А.Посохов "Я писатель, ты поэт"

Ошибаетесь, товарищ. А история ошибок не прощает, как говорят у нас в Сызрани.
  – И в Жиздре, значит, тоже пусть черти живут?
  – Пусть.
  – А как это Троцкий из Израиля прилетел, если тогда такого государства ещё не было?
  – Как же вы далеки от народа! Может, где-то его и не было, а у нас оно всегда было.
  – А на чём он прилетел?
  – На иранском беспилотнике.
  – Зачем?
  – Чтобы Ленину помешать.
  – А-а, понимаю. Троцкому нужна была революция во всём мире, а не только в России?
  – Ничего вы не понимаете. Политика тут ни при чём. Тут у меня в пьесе жуткая любовная интрига. Троцкий был холериком, а Ленин сангвиником. Но влюблены они были в одну женщину из подсобки, то ли в Ашане, то ли в Леруа Мерлен.    
  – А что, сто лет назад эти магазины тоже были?
 – В истории ничего нового нет, как говорят у нас в Нижнем Тагиле. Но черти там не выживут, даже не надейтесь. В Сызрани ещё кое-как, а там им хвосты накрутят.
  – Да чёрт с ними! Интрига-то ваша как разрешилась?
  – Проще пареной репы. Он, ну вы понимаете о ком я, повязал Троцкого на проспекте Сахарова и выслал его куда, ну?
  – Неужели в Нижний Тагил?
  – Правильно. После чего Ленин мог встречаться один, без сопровождения демона революции, с кем угодно и где угодно, даже на Красной площади рядом с Мавзолеем.
  – А Крупская как же?
  – А та днями просиживала в смартфоне и ничего не замечала.
  – Вот что хотите со мной делайте, но ни о каких смартфонах в те времена даже не слыхивали. Но пьесу вашу мы всё равно толкнём, куда надо. Обещаю.
  – Не обещайте деве юной, как говорят у нас на Арбате.
  – Кстати, а где рукопись? – спросил исторический просветитель. – Вы мне даже не показали её.
  – Какую рукопись? – успел вымолвить начинающий драматург и повалился набок. Хорошо, кресло было глубокое.
  Помощница просветителя вызвала скорую. Приехали быстро. Пока приводили старого человека в чувство, проверили его портфель. Никакой пьесы там не оказалось. Зато нашли социальную карту москвича и персональное приглашение от «Московского долголетия» в танцевальную группу. По ним и определили, что никакой он не Пантелеймон Будуаров, а просто Пётр Бурлаков.
  – Два в одном, – поделился с хозяином кабинета доктор. – И склероз и деменция. Ему же сто лет почти. Но вы не волнуйтесь, мы сами доставим дедушку домой в целости и сохранности.
 
* * *


Свети, Поэт!


Не тот, кто в драке всем назло
Идёт на арматуру,
Герой. Их много полегло
Случайно, спьяну, сдуру.

Куда труднее долго жить,
Все муки и напасти
Терпя. И не хотеть добыть
Ни золота, ни власти.

И не сгорать, как факел, нет.
Пугает тьму святая
Свеча. Она в тебе, поэт.
Свети, мой друг, не тая!

* * *


Стихоплёт

  Лето в разгаре. Субботнее утро. Выходим из подъезда погулять в лесочке. Таких лесочков на окраинах Москвы почти не осталось. Навстречу соседка с чумазой болонкой.
  – Здравствуй, Маша! – приветствуем её, не собаку, конечно. А жена ещё и спрашивает. – Чего-то вы сегодня рано?
  – А у меня часы остановились в полночь, – отвечает Маша.
  – Часы у неё одни, что ли? – с удивлением произнесла жена, когда дверь в подъезд плотно захлопнулась.
  – Действительно, – согласился я с законным недоумением жены. Хотя точно знал, сколько часов у соседки. И правильно воспринял её зашифрованное сообщение о том, что она очень ждёт меня сегодня в двадцать четыре ноль-ноль. Будто в одной разведшколе учились. Но я и о жене не забыл.
  – Ты помнишь, что у нас сегодня день любви? – строго спросил я. – Раз в неделю вынь да положь.
  – Помню, – ответила жена. – Куда от тебя денешься. Только ты мне частушки свои пошлые в этот день не читай по дороге, пожалуйста. Ненавижу поэзию низкого уровня.
  – Постараюсь, – пообещал я и тут же гордо продекламировал:

Может, я и стихоплёт
Никому не нужный,
Но частушка так и прёт
Вырваться наружу.

