Я полезла на чердак, а зачем, сама не знаю. Я, хотя не из бояк, но из детства вспоминаю: привиденья там живут
лет, наверно, двести с гаком. Великан и лилипут прячутся за старым шкапом…
Открываю тихо дверь. Вижу шкап, обросший пылью. (Страх, твержу себе, похерь!) Грязь и пыль здесь в изобилье.
Вот продавленный диван, Зингер – швейная машинка, чей-то рваный сарафан и забытая косынка.
На диване посижу, может, выйдут привиденья?
Нет их! Ясно и ежу! В этом даже нет сомненья!
Ой! Кто лезет из-за шкапа? Призрак это или кто? С виду это пьяный папа в старом драповом пальто.
Пригляделась… Не похож он на главу семейства, нет… Как-то странно заторможен, как бирюк-анахорет.
Он идёт походкой вялой, спотыкаясь чуть, ко мне. Телом жутко отощалый, мусор всякий в волосне.
– Ты чего забыла, дева, здесь, на этом чердаке? (Тихим голосом, без гнева).
Чую, жизнь на волоске… Липкий страх вползает в душу, ну, ещё бы не вползти! Может, он меня задушит?
Может в голову взбрести с лёгкостью любое действо. Может дать по голове. Не впервой ему злодейства делать, судя по молве...
Не дошёл он до дивана, растворился в полумгле… Но оставил в сердце рану, память о коварном зле.
...Мама мне потом сказала: – Это папин брат-близнец. Тайну страшную скрывала я всю жизнь, но, наконец, от неё освободилась…
Папин брат был дезертир и от армии косил он. Снял солдатский свой мундир и лет двадцать жил за шкапом, а потом и умер там… Не поддамся, мол, сатрапам, негодяям и плутам.
Папа твой закончил службу вместо брата своего. Он не предал с братом дружбу.
Значит, он любил его…
Вот такое приключенье было в ночь на Хэллуин. (Страх до умопомраченья…)
Жаль, что с хэппи-эндом, блин!
Понравился!