«Посчастливилось» мне несколько лет назад встретить новый год в компании, как говорили в советское время, «театральной общественности». Праздник, как и положено, протекал шумно и весело, коньяк и вино лились туда, куда и положено, в объемах, чуть, чуть меньше чем Ниагарский водопад. Где-то в начале четвертого, после очередного перерыва на танцы, когда участники праздника уже расселись у стола, а руки еще не успели дотянуться до стопок и фужеров, я задал вопрос:
- Скажите, а что первого января в театрах выходной?
На меня посмотрели с недоумением.
- Да нет, завтра обычный рабочий день, играем, если это так можно назвать. Ответил мне сидящий напротив меня артист и довольно странно улыбнулся.
- А как после всего этого? Спросил я, указав на довольно большую галерею пустых бутылок, стоящую в углу комнаты.
- Ну, как. Как было раньше, так и завтра будет.
- А как раньше? Не унимался я. Расскажите.
И вот тут и началось самое для меня интересное. Каждый из присутствующих стал рассказывать случаи из театральной жизни, случившиеся на спектаклях проходивших первого января. Начала Марина, заведующая труппой довольно большого Питерского театра, кстати, благодаря которой я и попал на сие мероприятие.
- Ты думаешь, казусы начинаются с момента начала спектакля? Нет, все начинается значительно раньше. Вот помню, привези на гастроли пьесу «Третья патетическая». 1 января, утренний спектакль. Представляешь — огромный театр переполнен. Двадцать минут до начала. Двоих главных исполнителей нет. Пятнадцать минут. Их нет. Начинаются тихие инфаркты. Десять минут до начала. Та же картина. За три минуты появляется абсолютно пьяный актер, играющий инженера Забелина. Падаю перед ним на колени и почти плачу: «Борис Николаевич! Мы же на гастролях! Мы же Питерский театр! А вас нет! В ответ он рокочет — Забелин все-таки пришел сам! А Ленина сейчас принесут!
- Ну и что! Вступает другая женщина, как потом оказалось, помощник режиссера этого же театра, эти хоть пришли. А помнишь, несколько лет назад. Через двадцать минут должен начаться спектакль – двух актеров нет. Без десяти, а двух главных актеров нет. Звоню одному – никого нет дома. Звоню другому. Трубку берет дочь Катя, почти с криком прошу позвать отца. И что! Не кричите, пожалуйста, – сурово отвечает мне театральный ребенок Катя. – Они здесь, но подойти не могут! Дядя Игорь пьяный, а папа отдыхает… Пришлось задержать начало почти на час.
Тут вступил и, сидящий напротив меня, Михаил.
- Я в начале восьмидесятых после окончания училища работал в ТЮЗе. В театре дневной детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, а актёрам и персоналу театра мука в кубе. Актёру не до роли, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актёра со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки!».
Все очень просто, только не 1 января.
Актёр: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.
Он опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Опять повторил, ну не мог же актёр знать, что три «светлячка» в гримёрке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актёр в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, в общем, парень был довольно плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на тёмную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался. Пытался он фонарики зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!»
Смотрю на присутствующих, у всех глаза загорелись, видимо много таких историй на памяти лежит.
- А помните, «Царя Бориса», восклицает один из довольно пожилых актеров? Все присутствующие сразу заулыбались, предвкушая рассказ.
- Как-то наш тогдашний главный режиссер, чтобы подчеркнуть серьезность и академичность своего предприятия, поставил в репертуар на 1 января, в 12 часов дня трагедию «Царь Борис». Не сказочку, какую, а именно эту махину! И вот новогоднее утро — полный зал родителей с детьми.
На сцене тоже полно народу: вся труппа, еле стоящая «с крутого бодуна» в тяжеленных кафтанах, на возвышении царь Борис, просит у бояр денег. Канонический текст такой: «...Я не отдам — дети мои отдадут, дети не отдадут — внуки отдадут!» Царь, еле ворочая языком, произносит: «Я не отдам — внуки отдадут, внуки не отдадут...» И замолкает, понимая, что брякнул что-то не то, и надо выкарабкиваться.
