Недавно наблюдал я морской закат. Как будто призрачный всадник на красном коне стремительно и гулко проскакал по небу и внезапно упал за линию горизонта. Кроваво-красные отблески и всполохи какое-то время озаряли небосвод, а когда они погасли, над морской гладью зажглись серебряные звёзды, и луна проложила золотистую дорожку на воде. Зачарованный, долго я смотрел на эту картину, размышляя при этом, что, к сожалению, привилегию описывать небесные явления лучше отдать на откуп поэтам, этим непревзойдённым художникам слова. А мне, как скромному труженику прозы, лучше обратить свой пристальный взор на грешную землю.
Тем не менее, видимо, находясь под впечатлением от созерцания небесных явлений, я начал думать не о таких приземлённых вещах, как то: повышение надоев молока у коров в условиях Крайнего Севера или увеличение объемов ВПК в африканских странах, - а стал размышлять о таком прекрасном и возвышенном чувстве, как любовь.
В наше время, к сожалению, у многих сложилось впечатление, что любовь между мужчиной и женщиной - лишь красивая выдумка писателей и поэтов. Современного человека обуяла эгоистическая меркантильность и тот циничный подход к жизни, который поставил под сомнение даже это высокое и прекрасное чувство.
Нет, подумал я. Я не стану безучастным наблюдателем подобных процессов. Мне, как прилежному труженику пера, не подобает молчаливо взирать на столь гнусный поклёп на великих писателей и поэтов, воспевавших якобы несуществующее светлое чувство. Я должен, нет, да я просто обязан написать рассказ, который заткнёт рот всем этим феминисткам, эмдешникам и членам прочих гнусных сборищ, расставит все точки над i, раз и навсегда докажет, что между мужчиной и женщиной существует чистое, высокое и бескорыстное непреходящее чувство, имя которому - любовь.
Дорогой читатель, на этом вступление я заканчиваю и предлагаю твоему вниманию мой рассказ.
1
Крошка сын к отцу пришёл.
Однажды вечером мэр города Барановграда Эммануил Карлович Клептомащенко уже отдыхал дома после долгого рабочего дня. Это был ещё весьма интересный мужчина средних лет. Сказать по правде, лицо его несколько напоминало ослиную морду, но это никак не портило наружность мэра, а даже подчёркивало его индивидуальность и некоторые личные качества, хорошо известные горожанам. Волосы на голове Клептомащенко были замечательные, но редкие. Глаза были хитрые, непонятного цвета, но очень подвижные. Заглянуть в эти глаза ещё никогда и никому не удавалось, поскольку они постоянно бегали как два неутомимых марафонца на Олимпиаде.
Эммануил Карлович расслаблялся уже третьим бокалом «Hennessy», когда к нему в комнату заглянул его сын, упитанный балбес по имени Владик девятнадцати лет от роду.
На круглом розовощёком лице балбеса расползлась довольная улыбка. Клептомащенко-старший подозрительно посмотрел на отпрыска и спросил:
- Ты почему сегодня сверкаешь, как новая копеечка?
- Папа, у меня для тебя есть две радостные новости! - ответил Владик.
- Ну, ну, давай, выкладывай, - насторожился мэр. - В последний раз меня от твоих радостных новостей чуть Кондратий не хватил, что у тебя опять?
- Отец,, ты видишь сам, я сияю, я летаю, я влюбился!
- Эх, сыночек, - разочарованно протянул мэр. Делов-то. В твоём возрасте я по два раза на день влюблялся.
- Нет, папа, ты не понимаешь. Это другое. Она особенная. Ты не представляешь, насколько я счастлив. Я сегодня даже стихи ей посвятил!
- Ну-ну, давай-ка, прочти, сынок, мне свои вирши. Давно я не слышал настоящей поэзии, - предложил мэр.
Владик встал в театральную позу: выставил вперёд левую ляжку, и с выражением продекламировал:
Дорогая ты моя,
Я люблю, люблю тебя.
Знай одно, моя родная,
Мы с тобою навсегда!
И вопросительно посмотрел на отца.
- Мда… Протянул Эммануил Карлович.
Лицо его при этом почему-то судорожно подергивалось.
- Это, конечно, нечто. Кажется, Блоком повеяло, а может и Лермонтовым, точно не понял. Спасибо за искусство, сынок, до слёз довёл старика. ( В этот момент мэр почему-то утробно икнул, и по его щеке действительно покатилась слеза). Интересно бы было посмотреть на ту, которой ты посвятил эти выдающиеся строки.
Владик горделиво приосанился, и ответил отцу:
- Я так и знал, что ты меня поддержишь, папа. А мою избранницу скоро увидишь, к тому же хочу сообщить тебе, что мы с ней вчера расписались. Это моя вторая и самая радостная новость!
Из руки мэра упал бокал, и покатился по столу, разливая коньяк.
Отец изумленно смотрел на сына и молчал. Владик почувствовал, что новость произвела на Эммануила Карловича обратный ожидаемому эффект, и растерянно помалкивал.
В воздухе повисла напряжённая пауза.
