Произведение « Летняя поездка на родину 3» автора Артур Абрамов

Легли на курс. Набрали скорость и, постукивая колёсами , помчались преодолевать бесконечные просторы, цветущего западного Урала. Вместе с нами, по белёсому небу, параллельным курсом полетело солнце. Навстречу побежали дачные домики, поля, покрытые зеленью трав, темные лесные массивы, одинокие берёзы и плакучие ивы, склонившиеся над рекой. Мы преодолевали подъёмы, ныряли под автомобильные трассы, грохотали по мосту, над извилистой, черной речкой и даже пронзительно гудели на переезде, какому – то зазевавшемуся мужику на лошади. Всё шло своим чередом. Стучали колёса, мелькали пейзажи, светило солнце и далёкая родина летела мне на встречу. Настроение шло в гору. Я погружаюсь в ностальгию, настраиваюсь на лирическую волну и вдруг замечаю, что с моёго окна исчезла бабочка. Вроде бы только, что маячила, белыми крылышками в уголке и - нету. А как же бабушка? Присматриваюсь. А на месте бабушки, уже сидит рябоватый паренёк, лет двадцати пяти. Сидит и сумрачно смотрит в окно. Бабушка волшебным образом растворилась в окружающем пространстве. Получается , они обе исчезли, не коснувшись моего взгляда. Бабушка и бабочка. Вырисовывалась параллель с причудливыми мирами братьев Стругацких. Необыденное в обыденном. В реальном мире нам скучно, пресно, однообразно. Извечная тяга к таинственному и загадочному не даёт нам покою, будоражит фантазию, и мы ищем чудеса , там, где их нет. Скорее всего, бабочку унесло резким порывом ветра в приоткрытое окно , а бабушка ушла своими ногами, но я её не заметил. А затем, обычный молодой человек со светло - рыжими волосами, просто- напросто зашел в вагон и занял её место. Стоп! Теперь я вспомнил, кто лежал в парке на поляне , в… не помню каком году. Это мой бывший одноклассник Сашка Некрасов по кличке Рябой. Никогда мы не были друзьями. Разные интересы, цели, устремления .Просто знакомые. В нашем классе, друзей по интересам у него было двое – Витька Савин (Сова) и Витька Паздников (Пазя). Школа их объединяла полным отсутствием какой – либо тяги к знаниям, а улица - склонностью к криминальным приключениям и забавам. Надо сказать, что закадычными друзьями между собой, они никогда не были. У каждого была своя шайка – лейка. Учителя в голос пророчили им славное, тюремное будущее, но дабы поскорее от них избавиться, перетаскивали этих бедолаг из класса в класс, без всяких задержек. Мне кажется нашу «общеобразовательную» они посещали просто для разнообразия жизни, ну, или когда, от большой скуки. Приходили и отбывали повинность, лежа на партах с закрытыми глазами, без тетрадей и учебников. Примерные двоечники. Настоящей школой для них была улица. Там они жили и горели всей душой. Не знаю ,как эти двое там котировались, но Рябой там точно ходил в отличниках. Крепкий, сухопарый, с лицом сурового индейца и цепкими глазами умной , злой кошки. С 15 лет слыл он дерзким и отчаянным бойцом. На равных дрался с мужиками любой весовой категории. Однако его уличная слава ни как не проникала через стены общеобразовательного учебного заведения. Сверстники его сторонились, учителя молча, пренебрегали, девушки поглядывали с опаской. Общество не принимало его таким , какой есть. То есть, злую силу, силу кулака, конечно все уважали, но более того здесь ценились: умная голова, коммуникабельность и приличное поведение . Его грызло тщеславие. Интеграция в приличное общество не прокатывала. Поздно. Славушка , не больно хороша! Может и грезились ему какие - то шансы, на нормальную жизнь, в неясной, призрачной дали. И брат у него нормальный мужик, и мать труженица, и ведь был он единственным из этой троицы, кто не мчался сломя голову, в колонию для несовершеннолетних . Но определённые свойства характера: стремление к лидерству и его необузданная жажда свободы, делали своё дело. В старших классах он уже отчаянно хамил учителям и был абсолютно неуправляем. Ну, а Пазя с Совой, на уроках обычно помалкивали в тряпочку, и рта не раскрывали ни при каких обстоятельствах, да только проку от них было, как от тех двоих из ларца, одинаковых с лица. И каким - таким образом, эта троица получила аттестаты о восьмилетнем образовании, мне не ведомо. Только кажется мне, что