После паузы кто-то из толпы внятно произносит: «Местком отдаст!» Под хохот зала и труппы царь Борис стаскивает с головы шапку Мономаха и со стоном: «Больше не могу!» — падает на руки бояр. Занавес. Деньги зрителям пришлось вернуть, а уж сколько «фитилей» все получили от начальства, говорить не буду.
Переждав хохот, он продолжил. Был еще один случай, правда, я в спектакле не участвовал, наоборот, привел внука сказку посмотреть, уж очень просил.
1 января, чтобы порадовать детей, во МХАТе традиционно дают «Синюю птицу». Артист Владимир Привальцев играл роль Хлеба. Вместе с детьми - Тильтилем и Митилью, а также Огнем, Водой и другими персонажами чудесной сказки он приходит во дворец Ночи. Хлеб обращается к Ночи:
«В силу того, что я стар и опытен и преисполнен любви и преданности детям, я являюсь их единственным защитником. Поэтому я должен вам предложить вопрос - каким путем нам бежать отсюда?»
Очевидно, новогодняя ночь внесла в сознание актера путаницу. На его лице отразилась мучительная борьба слов и предложений. Он начал:
«В силу того, что я стар и опытен...»
Молчит. И вместо того, чтобы посмотреть на суфлера, готового подсказать продолжение фразы, он начинает выпутываться сам. Смотрит на Тильтиля и Митиль, которых всегда играли во МХАТе женщины и, собравшись с силами, произносит:
«В силу того, что я стар и опытен... я очень люблю... девочек»
Вы не представляете, что началось! Все, кто находился в этот момент рядом с Хлебом, расползлись в кулисы, и только Ночь, подвешенная на качелях, сильнее уцепилась за деревянные перекладины, чтобы не рухнуть от хохота вниз.
- А помните «Ревизора», вступает в разговор женщина. Тогда Городничего исполнял артист С.К. И вот в первой мизансцене он последним выходит к виновникам, стоит, молча, уставившись в одну точку, и произносит: «Бдень». Немая сцена. Артисты видят, что С.К. вчера перебрал. Но начали выкручиваться из положения:
«Вы хотите сказать, что имеете честь сообщить нам пренеприятное известие?»
«Бдень»
«Вы хотите сказать, что к нам едет ревизор?»
«Бдень»
В общем, вытянули сцену, но до антракта все-таки не доиграли. Дали занавес. На следующий день спрашиваю его: «Слушай, что такое бдень?» - «Какой бдень? Ничего не помню, братцы». Тем дело и кончилось.
В пятом часу все стали расходиться, разбиваясь на четверки и пятерки, в зависимости от вместительности машин и их маршрута. Я спросил:
- А не боитесь ГАИшников?
Все улыбнулись «Как-нибудь отобьемся, все-таки 1 января, да рожи наши знакомые. Хотя жалко, конечно, что Сергеева с нами нет»
- А что за Сергеев, спросил я. И тут мне рассказали занимательную историю.
Был в Москве такой каскадер – Виктор Сергеев. Сильно заикался и был горазд на всякие выдумки. В те времена у богемы вошло в моду загуливать в подмосковном Архангельском, в ресторане, и возвращаться заполночь.
Но ночную радость сильно портила ГАИ, ожидая пьяную кавалькаду у въезда в город – со всеми вытекающими последствиями. Поэтому общими мозгами был разработан метод борьбы: первым окружную дорогу пересекает лидер, демонстрируя виляние и нетвердое управление. Гаишники набрасываются на него, а в это время мимо со свистом проносится основная колонна.
Лидер-камикадзе отбивался от стражей порядка приличными деньгами, собранными вскладчину. Однажды Витя Сергеев сказал: "Я п-п-первый по-поед-ду. И денег н-не надо!" Остановившись напротив пункта ГАИ, Витя спокойно запер машину, открыл бутылку пива и на глазах изумленных милиционеров выдул ее не отрываясь. Те прямо задохнулись: "Пить за рулем?!!" Витя спокойно объяснил: "Здесь стоянка разрешена? Ну вот. Приехал трезвый! А теперь выпиваю, потому что дальше никуда не поеду. Буду тут ночевать!"
