Письмо межгалактической почтой

    
      Адрес получателя: Галактика Млечный путь, Солнечная система, планета Земля, 013 в тентуре, налево от Большой Медведицы, город Москва, улица Старый Арбат, Люсеньке.
      Адрес отправителя: Галактика Киндза-дза, 215 в тентуре, планета Плюк, пацаку Владимиру Николаевичу Машкову.
     
      Люсенька, зараза, дались тебе эти макароны… Короче, значит, сработала эта хреновина....
      А ещё скажу тебе, разлюбезная Люсенька, что являешься ты мне, будто чистый пепелац с гравицапой, будто плывешь себе по небу, куда тебе требуется, или в галактику какую прыгаешь, даже сказать затрудняюсь... только дыхание у меня сдавливает от радости, будто из транклюкатора кто в упор саданул.
      Только знай, любезная Люсенька, что на Плюке классовые дифференциации штанов в общем и целом завершены, и что тут все любят господина ПЖ.
      И когда Гедеван гравицапу свистнул, обрадовался я, думал - пришел мне черед домой возвратиться, чтобы с тобой и сыном-отличником вместе строить новую жизнь в милой сердцу родной стороне… Но Земля в Антитентуре, Не может пепелац на землю попасть. Мы в планетарии это узнали. Плюк – дело тонкое.
      Душа моя рвется к тебе, ненаглядная Люсенька, как последний выдох чатланина в небо. Однако случилась у нас небольшая заминка. Полагаю, на пару месяцев, не более. Нам планету планету Хануд за сущие копейки предлагают. 63 чатла. Мы месяц по галактике «Маму» попоём, и планета у нас в кармане. А ещё месяц – и воздух купим. 93 чатла. У кого воздуха нет, все сюда насыпятся. Воздух наш. А именно, мне как сознательному прорабу, поручили сопроводить группу артистов с братской планеты. Отметить надобно - народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком, даже КЦ у нас с Гедеваном украли, пришлось эцилоппа вызывать, так что ноги мои бегут теперь по горячим пескам в обратную сторону, потому как долг пацакский к тому нас обязывает… А должны мы уже шесть тысяч сорок два коробка.
      Пишу тебе, любезная Люсенька, поскольку выдалась свободная минутка между выступлениями. И разнежился я на горячем солнышке, потому что самоходная тележка увезла наши вещи в неизвестном направлении. Сидим на песочке возле неработающей бензоколонки, ни в чем беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело. И последний выдох господина ПЖ всё больше и больше. А из морей на Плюке давным-давно луц сделали.
      Еще хочу сообщить тебе - дислокация наша рядом с гадюшником с колёсиками, в обстановке братской общности и согласия. Идем себе по пескам и ни о чем не вздыхаем, кроме, как о том, что пепелац тяжело толкать. Так что, незабвенная Люсенька, тебе зазря убиваться не советую, и по моргам звонить. Напрасное это занятие…
      А ещё хочу приписать для тебя, Люсенька, что иной раз такая тоска к сердцу подступит, плоскогубцами за горло берет. Думаешь, как вы там сейчас? Добыли макарон? Позвонила ли ты Витьке Манохину, сказать, что ключи от сантехники у меня в вагончике, под этим, под шкафчиком, на полу лежат. Ты всё поняла? Ну да недолго разлуке нашей тянуться. Ещё маленько подсоблю группе артистов, кое-какие делишки улажу с машинкой перемещения и к вам с Кириллом подамся, бесценная Люсенька. На Плюке наш шлягер «У меня нет теплого пальта» очень любят, народу нравится. Надо лишь правильно бандуру настроить.
      А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Люсенька, то знай, что был я и есть, до последнего вздоха, преданный единственно тебе одной. И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно. А может, от того это, что встречались мне люди, в последнее время, душевные, можно сказать, деликатные. Выгребли последние чатлы у нас с Гедеваном из карманов. Но терпение наше оказалось не безграничное, так что мы покуролесили тут в особняке господина ПЖ. А Гедеван хотел эцих из неизвестного металла с живым инопланетянином угнать, но я не позволил.
      Тому остаюсь свидетелем, прораб за счастье трудового народа всей земли, пацак Машков Владимир Николаевич.