  – Пусть прёт, я не против, – согласилась жена. – Лишь бы не пошлая. Ну и бюст у Машки! Везёт же дурочкам. Пока молодая красиво, конечно. А в старости как выглядеть будет?
  Комментировать вслух умственные способности соседки и размер её груди я не стал. Особенно умственные способности, которые меня никак не волновали. А по поводу размера не удержался и выдал всё-таки:

В голове у Маньки муть,
Тина, глина и песок,
Но зато такая грудь,
Что как блин один сосок.

  – Опять ты за своё! – недовольно воскликнула жена. – И собаку стричь надо, заросла совсем. Где нос, где хвост? И мыть надо, шерсть грязная.  
  Я покумекал слегка, поэтически о прозаическом, и ещё через полчаса опять отчеканил:

Заявила вдруг блоха,
Что у Маньки шерсть плоха,
Я ж с ней не согласен,
Внешний вид прекрасен.

  – А это о чём! – пуще прежнего рассердилась жена. – Ты же обещал.
  – А зачем ты о шерсти заговорила, – упрекнул я её в оправдание. – И про то, что мыться надо. Вот мне и пришло на ум.
  – А ещё что на твой пошлый ум пришло?  
  – Извини, конечно, но ты снова сама напросилась:

Не растёт морошка
На полях Кубани,
Не домыл немножко
Ванька Маньку в бане.

  – Мужик называется, – ехидно заметила жена. – Зачем тогда жену в баню приглашать!
  – А у тебя приличный ум, да? – уличил я супругу.
  – С кем поведёшься, – обречённо вздохнула она и повернула обратно домой.
  На другой день, и тоже рано утром, жена заходит на кухню, видит меня с ручкой, с листочком бумаги и спрашивает:
  – Что пишешь?
  – Настоящее лирическое стихотворение, почти как у Пушкина, и даже созвучно с ним! – похвалил я себя. – Пришлось записать, потому что больше четырёх строчек не запоминается. Это не пошлая частушка, а поэзия высочайшего уровня. Будешь слушать?
  – Давай.  
  – Даю:

Дерутся лоси на опушке,
Рогами тычут прямо в лоб.
А я лежу на раскладушке,
Передохнуть немного чтоб.

Жена храпит на мятом ложе,
Соседка-дура в гости ждёт.
Зачем мне получать по роже,
Я ж не сохатый идиот!

* * *


Памфлет и Притча

Случается –
Отправились в дорогу разом
Памфлет и Притча.
Памфлет орёт,
Клеймит, ругается,
Пугает всех сарказмом,
Издевается,
Упрёками наотмашь бьёт.
А Притча рядышком идёт
Задумчиво, прилично,
Поклоны раздаёт,
Подсказывает, учит, улыбается.
Год вместе шли, устал Памфлет,
Ни сил, ни голоса уж нет.
И говорит он, издыхая:
– Похоже, дальше мне никак.
– Ну что ж! –
Сказала Притча тут в ответ. –
Большую жизнь не проживёшь,
Всё время злясь, ворча и хая.
А у меня судьба иная –
На века.

* * *


Басня и дебил

  Есть у меня басня с названием «Предел». Речь в ней о том, как три вороны попытались засудить Льва за то, что он якобы не сумел соблюсти предел необходимой обороны, убив напавшего на него Шакала. Начало басни такое:

Шакал,
Прославиться мечтая
И удаль показать свою,
На Льва напал.
Тот безмятежно спал,
Не зная лучше рая.

  На днях получаю гневный отзыв на эту басню от некоего очень, похоже, осведомлённого субъекта с одного популярного литературного сайта. Он пишет: «Автор живёт в своём выдуманном мирке. Где это он видел, чтобы шакал сам нападал на льва. Шакал дебил, что ли?!»
  От такой «критики» хочется упасть и асфальт грызть. Ну не про животных ведь, как таковых, басни пишутся. Детишки, и те знают об этом. Ладно, о моей басне такой отзыв. Я никто. Потому о моих стишках можно, конечно, как угодно высказываться.
 Но вот в басне Крылова «Журавль и волк», к примеру, есть такие строчки: «Журавль свой нос по шею засунул к Волку в пасть и с трудностью большею кость вытащил и стал за труд просить». И где ж это великий баснописец видел, чтобы журавль сам свой нос к волку в пасть совал, дебил он что ли?!
  Или про Ворону незабвенный Иван Андреевич пишет: «Да позадумалась, а сыр во рту держала». А никакого рта у вороны и нет вовсе, клюв у неё. И в природе сама ворона никогда ничего никому не отдала бы, дебилка она что ли?!  
  И я позадумываюсь, кто же дебил-то?! Во всяком случае – не шакал…

* * *


Лирика баснописца


Ну, вот не лирик я, поймите,
По сотворению стихов.
Достал вас баснями, уймите,
Уняться сам я не готов.

