она небрежно скомкала хрустящую бумажку.
Я, наконец, решился. Выбрал этикетку посимпатичнее и попытался извлечь содержимое на свет Божий. Но не тут-то было! Целлулоидная обложка, нежная на ощупь, поддаваться не желала. Я беспомощно вертел её в руках и никак не мог сообразить, с какой стороны к ней подступиться.
Настя улыбнулась и пришла на помощь. У неё это получилось довольно ловко: хоп! - и строптивая бумажка упала на стол в растерзанном виде, а вожделенная конфета, наконец-таки, перекочевала ко мне в рот.
Ну, ясное дело, это вам не халам-балам, как говаривала моя матушка, царство ей небесное! Вкус у конфеты оказался изумительным!
Я отхлебнул чаю и замер в восторженном онемении. Потом отхлебнул ещё. И закусил ещё одной конфетой. На этот раз с упаковкой я справился сам, изрядно её помучив.
Так, некоторое время, обмениваясь незначительными репликами, больше касающимися вкусовых качеств угощения, мы провели в ожидании: я - пока хозяева всё-таки откроют секрет моего здесь пребывания, они - пока я созрею, то есть разомлею от сладкого. Дед тоже размеренно окунал свои усы в чай, смачно при этом причмокивая и покряхтывая. Я заметил, что сладкого он не употреблял вообще. Зубы, наверное, берёг.
- Я, конечно, извиняюсь, - робко начал я, прерывая затянувшееся молчание. - Но можно ли мне, всё-таки, узнать, какова цель моего… гм!.. визита?
- Ну, разумеется! - Дед в беспокойстве поёрзал по дивану и поставил чашку на поднос. - Разумеется, мил человек! - Он вдруг беспомощно посмотрел на внучку: - А с чего же мы начнём? Вопрос, знаешь ли... э-э-э... не совсем...
- С начала, дедуля, - ответила та невозмутимо. - С самого начала.
- Гм-гм! - Дед привалился к спинке дивана и поджал ножки под себя. - Легко сказать! Человек-то ведь совсем... э-мм-не... не подготовлен!
- Да вы говорите, говорите! - Чаепитие привело меня в благодушное состояние. Я тоже устроился в кресле поудобнее и приготовился слушать. - Если что будет непонятно, я переспрошу.
- Ну что ж... - Дед что-то прикидывал в уме, с беспокойством поглядывая на меня. - Кстати! - вдруг оживился он, и брови его взметнулись под полог буйной шевелюры. - Мне Настенька сказывала, будто вы и астрологии... м-м... того... не чужды? А?
- Да как вам сказать? - Я был приятно удивлён и в то же время несколько смешался. - На уровне ученика первого класса. А что, это имеет отношение?..
- Самое непосредственное! - не дослушал дед. - Именно астрологический момент и явился толчком к нашей сегодняшней встрече! - Он соскочил с дивана и взволнованно забегал в одних носках по паласу взад-вперёд, заложив при этом руки за спину. Вдруг он остановился передо мною и, глядя в упор, резко спросил:
- Вы в Бога веруете?
Я оторопел от неожиданности и проблеял:
- Н-ну... Допускаю...
Я собрался сказать, что данная тема, обычно, меня мало интересовала, только, так сказать, чисто умозрительно, как вдруг почувствовал, что под столом на мою ногу осторожно надавила нога Насти: молчи, мол. Я, естественно, повиновался.
- Ладно... - Моё неопределенное отношение к данному вопросу несколько обескуражило деда. Он помолчал, жуя губами, будто пробовал на вкус очередную мысль, и, наконец, решился: - В принципе, это не существенно. Всему своё время. - Он махнул ладошкой, как бы отгоняя назойливую муху. - Договоримся так: я сейчас буду рассказывать, а вы постарайтесь меня не перебивать, поскольку рассказчик из меня никудышний, сбиться с мысли я и сам сумею. А мне нужно очень многое вам поведать...
