криво ухмыляясь, разглядывал висюльки изумрудного цвета.
- А что? И изложу, не постесняюсь! - подбоченилась "гражданка", собираясь вновь произнести пламенную речь, но я не стал дальше слушать и выключил экран.
- Поздно! - сказал я с кислой улыбкой Пашке, обалдевшему от столь яркой демонстрации возможностей браслета. - Я вновь бедняк: обобрали, обмишурили, объегорили.
- Хочешь сказать, - Пашка недоверчиво покосился в ту сторону, где только что светился экран, - что это всё... ну, там, на столе... твоё?
- А ты что, - усмехнулся я, - до сих пор не понял?
Пашка медленно отхлебнул из остывшего бокала и покрутил головой:
- Кино...
Потом, немного помолчал, переваривая, и спросил:
- Ну и что же ты собираешься... делать?
- Ума не приложу! - пожал я плечами.
- А по-моему, - вдруг решительно заявил Пашка, - тут дело простое. Ты ведь говорил, что браслет может перемещаться и во времени?
- Ну?
- Вот и вернись в тот момент, вернее - чуть раньше, и перемести её куда-нибудь, где тебя не ждал этот придурок.
- Ты немного не в курсе, - охладил я его пыл. - Перемещение возможно только визуально. Это будет всего лишь картинка.
- Вот оно что-о-о... - разочарованно обмяк он. - Пошшупать, значит, не получится? Как в кино?
- В том-то всё и дело.
- Ну а ты сам-то видел, кто её умыкнул?
- Я у тётки спросил, - дёрнул я плечом, - она говорит, что это я её забрал.
- И ты успокоился? Поверил? Ведь козе ж понятно, что это был не ты!
- Хочешь сказать, что она обозналась?
- Да ё-моё! - возопил Пашка в нетерпении. - Чё тут базарить-то? Давай посмотрим!
- Ну давай... - Я позвал Сезама и спросил: - Сколько времени прошло с того момента, как я вернулся из Белоруссии?
В ответ перед нашими носами в воздухе сформировалась надпись:
"Один час тридцать две минуты семнадцать секунд".
Пашка глаза выпучил:
- Эт' чего? Это он так разговаривает?
- Не мешай... - отмахнулся я и уже собрался дать браслету команду на перемещение, как вдруг одна простенькая мысль вызвала у меня полное недоумение. Я спросил у Пашки: - А куда нам двигать? В прошлое, или в будущее?
- Ты чёт' совсем плохой стал! - изумился Пашка. - Само собой, - в прошлое!
- Да, но дело спасения Насти - это ведь то, что нам ещё предстоит? Значит, это дело будущего?
- Да чё ты крутишь?! - взбеленился он. - Спасение! Ты ещё выясни, где она? Потерял-то ты её где? В прошлом! Вот и двигай туда!
Пашкино нетерпение я, конечно, понимал: ему хотелось поскорее увидеть чудеса браслета теперь ещё и в качестве машины времени. Ну что ж...
Я попросил Сезама показать нам, как развивались события с той стороны экрана, когда я сам оказался по эту.
И мы увидели очень странную сцену.
Выглядело всё довольно комично. Жаль, звука не было.
Вот я прощаюсь с тёткой. Вот она подходит к Насте, целует её. Я в этот момент поворачиваюсь к стене и в ней протаивает окаймлённый голубым свечением проём, где видна обстановка Настиной квартиры. Я, ещё ничего не подозревающий и довольный собой, переступаю кромку экрана, Настя отходит от тётки, что-то говорящей ей вослед, она кивает, а сама делает шаг в мою сторону. Но экран перед её носом гаснет и она в недоумении оглядывается на не менее удивлённую тётку. Но тут же, чуть в стороне, возникает ещё один экран, теперь уже с ярко-золотистой окантовкой, будто напитанной солнечными лучами. Из