Кстати, как я узнал потом, никого из отъезжающих ГАИ в это утро не остановило. 1-е января все же.
- Скажите, а что первого января в театрах выходной?
На меня посмотрели с недоумением.
- Да нет, завтра обычный рабочий день, играем, если это так можно назвать. Ответил мне сидящий напротив меня артист и довольно странно улыбнулся.
- А как после всего этого? Спросил я, указав на довольно большую галерею пустых бутылок, стоящую в углу комнаты.
- Ну, как. Как было раньше, так и завтра будет.
- А как раньше? Не унимался я. Расскажите.
И вот тут и началось самое для меня интересное. Каждый из присутствующих стал рассказывать случаи из театральной жизни, случившиеся на спектаклях проходивших первого января. Начала Марина, заведующая труппой довольно большого Питерского театра, кстати, благодаря которой я и попал на сие мероприятие.
- Ты думаешь, казусы начинаются с момента начала спектакля? Нет, все начинается значительно раньше. Вот помню, привези на гастроли пьесу «Третья патетическая». 1 января, утренний спектакль. Представляешь — огромный театр переполнен. Двадцать минут до начала. Двоих главных исполнителей нет. Пятнадцать минут. Их нет. Начинаются тихие инфаркты. Десять минут до начала. Та же картина. За три минуты появляется абсолютно пьяный актер, играющий инженера Забелина. Падаю перед ним на колени и почти плачу: «Борис Николаевич! Мы же на гастролях! Мы же Питерский театр! А вас нет! В ответ он рокочет — Забелин все-таки пришел сам! А Ленина сейчас принесут!
- Ну и что! Вступает другая женщина, как потом оказалось, помощник режиссера этого же театра, эти хоть пришли. А помнишь, несколько лет назад. Через двадцать минут должен начаться спектакль – двух актеров нет. Без десяти, а двух главных актеров нет. Звоню одному – никого нет дома. Звоню другому. Трубку берет дочь Катя, почти с криком прошу позвать отца. И что! Не кричите, пожалуйста, – сурово отвечает мне театральный ребенок Катя. – Они здесь, но подойти не могут! Дядя Игорь пьяный, а папа отдыхает… Пришлось задержать начало почти на час.
Тут вступил и, сидящий напротив меня, Михаил.
- Я в начале восьмидесятых после окончания училища работал в ТЮЗе. В театре дневной детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, а актёрам и персоналу театра мука в кубе. Актёру не до роли, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актёра со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки!».
Все очень просто, только не 1 января.
Актёр: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.
Он опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Опять повторил, ну не мог же актёр знать, что три «светлячка» в гримёрке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актёр в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, в общем, парень был довольно плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на тёмную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался. Пытался он фонарики зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!»
Смотрю на присутствующих, у всех глаза загорелись, видимо много таких историй на памяти лежит.
- А помните, «Царя Бориса», восклицает один из довольно пожилых актеров? Все присутствующие сразу заулыбались, предвкушая рассказ.
- Как-то наш тогдашний главный режиссер, чтобы подчеркнуть серьезность и академичность своего предприятия, поставил в репертуар на 1 января, в 12 часов дня трагедию «Царь Борис». Не сказочку, какую, а именно эту махину! И вот новогоднее утро — полный зал родителей с детьми.
На сцене тоже полно народу: вся труппа, еле стоящая «с крутого бодуна» в тяжеленных кафтанах, на возвышении царь Борис, просит у бояр денег. Канонический текст такой: «...Я не отдам — дети мои отдадут, дети не отдадут — внуки отдадут!» Царь, еле ворочая языком, произносит: «Я не отдам — внуки отдадут, внуки не отдадут...» И замолкает, понимая, что брякнул что-то не то, и надо выкарабкиваться.
После паузы кто-то из толпы внятно произносит: «Местком отдаст!» Под хохот зала и труппы царь Борис стаскивает с головы шапку Мономаха и со стоном: «Больше не могу!» — падает на руки бояр. Занавес. Деньги зрителям пришлось вернуть, а уж сколько «фитилей» все получили от начальства, говорить не буду.
