отечество и т. п.
Если отношения между людьми на основе самосознания медленно, но неуклонно развиваются, то низшее сознание в человеке остается неизменным.
Поэтому идеальные люди не появляются, а низшее сознание, как ни маскируют его проявления, действует на любой стадии развития человеческого сознания, выражаясь в неискоренимом эгоизме (эгоцентризм) – личном и корпоративном, лицемерии (маскировка), подозрительности (осторожность), презрении к людям иного круга (недоверие к иным сообществам), животных инстинктах в отношении противоположного пола и т. п.
Само по себе развитие самосознания в различных человеческих сообществах не протекает с одной и той же скоростью. Одни локальные сообщества оказываются в более благоприятных условиях, другие, например, в силу природных условий или оторванности от других сообществ, задерживаются в развитии.
Именно локальное сообщество основной части населения России (крестьян) оказалось фактически оторванном от культуры, прогресса, да еще и попало в крепостную зависимость, сделавшись большей частью рабами, которыми можно было торговать.
Поэтому уровень их самосознания был чрезвычайно низок и сравнительно слабо по сравнению с самосознанием интеллигенции мог сопротивляться действию животного сознания, которое по большей части противостоит намерениям самосознания.
Доминирование в основной массе населения России подобных индивидуумов объясняет как отставание России в цивилизационном развитии, так и инстинктивную неприязнь простого народа к образованной прослойке общества, для которой характерен большей частью сравнительно высокий уровень самосознания.
Но, парадоксально, именно сравнительно высокий уровень самосознания образованной прослойке общества России, несколько ослабивший воздействие на самосознание этой прослойки животного сознания, в отличие от крестьянского населения России, так же и ставит почти непроницаемую перегородку между народом и образованной прослойкой общества, которую ее представители разными способами пытаются преодолеть, понимая, что всё же народ (крестьянская масса) есть основа нации, из которого они же сами и вышли, но поделать ничего не могли из-за замедленного повышения уровня самосознания народных масс.
Дело в том, что рост самосознания производится не просто образованием, которое в царской России было развито совершенно недостаточно, но и совокупностью благоприятных условий, включающих не только культурные мероприятия, но и облегчение бытовых нужд, интенсификацию информационных потоков, направленных не на оглупление масс, а на проявление в них интереса к собственному развитию, что требует большого количества свободных часов в сутках. А сам этот процесс окультуривания масс весьма непрост и длителен, чего до сих пор не понимают российские образованные индивиды.
А всего этого даже в нынешней России не наблюдается.
Если невозможно искоренить ни один из обоих уровней сознания в человеке, то, безусловно, они должны как-то взаимодействовать и это взаимодействие должно к чему-то приводить.
Понятно, что низшее сознание обязательно предполагает эгоцентризм, а также первичные чувственные переживания. Оно является основой страстей, грубого рационализма, привычек и прагматизма. Вместе с тем только оно обеспечивает естественное совмещение (сосуществование) человека со средой. В этом отношении человек есть животное, и тут ничего не поделаешь.
В свою очередь, самосознание предполагает отвлечение человека от мира и сближение со средой уже на новой основе – в виде стремления к сознательному изменению мира. Правда, в этом стремлении человек может слишком далеко зайти, полагая себя царем природы и ее вечным руководителем, забывая о своей ограниченности как в наборе органов чувств, так и ограниченности разума, памяти, да и самой жизни.
Таким образом, эгоцентризм, рационализм и прагматизм, проистекающие от низшего сознания в человеке, всегда борются с высокими идеями самосознания, которому свойственны не только целенаправленные стремления к усовершенствованию жизни в целом и в частности, но и бескорыстное стремление к всеобщей гармонии.
Что же получается в результате?
Результат для конкретного человека, России и человечества в целом оказывается плачевным, что мы и наблюдаем воочию.
Однако именно эта двойственность сознания человека обеспечивает сравнительно быстрый ход развития человеческих сообществ по сравнению с остальными природными сообществами, но – неравномерно, как по территориям, так и внутри сообществ, что давно подметили философы, указав на ведущую роль борьбы противоположностей в сознательной сфере деятельности в развитии человечества.
Если вернуться к XIX веку и образованной части общества России, то просвещенные слои русского общества, в значительной степени впитавшие в себя дух вольтерьянства, посещая Европу и знакомясь с ее культурными и технологическими новшествами, демократическими институтами, высоким уровнем образования всего населения, довольно активно участвовавшего в тогдашней общественной жизни и в определенной степени влиявшего на управление государством, не могли не прийти к мнению о возможности аналогичного преобразования России [1, гл. 2].
Однако мысль о подобном преобразовании России не выросла на ее собственной почве, а являлась пришедшей извне со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями: все идеи, которые появились в это время у российского образованного слоя, были заимствованными, и во многом неприменимыми на российской почве в силу иного качества народных масс по сравнению с европейскими народами, технологически и культурно развивающимися уже почти тысячелетие на основе античной культуры, и во многом преодолевшими наследие феодального строя.
