Сегодня я накрасилась, причесалась, облачилась в неприлично циничное платье и пошла на собеседование. Мне хотелось получить эту работу, даже если это будет стоить кому-то жизни.
Работодатель, увидев меня, сказал:
- Великолепно! Но нам нужны несимпатичные и послушные многоножки. В чем-то ущербные и дефективные во всем. А вы... вы слишком хороши для такой работы.
- У вас в объявлении сказано, требуются однозначно крутые и тупые профи. А я, как вы точно подметили, выгляжу очень круто и вполне тупо. В чем проблема-то?
- У вас нет внутреннего обаяния и очарования, которое свойственно отбросам общества. Вы до неприличия эстетичны и оптимистичны, чтобы работать за корку хлеба и гордиться этим.
- Откуда вы так хорошо знаете о моем внутреннем аквариуме?
- Я ловил таких рыбок как вы неоднократно. Все они блестят чешуей надежды, что их заарканит четкий альфа-самец, который будет кормить и купать их в золотой ванне, наполненной бесплатным счастьем.
- Хотите сказать, вам нужны только одержимые бескорыстной идеей пассионарии?
- К тому же максимально уродливые.
- Уродские у вас требования какие-то...
- До свидания. Мы вам не позвоним.
- Ага. Увидимся в аду! - бросила я, напоследок хлопнув дверью. Затем пошла на черный рынок оружия, где мне срочно захотелось приобрести что-нибудь из ассортимента товаров холодной мести. Недолго думая, я купила подержанную катану, которую подержал самый японский мастер самурайских мечей.
Под покровом ночи я проникла в апартаменты своего врага, вычислив его местоположение по характерному снобистскому запаху. В квартире было темно и сыро из-за постриженного английского газона и только что спиленной мебели в стиле Баухаус.
Внезапно я увидела, как в свете луны у окна мелькнула тень. Тень выдало то, что она была живой и лживой. Она стояла, упершись двумя ногами в пол, двумя руками держа самый острый меч, который только могло изготовить человечество на острове Хонсю.
- Я ждал вас, - спокойно сказал он, - Такие, как вы, не пройдут мимо моего логова, не удостоив его своим последним визитом.
- Вставший на путь Себя, не осквернит своей дороги поворотом назад, - сказала я, - Любая моя дорога ведет теперь к вам, работонедатель. Защищайтесь, если взялись за меч! – и сделала резкий пристрелочный выпад мечом. Он уверенно отбил мою атаку и улыбнулся.
- Вы в хорошей форме, - отметил он, - Но сегодня вас это не спасет…
- Я бы не стала называть мое вечернее платье удачной формой для фехтовальных упражнений, но комплимент принят, - я сделала еще один выпад - на этот раз более внезапный, но менее точный.
- Ваш стиль дерзок и игрив, - надменно сказал мастер меча, - Кажется, он называется "Укус обезглавленной кобры", - и двинулся на меня, свистя мечом и выдыхая ртом пары самодовольства. Я отбила его атаку легко.
- Кобра, будучи обезглавленной, порой кусает сильнее живой, - сказала я, вновь нападая.
- Даже сломанные часы два раза в сутки показывают точное время, - усмехнулся мастер, отбиваясь, - Так вот, милочка, мои часы показывают ваш скорый финал. Который не обещает стать для вас легким и приятным.
Воспользовавшись моментом, пока он рассуждал о часах, я сделала нижний маваши-гери, сбив его с ног.
Он упал, и маска абьюзера сорокой слетела с лица мастера, обнажив миру свою сущность. А сущностью был хорек. Самый отъявленный хорек, коими полнятся леса и болотные кустья на кустистых болотах. И в хорьке том все было прекрасно: и голова, и плечи, и душа… Хотя это не совсем точно. В душе хорька таилось явно что-то нехорошее и немного мерзкое.
- Каждый хорек знай свой норёк, - сказала я, и молниеносным движением меча отсекла хорьку голову, пока он щурился в свете убывающей луны.
- Одна голова – хорошо… а смеется тот хорек, у кого она на плечах, - резюмировала я, следя за катящейся по полу головой хорька.
После этого я вспомнила, что на стене у господина Наосигэ, был свиток со словами: “К важным делам следует относиться легко”.
И тут же поняла, как мне легко.
|