Переждав хохот, он продолжил. Был еще один случай, правда, я в спектакле не участвовал, наоборот, привел внука сказку посмотреть, уж очень просил.
1 января, чтобы порадовать детей, во МХАТе традиционно дают «Синюю птицу». Артист Владимир Привальцев играл роль Хлеба. Вместе с детьми - Тильтилем и Митилью, а также Огнем, Водой и другими персонажами чудесной сказки он приходит во дворец Ночи. Хлеб обращается к Ночи:
«В силу того, что я стар и опытен и преисполнен любви и преданности детям, я являюсь их единственным защитником. Поэтому я должен вам предложить вопрос - каким путем нам бежать отсюда?»
Очевидно, новогодняя ночь внесла в сознание актера путаницу. На его лице отразилась мучительная борьба слов и предложений. Он начал:
«В силу того, что я стар и опытен...»
Молчит. И вместо того, чтобы посмотреть на суфлера, готового подсказать продолжение фразы, он начинает выпутываться сам. Смотрит на Тильтиля и Митиль, которых всегда играли во МХАТе женщины и, собравшись с силами, произносит:
«В силу того, что я стар и опытен... я очень люблю... девочек»
Вы не представляете, что началось! Все, кто находился в этот момент рядом с Хлебом, расползлись в кулисы, и только Ночь, подвешенная на качелях, сильнее уцепилась за деревянные перекладины, чтобы не рухнуть от хохота вниз.
- А помните «Ревизора», вступает в разговор женщина. Тогда Городничего исполнял артист С.К. И вот в первой мизансцене он последним выходит к виновникам, стоит, молча, уставившись в одну точку, и произносит: «Бдень». Немая сцена. Артисты видят, что С.К. вчера перебрал. Но начали выкручиваться из положения:
«Вы хотите сказать, что имеете честь сообщить нам пренеприятное известие?»
«Бдень»
«Вы хотите сказать, что к нам едет ревизор?»
«Бдень»
В общем, вытянули сцену, но до антракта все-таки не доиграли. Дали занавес. На следующий день спрашиваю его: «Слушай, что такое бдень?» - «Какой бдень? Ничего не помню, братцы». Тем дело и кончилось.
В пятом часу все стали расходиться, разбиваясь на четверки и пятерки, в зависимости от вместительности машин и их маршрута. Я спросил:
- А не боитесь ГАИшников?
Все улыбнулись «Как-нибудь отобьемся, все-таки 1 января, да рожи наши знакомые. Хотя жалко, конечно, что Сергеева с нами нет»
- А что за Сергеев, спросил я. И тут мне рассказали занимательную историю.
Был в Москве такой каскадер – Виктор Сергеев. Сильно заикался и был горазд на всякие выдумки. В те времена у богемы вошло в моду загуливать в подмосковном Архангельском, в ресторане, и возвращаться заполночь.
Но ночную радость сильно портила ГАИ, ожидая пьяную кавалькаду у въезда в город – со всеми вытекающими последствиями. Поэтому общими мозгами был разработан метод борьбы: первым окружную дорогу пересекает лидер, демонстрируя виляние и нетвердое управление. Гаишники набрасываются на него, а в это время мимо со свистом проносится основная колонна.
Лидер-камикадзе отбивался от стражей порядка приличными деньгами, собранными вскладчину. Однажды Витя Сергеев сказал: "Я п-п-первый по-поед-ду. И денег н-не надо!" Остановившись напротив пункта ГАИ, Витя спокойно запер машину, открыл бутылку пива и на глазах изумленных милиционеров выдул ее не отрываясь. Те прямо задохнулись: "Пить за рулем?!!" Витя спокойно объяснил: "Здесь стоянка разрешена? Ну вот. Приехал трезвый! А теперь выпиваю, потому что дальше никуда не поеду. Буду тут ночевать!"
Кстати, как я узнал потом, никого из отъезжающих ГАИ в это утро не остановило. 1-е января все же.
👏👏👏👏👏