когда за последним из них закрылась школы дверь, все учителя облегчённо вздохнули и перекрестились . Многократно. Все, включая убеждённых атеистов. После окончания восьмилетки эта троица пропала из поля моего зрения. Доходили некие слухи, что Пазя, летом того же года, свистнул радиолу в военкомате и зачем – то, по пути, по случаю, прихватил статуэтку В. И. Ленина. А Сова, подвыпив, угнал школьный грузовик. Покататься захотелось. Не мог отказать себе в удовольствии. В общем, эти ребята не проводили времени даром. Пазю взяли дома, с поличным, с поющей на всю катушку радиолой и статуэткой Владимира Ильича в придачу, стоявшей на самом видном месте. Было очевидно, что в нём внезапно проснулась неодолимая тяга к искусству. Сову нашли на окраине села, спящим в заглохшей машине. Выпил лишнего. Не рассчитал своих возможностей. Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. А так, как подвигов на счету этих орлов, было уже предостаточно, то в места не столь отдалённые они полетели незамедлительно. О Рябом, информация отсутствовала. Ну, а после этого лета, следы Пази и Совы, надолго затерялись на просторах Российской Федерации. Рябого я увидел мельком , только через 7 лет , да и то со стороны. Тогда он мне и запомнился. Если начинать всё по порядку, то стоял конец июня, начала восьмидесятых. Местный парк культуры и отдыха сиял от радости и счастья в преддверии праздника. Двенадцать дня. Жара, парёшь страшенный. Я с ребятами из нашего ансамбля настраиваю аппаратуру для завтрашнего празднования Дня молодёжи. Обливаемся потом. Нервничаем. Забыли провода для звуковых колонок, всё дело – встало. Заслали гонца. Гонец потерялся вместе с проводами. Настроение - дрянь. Вынужденный простой. Делать нечего, наблюдаем за происходящим вокруг. Ну, а парк потихоньку заполняется праздной, беззаботной публикой . Для нашего, здешнего населения, живущего вдали от больших городов, живой гитарный звук, среди деревьев, как правильный мёд для вини - пухов. Начинаются посиделки в тени кустов и деревьев, распитие спиртных напитков в неограниченном количестве и всеобщее, бурное веселье. Обычные дела. А потом я замечаю парня, в гордом одиночестве отдыхающего на большой, зелёной поляне. Нога на ногу, руки за голову. Он лежал и смотрел в небо. Приглядевшись, узнаю Рябого. Не знаю, как там у него сложилась жизнь в прошедшие семь лет, ну, а на сегодняшний день, он выглядел вполне прилично. В общем, кругом радость , веселье, смех. А он лежит и просто смотрит в небо. Всё бы ничего , но на фоне всеобщей суеты, его публичное одиночество выглядело , по крайней мере, как - то странно. К нему подходили, его куда – то приглашали, всё впустую. Он безмолвно и безмятежно смотрел вверх, словно где – то там, в высокой вышине, увидел небо в алмазах. И даже когда, кто – то, дерзко и громко закричал издалека: «Рябой, хорош медитировать!...» и за соседними кустами закипели нешуточные страсти , он и ухом не повел. Просто поменял местами положение своих ног. А затем встал, отряхнулся и пошел на выход. И вслед за ним, из кустов выскочил парень, в белой, разорванной рубахе и отчаянно крикнул на весь парк: «Ты куда?.. Рябой?» После такого лихого окрика, сцена ухода, оборачивалась сценой побега. А парень в разорванной, белой рубахе, с кровавыми потеками на лице, выглядел, этаким бравым гвардейским поручиком, погибающим в неравном бою с басурманами. Рябой повернулся и раздраженно ответил ему: «Что, я вам нянька, что ли? Сами разбирайтесь!», и пошел дальше. Наверно он мог бы легко пойти туда, за кустики, и разом всех успокоить. Одним своим появлением. Не стал. Может, не выспался, был не в духе. Или может быть, там, на поляне, его посетили мысли князя Болконского, лежавшего когда - то под небом Аустерлица и внезапно ощутившего бренность славы и суеты. Да, навряд ли Рябой помнил , какого – то там князя Болконского. Что ему этот Болконский? Но что же он там увидел? Я посмотрел в небо. В синей вышине мелькали птицы, неподвижно висела цепочка белых облаков, и сияло солнце. Красиво. И больше ничего. Я прикинул на себя мысли Толстого о бренности бытия… Слава, вроде бы мне не грозит, а суета?..А без суеты, ну ни как , как без производственной необходимости, ни куда не денешься.