Я с дочерью поругался, родной, мною же и порождённой пять долгих лет назад. Самое отвратительное в этой истории то, что – впервые, за годы нашего совместного проживания на общей нашей с нею жилплощади, доставшейся мне от моего отца, а ей, соответственно, от её деда.
Ещё хуже другое обстоятельство: она на меня похожа. Во всём. Когда смотрю свои детские фотографии, чёрно-белые ещё, вижу там свою Маргариту, только коротко остриженную и с чубчиком. Но Рита красивее меня, потому что девочка и потому что – моя дочь. Не выношу, когда влюблённые в своих отпрысковиц отцы называют их «принцессами» или «королевишнами», а потому свою зову почти мужским именем, придуманным мною: Ритос. Она великодушно прощает мне эту старческую причуду и отзывается. Но только тогда, когда так называю её я. Когда-то наша общая родственница Лен Ванна (мать Ритоса и, соответственно, моя жена) посмела так обратиться к нашему сокровищу, которому тогда едва перевалило за четыре года.
Девушка обдала старуху испепеляюще холодным взглядом и разразилась страстным монологом. Но страсть бушевала внутренняя, клокочущая в самых недрах говорившей. Голос же был почти ледяным:
- Не дурите, женщина! – сказала Ритос матери. – Так меня может называть только ваш муж, но не вы…
Всё. Лен Ванна увяла и присмирела. Она вообще у нас покладистая и очень сметливая: прежних ошибок не повторяет.
А вообще-то семейство наше немногочисленное живёт дружно, свято и с удовольствием исполняя каждый свои обязанности: я добываю корм и прочие материальные блага, «мать наша» (так называет её Ритос в разговорах со мною) успешно ведёт дом, превращая всё принесённое мною в сытый и ласковый домашний уют, а Ритос ходит в детский сад, где «хорошо кушает и спит на сонном часу, положив руки под щёчку» (так характеризует её воспитательница Анна Карловна, которую сама Ритос называет «эта удивительная женщина»).
Ну, так вот. Вплоть до вчерашнего вечера никаких межличностных проблем в нашем семействе не возникало. Мы были дружны, веселы и любимы друг другом. Говорю «были» потому, что вчера вечером, за ужином, мы увлечённо обсуждали с женой, как будет правильнее спланировать грядущий отпуск и куда в этот раз мы отправимся. Лен Ванна предлагала скромную Турцию, «потому что лететь недалеко и вполне бюджетно». Меня же почему-то, вдруг, поманил своими красотами Марокко, а там – непременно Касабланка. Уж больно красивое название.
Ритос в это время, как нам казалось, увлечённо разделывалась с сосиской и картофельным пюре. На протяжении всего разговора она, кажется, пару раз пыталась вставить свои пять копеек, но то я, то жена говорили ей что-то типа «не разговаривай во время еды», и она замолкала.
Когда, как мне казалось, я уже был близок к победе (пленительные имена городов Марракеш, Эль-Сувейра, Агадир уже почти очаровали Лен Ванну), Ритос с шумом вздохнула, отодвинула от себя тарелку и молвила:
- Всё. Я пошла собираться…
Мы с женою удивлённо приподняли брови и воззрились на своё чадо, которое, напустив на себя задумчивость, продолжало:
- Надо носки тёплые не забыть. И брюки с начёсом…
- Рита, деточка, какие носки и брюки? Марокко – это же Африка, пусть даже и северная. Зато – южный берег Средиземного моря, – попыталась урезонить дочь жена.
Младшая женщина нашей семьи ответствовала всё так же спокойно:
- Ну, так ведь это вы с мужем едете в Африку. А я – на Северный полюс, к белым медведям. Может быть, с ними мне не будет так одиноко, как с вами, и, возможно, о н и захотят услышать и моё мнение тоже.
Высказалась и убыла из кухни в недра квартиры, где через минуту начала открывать и закрывать дверцы шкафов, что-то там вытаскивать и, кажется, укладывать.
Мы с Еленой Ивановной сконфуженно молчали какое-то время, потом она заговорила, тыча вилкой в уже остывшее пюре:
- Знаешь, я почему-то сейчас вспомнила один случай из биографии Александра Дюма…
Я сказал то, глупее чего придумать нечто иное было бы трудно:
- Отца или сына?..
Жена глянула на меня мудрыми глазами нашей дочери, чуть улыбнулась и продолжила:
- Отца, кажется… Он приехал в Италию, чтобы быть рядом с Гарибальди именно в тот момент, когда гарибальдийцы стали образчиком свободолюбия и гуманизма для всего цивилизованного мира, просунул голову в двери зала, где шло заседание военного совета, и воскликнул: «Народ волнуется!..» На что великий революционер ответил: «Пусть волнуется!..» Что это значит? На мой взгляд, только одно: «Идите к чёрту вместе с вашим народом!..»
|