Я согласно закивал головой, всем своим видом подтверждая готовность впитывать информацию. Дед покосился на меня и вновь забегал по комнате:
- История моя берёт начало ещё со времени появления на нашей грешной Земле небезызвестного Иисуса Христа... Уж о нём-то вы, надеюсь, слышали? - остановился он со странной ухмылкой на лице. Я развёл руками, показывая: ну кто ж, мол, его не знает? - Н-да... - продолжил дедок, видимо, не сильно удовлетворённый моей осведомлённостью. – Ну вот… Именно тогда всё и началось... - Бедный мальчик! - горестно вздохнул дед. - Он всей душой надеялся, что из нас получится что-нибудь путное! И, кроме неприятностей, - ничего... - Он задумчиво покачал головой и вдруг посмотрел на меня просветлённо: - А известно ли вам, молодой человек, что у Христа были последователи, ученики, так называемые апостолы?
- Д-да... - Манера его повествования меня опять застала врасплох.
- А количество их вам известно? - прищурился он, подходя ко мне ближе.
- Ну... - смутился я. - Кажется... двенадцать?
- Неверно! - вскричал дед, едва не проткнув меня указательным пальцем. - Распространённая ошибка, мил человек! Их было тринадцать!
- Тринадцать? - тупо повторил я и неожиданно для себя брякнул: - Чёртова дюжина?
Деда покоробило. Он отчуждённо посмотрел на меня, потом перевёл взгляд почему-то на часы, при этом на лице его отразилась смесь досады и сожаления, и вдруг решительно возразил, разрубая воздух ребром ладони:
- Черти тут совершенно ни при чём! Общепринятое заблуждение! Число "тринадцать" ничем не хуже всех остальных! - Он немного помолчал, видимо, успокаиваясь, и побежал дальше: - Суть не в этом. Тринадцатым апостолом был некто по имени Никодим, один из начальников иудейских, тайно сочувствовавший учению Христа. Трусоват был, - виновато вздохнул дед, - и потому не мог открыто выступить на его стороне. Но когда был суд над Иисусом, - гордо выпрямил он свою тщедушную грудь, - Никодим сделал всё возможное, и даже, может быть, невозможное, дабы облегчить его участь. Но, - при этом он развёл руками и приподнял плечи, - супротив предначертанного разве устоишь?.. Но я хочу сказать, что этот-то самый тринадцатый апостол имел от Иисуса особое поручение. Как известно, те двенадцать учеников были призваны нести Новый Завет по всему свету, обращая язычников в христианскую веру, что им удавалось, надо признать, с переменным успехом. За неё, за веру-то, они и пострадали...
Н-да... Ну, за святое дело не грех и пострадать… Знали, куда шли... Только ведь всё дело-то в том, что Иисус был вовсе не тем, за кого себя выдавал! – повысив голос, дед многозначительно посмотрел на меня. - Да, действительно, он принёс в наш мир новое учение: на смену старому закону, провозглашавшему принцип "Око за око, зуб за зуб!", он принёс нам, неразумным, Новый Завет, призывающий ко всеобщей любви. Тогда это было нечто совершенно новое, по понятиям тех времён – еретическое! "Возлюби ближнего своего!.." - с пафосом в голосе произнёс дед и вдруг остановился: - Вам что, неинтересно?
Видимо, это читалось на моей физиономии. Но судите сами: вместо приятного вечера в обществе красивой девчонки я попал на бесплатную лекцию по теории христианства, ничуть не приближавшую меня к пониманию связи между деятельностью Иисуса Христа, посещавшего евреев Бог знает когда, и моего сегодняшнего пребывания на столь необычно званом ужине.
- Нет-нет, почему же? - Я поспешил придать своему лицу выражение воодушевлённого внимания. - Излагаете вы довольно... гм!.. колоритно, я бы сказал. Но, позвольте заметить, ведь это всё... э-э... гипотезы?..
Боже! Лучше бы я этого не говорил!
- Гипотезы?! - вскричал дед и, подбежав ко мне, задрал левый рукав своей просторной рубахи: - А это вы видите?! - И он выжидательно уставился мне в лицо.
