Кай любил море, но очень его боялся; не хотел подходить слишком близко, плохо плавал. Когда он смотрел на картины, где было изображено море, ему казалось, что в любую секунду оно оживёт, вытечет за раму, затопит комнату — и его самого заберёт себе. Однажды, ещё в детстве, он сказал родителям, что хочет играть на арфе; Август удивился, потому что думал сам заниматься с ним фортепиано, но Кай упирался; они даже были чем-то похожи, но фортепиано стучало бесконечностью молоточков, арфа же звучала, как море, переливалась тысячами оттенков, как волны на солнце. Кай был очарован. Инструмент шёл ему, будто был его продолжением, сутью; бледный ангел, играющий колыбельную. Герда, и маленькая, и взрослая садилась на подушки подле его ног, смотрела созерцательно-серьёзно, как ходят по струнам его длинные мягкие пальцы, слушала море, вытекающее из-под них...
Кай смущался её присутствию, играл хуже, более нервно, когда она сидела рядом; боялся, что ей не понравится, что чудес не случится, что он разочарует её навсегда — и море из звуков арфы навсегда перестанет подчиняться ему. Он боялся потерять её любовь, её внимание, словно она любила его за что-то, кроме того, что он просто есть; высокий нежный голос, огромные глаза, плечи в россыпи хрупких родинок, бархат волос; как-то в четырнадцать он сильно заболел; Август, бледнее снега, постоянно мерил ему температуру, а он лежал в бреду, ничего не понимая, вместо лиц — неясные образы; скорбное море тогда почти им завладело. Его кудри хотели остричь из-за болезни, но Герда так сильно плакала...
«Ангелы носят длинные волосы, играют на лютне, поют серебряными голосами и никогда не занимаются любовью, — нараспев говорила Герда. — У них серьёзные тонкие лица, и кажется, что они слишком строги, но это всё от огромной печали, которая живёт в их сердцах...»
Ангелы не тонут, даже те, кто просто похож на них; Кай думал, если бы в ту болезнь море унесло его с собой, где бы он оказался? Август говорил, после смерти они просто уйдут в свой настоящий дом, но Кай не верил ему, не хотел верить; с тайной вечности, с вечной юностью разве возможно однажды умереть от старости или от болезни? Дом был здесь, и Кай тонул постепенно, терялся, бился о волны; особенно когда узнал, что Герда не родная ему по крови. Он любил её ангельски, иногда спускаясь на землю; в его сказках на ночь всегда была червоточинка, потаённый смысл; она всё понимала. Её дыхание часто пахло вишней; Август опять готовил пирог, который ели все, кроме Кая; Кай ругал её, потому что у него была аллергия...
«Я знала, что так будет, — смеялась Августа, перебирая яблоки, Август собирался делать варенье, — почти нечестно иметь таких красивых ангельски детей...»
Кай с детства любил яблоки; разрезать на дольки, посыпать сахаром, грызть бесконечно, вместе с кожурой; взял одно, кокетливо повернувшееся к нему золотистым наливным боком; брызнул сок. Августа налила ему чай; Август быстрым жестом перевязал волосы, чтобы не мешали, так же быстро поцеловал её в губы; Кай смутился, опустил голову, ткнулся носом в плечо сидящей рядом Герде; она поцеловала его в затылок в одно лёгкое мурашечное касание, и его охватило чувство небывалого восторга, счастливого трепета, он словно взлетел; море отступило в картину, больше не посягая на него. Кай закрыл глаза; он был дома; он слышал голоса родителей, в шутку спорящих о чём-то, дыхание Герды, тиканье напольных часов в гостиной; в детстве он боялся, что они оживают по ночам...
Всё было неважно, ничего не имело значения, кроме этой минуты; он был уже взрослый, но юный, печальный, хрупкий и очень счастливый, как все в этой семье; он вдруг вспомнил, что скоро должен приехать дядя Лука, троюродный брат Августы, одинокий музыкант с глазами северного неба, а Кай давно не играл на арфе; обещал ведь, надо позаниматься к его приезду. Ему показалось, что он сейчас уснёт, прямо здесь, в просторной светлой кухне, под звук любимых голосов; они даже лучше музыки.
«Не спи, — тихо сказала Герда, — мы пойдём через час гулять на набережную. Что может быть прекраснее?»
Всё, хотел ответить Кай, ты, Август с Августой, предзакатный солнечный свет, последний на сегодня привет солнца в окне, яблоко, арфа, море на картине, ангелы поют, и иногда можно услышать их пение во сне. Он открыл глаза и увидел, что кухня наполовину опустела; Герда насмешливо-нежно смотрела на него, подбрасывая рукой яблоко — нет, не яблоко, его сердце...