Гляжу на звёздные поляны,
На золотые миражи,
А в голове всё обезьяны,
Коровы, змеи и ежи.

Медведи, лошади, лягушки,
Лисицы, зайцы, барсуки,
Собаки, волки, овцы, хрюшки,
Павлины, гуси, индюки.

Вороны, дятлы, попугаи,
Пингвины, голуби, орлы,
И эти, чья судьба такая –
Быть вечно глупыми – ослы.

Слоны, так те, ломая кроны,
В любую басню сами прут.
За ними львы, надев короны,
Туда же царственно идут.

С такими верными друзьями,
С такой компанией зверей
Смеяться я могу годами
Над недостатками людей.

* * *


Графоман хренов

  Весна, выходной. Проснулся, а вставать неохота. И нужды нет. Чай перед сном не пил. 42 года, это даже не 33. Возраст критический. Что делать, как же прославиться? Не умирать же в безвестности! Писать надо. А о чём? Да хоть о чём, сюжетов уйма. Сочини, например, сказку. Типа в речку упал, а там русалка, в глубину манит. Раки в тине барахтаются. А они-то причём тут, господи! Пиво пил, а раков никаких не было. Ну, твори, фантазируй! Капусту, что ли, самому посолить, вкуснее ведь получается, чем в магазине. Или вот соседка! Красивая одинокая женщина, без хвоста. Состряпай про неё оду или сонет, на худой конец. А что это, чёрт его знает. Так будут у меня с ней шуры-муры или нет? Допустим, будут, желательно даже. А когда? Сегодня же комплимент ей отпущу, побреюсь только. О темах думай, а не о бабах, не надоело ещё! Хорошо. Тогда детективчик надо сварганить, шпионский. Наш разведчик оказался ненашим. Собачка по запаху разоблачила. А как? От носков духами французскими несло. Кстати, что-то пальцы на ногах не шевелятся. Точно диабет начинается. Или про любовь. Обязательно. Мне вроде как лет семнадцать, иду по бульвару, солнышко светит, а навстречу она. Ну там платьице коротенькое, грудки намёком, шейка, как у жирафа. Нет, жираф тут не подходит, урод натуральный. А главное, у неё отец олигарх. Блин, ну сколько раз говорил жене, не покупай трусы 50 размера! 54 минимум. Жмёт ведь! Лучше вообще без них. А дальше что? Ага, вспомнил! Напишу-ка я о том, как с парашютом прыгал. Вывалился из кукурузника, карабином по башке получил, подвесная система съехала. Сижу криво, в паху будто тисками зажало, не то, что сейчас. Подтянулся, лямки поправил. Но поздно, чуть в огород чей-то не приземлился. Где бы воронку маленькую достать? А то вчера коньяк во фляжечку наливал, граммов десять на стол пролил, подлизывать пришлось. А, может, про политику чего-нибудь отчебучить? Осторожненько так. Будто поднимаю народ на борьбу. За творческую свободу, за настоящую литературу! Опять восьмое марта скоро! Каждый год одно и то же. 15 роз жене купить или 25? Куплю-ка ей удава китайского подлиннее. Змея же она по знаку. Шипит вон на кухне чего-то, есть зовёт. Иди завтракать, графоман хренов!

* * *


Ряд слов


«Быть может» –
Простая расстановка слов,
А сердце чувствует любовь.

«Этого дня вдохновение» –
Связь без экспрессии,
А сердце чувствует поэзию.

«Родина моя» –
Обыденнее некуда по ряду,
А сердце чувствует отраду.

«Поэта на смерть» –
Бессмысленная очерёдность,
И сердце остаётся чёрствым.

О чём слова нам говорят,
Таит их ряд.

* * *


Толстой и Анна

  Приехал Толстой умирать на станцию Астапово. Присел на скамейку и стал о жизни своей великой думать. Смотрит, по перрону Анна Каренина слоняется, на рельсы