Потом был написан сценарий к фильму «Два бойца». Габриловичу дали отпуск на три недели, он написал сценарий и вновь вернулся на фронт. И на год-полтора забыл о написанном сценарии. И вдруг там же на фронте услышал две песни: «Темная ночь» и «Шаланды, полные кефали». Их распевали повсюду. И только потом узнал, что они из фильма, сценарий к которому он написал.
В послевоенные годы творчество Габриловича расцвело с новой силой. И сегодня его «проблемные» фильмы актуальны. «Наша страна – грандиознейшая попытка переустройства человечества, – писал он в автобиографической прозе. – Мы в походе. Все бывает в пути. Есть и немало дурного. Скрывать? Недостойное искусство. Экран – это не табель и не календарь, славящий только дни наград и побед. Он должен воспламенять чувства, будоражить, заставлять людей вглядываться в свое существование – хорошее и дурное».
Герой Социалистического Труда, дважды лауреат ордена Ленина, орденов Отечественной Войны, Трудового Красного Знамени, Госпремий СССР Евгений Иосифович Габрилович прожил долгую насыщенную жизнь. До последнего был на своем рабочем месте: у пишущей машинки. В 87 лет издал книгу «Пятая четверть», сборник рассказов, преподавал во ВГИКе, руководил сценарными мастерскими на Высших курсах сценаристов и режиссеров. Но самые трогательные и пронзительные слова в своем творчестве он посвятил жене, Нине Яковлевне Габрилович, ставшей прототипом образа Зиночки в том самом «Объяснении в любви»:
«Дорогая моя, любимая, единственная. Все, что я написал, задумал, выполнил в моей долгой работе, это все ты, это все тебе, твои мысли, воля, настойчивость, побуждавшие меня к труду. Я хочу еще раз сказать тебе, как безгранично мое уважение к тебе, столько сделавшей для меня. И теперь, когда все подходит к концу, когда осталось совсем мало времени, чтобы жить, дышать, ходить, ссориться, я люблю тебя так же, как в те далекие годы, когда все начиналось, и ты пустилась в путь с таким утлым мужем как я. Жизнь – штука замысловатая, но мы прожили ее вместе со всеми, бедовали вместе, радовались вместе и ничем никогда не поступились перед совестью. Я хочу, чтобы это знали все. Целую тебя, моя ненаглядная».
Все в этих словах дышит любовью и правдой. Как вспоминал сценарист фильма «Объяснение в любви» Павел Финн, Евгений Габрилович был человеком абсолютно неприспособленным в быту, неуклюжим, даже нелепым и полностью зависящим от своей супруги – властной и капризной красавицы Нины. Но эта женщина, имевшая за плечами всего четыре класса образования и всю жизнь писавшая с чудовищными ошибками, была музой Габриловича, лучшим советчиком в литературных кругах. Ей от природы, помимо яркой и броской внешности было дадено какое-то сверхъестественное звериное чутье на таланты. Она мгновенно улавливала, что и кто может быть полезным ее мужу, сводила его с нужными людьми, направляла, вдохновляла, руководила, побуждала к работе, не терпела лени и безделья. И с первых же дней взяла на себя все заботы о хозяйстве, чтобы ничто не отвлекало мужа от творчества. Он как-то заметил, что без участия жены так бы и остался помощником в театре Мейерхольда…
Они прожили долгую, не всегда ровную и все же счастливую жизнь, пережили смерть сына Нины от первого брака, дождались профессионального успеха сына Алексея – режиссера документального кино. В 1973году Нина Яковлевна сломала ногу, готовилась к операции за границей, но не дождалась ее. И не смирилась с мыслью о том, что теперь будет хромой и старой женщиной. Она боялась немощи, не хотела быть некрасивой и приняла яд. Спасти ее не удалось.
Евгений Габрилович пережил жену на двадцать лет. Он увидел фильм «Объяснение в любви», в основу которого легла его повесть.
***
… Отчего в эти нестерпимо синие дни полыхающего августа мне вспомнился этот фильм?.. Он такой же, как август – яростный, противоречивый, контрастный: от несказанной нежности и всепрощения до холодного расчетливого эгоизма. Двойственный, но не двуличный. Он настоящий. Он как стрела, пронзающая память…
… Я пересматриваю фильм, и два голоса звучат в моей памяти.
Детский звонкий:
– Эта Зиночка плохая женщина. Издевалась над Филиппком всю жизнь. А он и есть… Филиппок!
И женский – уставший, мелодичный и грустный:
– Она его любила, как могла. И как нужно было ему. Ладно, это все не для тебя сейчас. Потом поймешь, если вспомнишь.
... Я помню, все помню. И понимаю…