Поэтому неудивительно, что наиболее эффективно и эффектно эта идея выразилась в России не в гармоничности общественного или технологического развития, а в литературном творчестве отдельных индивидуумов, дав миру таких гениев, как Пушкин [2], Лев Толстой [3], Достоевский [4], которые на контрастах жалкой российской действительности и высоких гуманистических ценностей, выработанных в Европе, подобно вулканам выбросили бурлящие потоки истинных чувств, идей и стремлений – истинно живые потому, что в них, в отличие от индивидуалистической Европы, воспитанной на разумном эгоизме Гоббса [5], отразилась в целом литературно успешная попытка объединения стремлений отдельной личности с интересами тех или иных сообществ, столь характерных для тогдашней России в лице ее крестьянских общин, точнее, коллективистского сознания основной массы населения. Главное, что им удалось, - это показать истинные стремления человеческого духа в довольно жалких телах и утесненных обстоятельствах через часто фатальные ошибки к наиболее полному выражению себя, невзирая на невосполнимые потери и явную недостижимость желаемого, без утраты силы духа, в отличие, например, от героев Кафки [6].
Подобный интенсивный всплеск, нигде и никогда больше не повторившийся, возник не случайно, а на пике противоречий между высокими идеями гуманизма и бесправием крестьянского населения России, которые не могли не раздирать чувствительные души русских гениев слова.
Однако гении часто подобны прекрасным цветам, вдруг вырастающим на куче навоза.
Так и культурный слой России, оказавшийся в условиях разлагающегося, но еще грозного самодержавия над забитым и бесправным населением, не мог не подвергнуться разложению. Образованная молодежь (студенчество), сначала стремившаяся хоть как-то подвигнуть крестьянство к культуре и образованию, не нашла в нем понимания. От разочарования она или превращалась в обычных образованных специалистов, либо –в служак-приспособленцев, либо - в активных противников самодержавия, не знающих толком, как с ним бороться, и поэтому приобщаясь к террору или к соблазнительным, но в корне ложным, точнее, утопическим идеям Маркса, состоящим в неминуемом торжестве коммунизма с его кисельными берегами, или же к идее замены самодержавия на европейский демократический строй при полной неготовности основной массы населения к демократии и свободе, что, впрочем, характерно и для настоящего времени с явным стремлением страны к сваливанию опять к авторитаризму.
Основная же часть российских интеллектуалов оказывалась в своего рода болоте, так как идеи коммунизма или же явное угодничество перед властью им были не близки, но приходилось как-то выживать в жестких условиях царской России
В результате, в отличие от остальных развитых стран мира, где основная часть интеллектуалов обращена к своим специфическим обязанностям и более всего заботится о собственном благополучии, в России большей частью выработался слой не сугубо интеллектуалов (специалистов), но слой униженно-обиженных образованных людей – униженных самовластием Романовых, а в дальнейшем - Сталина и прочих «самодержцев», которое надо было терпеть и как-то к этому самовластию приспосабливаться, и обиженных неудачными попытками от декабристов и до наших дней хоть что-то предпринять действенное и вместе с тем позитивное для всех слоев населения без изъятия в этой неповоротливой державе.
Они сами назвали себя интеллигентами, по-видимому, отличая себя от обычных образованных чиновников некоторой независимостью во мнениях и стремлениях, но неявно признавая собственную слабость в решительных действиях, поскольку сомневались во всем.
Честный и знающий интеллигент в России, так и не понявший сути отношений между народом и окультуренным слоем, и поэтому всё время колеблющийся, отличается беспомощностью и нерешительностью в определяющие периоды истории, что, в частности продемонстрировал А. Ф. Керенский в 1917 году.
От интеллигенции всегда отделяется та ее часть, которая делает ставку на экстремизм для быстрого решения проблемы организации гармоничного человеческого общежития, в частности, те, которые полагают, что весь ход истории следует закономерностям общественного развития, открытым Марксом, к каковым относился Ленин, и большевики под его руководством. Именно они, как известно, поспособствовали ввержению России в пучину жестокого авантюристического эксперимента. Это, кстати, в конце жизни понял и Ленин, повернув страну назад к капитализму в форме НЭПа.
Жесткость царского режима привила большей части интеллигенции автоматическую адаптивность, благодаря чему она приобрела способность приспосабливаться к любому режиму – будь то Романовы, Ленин, Сталин, Брежнев и т.д., неизбежно разлагаясь при подбирании крох с барского стола.
Привычка витать в высоких сферах вне разумных практических действий или же безуспешные и даже катастрофичные попытки коренных и позитивных преобразований себя и общества в своем радикальном ответвлении, нетерпение во всем, леность и пренебрежительное отношение к лапотникам, неудачливость в общении с ними, боязнь лишиться подачек от власти, не слишком благоприятствовала приобщению интеллигенции к упорному и тяжелому труду, но воспитала в ней неизбывную жалость к себе, бесплодную
Омерзительный у Вас, Низовцев, язык.