Его запястье охватывал скромный, ничем не примечательный, металлический с виду, браслет, тускло поблёскивавший недорогими, как мне показалось, украшениями.
Я в недоумении посмотрел сначала на браслет, потом на деда и тупо спросил:
- Ну и... что?
В дело вмешалась Настя:
- Дедуля, дедуля, успокойся! - Она взяла его за плечи и мягко, но настойчиво, усадила на диван. - Ты просто рассказывай всё по порядку. А ты, - сказала она мне, - наберись терпения и молча слушай. Постепенно всё поймёшь. Уверяю тебя - жалеть не будешь! - Она тоже мельком взглянула на часы.
Вмешательство внучки подействовало на деда умиротворяюще. Он поудобнее устроился на диване и продолжил свой рассказ, будто и не было этой внезапной вспышки, окончательно сбившей меня с панталыку.
- Не имею чести знать, молодой человек, известен ли вам такой факт из Евангелия, если вы вообще читали его, - усмехнулся он с плохо скрытым сарказмом, - что в последнюю ночь перед распятием у Иисуса наблюдался... как бы это поаккуратнее?.. Скажем так: приступ малодушия. Вы только вдумайтесь: у такого-то мощного духом богочеловека - и случился подобный казус! Как вам это нравится?
Мне это никак не нравилось. Я теперь боялся лишний раз рот открыть, чтобы не навлечь на себя малопонятный гнев деда.
- Этот самый "казус" проходит в Новом Завете как "Моление о Чаше". Мол, по предначертанию, пришёл час страданий и Иисус просит Бога-Отца отвести, если можно, от него чашу сию, изменить первоначальный план. Мол, страшно, не выдержу. В крайнем случае, если изменить ничего нельзя (это Всемогущему-то!), то поддержи, мол, в трудную минуту.
Но ведь я не зря обмолвился, что Иисус был вовсе не тем, за кого себя выдавал. И события на самом деле имели несколько иной характер.
Да, в тот роковой вечер Учитель, действительно, пришёл со своими учениками к Гефсиманскому саду, где они и раньше коротали время в душеспасительных беседах. Но в этот раз он всех, за исключением троих любимчиков, оставил у ворот сада. Взял с собою лишь Петра, Иакова да Иоанна, совсем ещё в то время милого юношу. Поручив им усердно молиться за него, он удалился, как сказано в Писании, на расстояние брошенного камня, дабы в уединении пообщаться с Богом-Отцом.
Иисус трижды потом возвращался и трижды находил их спящими. Это удивительно, не правда ли? Странный сон сморил всех троих, не помогали никакие усовещивания Иисуса. Все усыпали, как сурки, стоило Учителю на несколько шагов отойти от них.
Только ребята сами себя поставили в неловкое положение, обвинив Иисуса в малодушии. Ведь ход предыдущих событий доказал это с точностью до наоборот. Просто всё дело в том, что спектакль близился к своему завершению, и в Гефсиманском саду у него состоялась заранее условленная встреча, о которой знал лишь один-единственный человек. Это - тот самый тринадцатый апостол, Никодим, которому и была назначена встреча. Иисус встречался с Никодимом и раньше, они проводили многие часы в беседах. Бывало, даже спорили! Да... Но, безусловно, мощный интеллект Иисуса и сила убеждения неизменно одерживали верх, и шоры, одна за другой, спадали со вдумчивых глаз Никодима.
В этот раз Иисус назначил Никодиму встречу на горе Елеонской не для беседы. Это была их последняя встреча, так как времени уже не оставалось: вот-вот должен был появиться Иуда со стражниками, чтобы схватить Иисуса. Многочасовыми беседами Никодим уже был подготовлен и потому не особенно удивился, когда Учитель открыл ему всю правду об истинной причине своего пребывания на Земле. Он сообщил ему, что является посланником одной из древнейших могущественных цивилизаций, несущих по Вселенной миссию Добра и Справедливости - Учение о Всеобщей Любви...
Слушавший деда с вежливой рассеянностью, в этот момент
