жгли запальные бочки с "греческим огнем". Так Чжоэн прозвал неизвестную горючую смесь, которую варвары Лаагада охотно использовали.
Уже месяц как Чжоэн стал правой рукой Кыунига Рогатого. Этому способствовало то, что Чжоэн знал главный секрет главаря шайки разбойников: как Кыуниг при необходимости метает молнии в своих врагов. Некогда он застрелил из пистолета старого главаря шайки Уадели Костлявого. Когда и откуда у Кыунига появился пистолет оставалось для Чжоэна загадкой.
Тем временем конфликт между варварской республикой и эльбинорским королевством набирал обороты. Король Лаурама Кровопийца поставил "под ружье" большинство мужчин Эль-Бинорских земель, правда вместо ружья они могли пользоваться только пращой. Большей частью эти провинциалы были новичками в военном деле, и Лаурама не знал, что с ними делать. Они проигрывали сражение за сражением, пока война не дошла до стен столицы, где пращники Лаурамы и встретили повстанцев нескончаемым градом камней.
После этого никто не осмеливался больше появляться в городе. Лаагадских лазутчиков и всех, кого считали таковыми, вешали на главной площади Эль-Бинора. Столицу держали в осаде уже неделю, когда Лаурама получил донесение, в котором говорилось, будто бы великий завоеватель Грахай Всеведущий, шел ему на помощь. Это было очень странно, и Кровопийца донесению не поверил.
Также боясь предательства со стороны своего эскорта, Лаурама не стал посылать отряды "святых гонцов" куда-либо за новой кровью и огласил указ, что отныне Эль-Бинор считается городом, свободным от кесарей и Империи. При условии, что горожане добровольно начнут сдавать свою кровь в специальных пунктах прямо у башен замка. Одновременно в столице началось производство холодного оружия.
Грахай, король Тубзерина, и королева Мильдогена изо всех сил пытались поддерживать добрососедские отношения с Эль-Бинором. Но это было крайне сложно, так как двум державам приходилось постоянно доказывать друг другу, кто является главным. Каждое из королевств считало себя выше другого. Тубзерианцы жаловались, что их гнут и теснят на границе, но в ответ эльбинорцы кричали, чтобы те не смели судить их по своим законам.
— Как ты думаешь, чью сторону возьмет Грахай? — спросил Кыуниг Чжоэна. Его злобные глазки насмешливо щурились.
— Пусть берет какую хочет. Нам-то что? Человек сам себе сделает из своего гнева одну из колесниц на дороге Фортуны.
-- Фортуна пока на стороне Лаагада... Какая разница, какому богу служить?
-- Разница есть, -- сказал Чжоен. -- Вот ты, к примеру, можешь посмотреть мне в глаза?
-- Могу, если тебе интересно, грязный желтый петух.
-- Тогда посмотри. Что ты видишь? Умиротворение... А вот теперь? Черную стену. Это и есть гнев.
Кыуниг притворно заржал и положил руку на рукоять меча. Чжоэн понял, что сейчас не время... Он надеялся на чудо.
****
По выражению лица шефа можно было догадаться, что он сильно раздосадован. А по неряшливости его костюма — что пробило наконец его хандру. С ним это бывало крайне редко.
— Месяц назад мы отправили в Тубрезианское королевство трех сотрудников, — сказал он.
— Тубзерианское, — поправила Мари.
— Да, Мари. На Тубзерин, короче... Им следовало найти пропавшего резидента. Вместо этого они сами как испарились! Уже месяц не выходят на связь, черт возьми... Простите.
Мари сделала вид, что ослышалась. Шеф смутился, и это было ужасно. Не успела она сделать окончательных выводов, как шефа куда-то понесло...
— Мы связались с королевскими представителями! Они клянутся, что не знают, где наши сотрудники... я им, конечно, не верю! Но! Этого ведь не может быть, правда? Не может такого быть!
Мари задумалась. Она почувствовала слабую надежду, что всё обойдется.
— Что они доложили во время последнего сеанса связи? — спросила она.
— Лам сказал, что группа разделилась. Чжен был отправлен на поиски Оорбетуса в другой город...
— Оортебуса.
— Мари, не издевайтесь! — грозно закричал шеф, сжимая кулаки. — Он наш самый секретный резидент в Империи!.. Я приказал Ламу и Магде возвращаться... Сказал, что с Чженом свяжусь сам! Что же делать?! На вас вся надежда, Мари!!! Только вы сможете их разыскать.
— Мне надо скоординировать свои действия с вами! Мысленно. Понимаете меня? Ну и, конечно, переодеться...
****
Лаам выглядел как заправский лаагадец. На голове — чалма из пестрой ткани, на плечах — фиолетово-лазорево-оранжевый халат, а на ногах — ярко-красные туфли с загнутыми вверх носами. Здесь, в Лаагаде, они с Меагдой держались как семейная пара. Меагда должна была беспрекословно выполнять все желания мужа, во всем ему подчиняться и даже молиться вместо него, поскольку отношения с богами обычно устанавливаются не только для того, чтобы поклоняться им.
Они свели дружбу со знатным лаагадцем Ниярбетом, который советовал им, как одеваться, вести себя за столом, чтобы не сильно отличаться от прочих жителей города. Сам Ниярбет был одет почти так же, как его новый друг, но гораздо больше внимания уделял бусам и браслетам.
Кроме того, было много других причин одеваться в подобный наряд, и все они поддерживали мечту о легкой судьбе, полной услады и смеха. Один чужеземный философ, много беседовавший с Ниярбетом о жизни, сказал, что у каждого человека есть что-то вроде второй родины, которую он посещает во сне. Ниярбет очень любил сказки о раскрепощенных красавицах, ожидавших его в этой стране.
Познакомившись с ученым монахом Муадозинделем, Лаам мог часами разговаривать с ним в присутствии Ниярбета на отвлеченные темы, пока Меагда рыскала по городу в поисках Оортебуса Четвертого, человека-льва и сладострастника, как назвала его тубзерианская чародейка-мошенница.
Как-то Лаам и Ниярбет посетили монаха в монастырской келье, где тот показал им чертежи своих двигающихся при помощи пружин истуканов. Сам Муадозиндель дружил с бесами и собирался с их помощью смастерить истуканов для лаагадской армии. Монах выставил на стол отменное вино, которое делали в монастыре, и мужчины провели целую ночь с пользой для дела.
— Скажи мне, почтеннейший Мудозиндель, — обратился к нему Лаам, — что такое любовь? А-а? Сексуальное возбуждение? Это так же старо, как история про Всемирный потоп... Кому, в сущности, нужна эта история?
— Про историю всё ясно. История — это чушь собачья, — ответил монах. — А без любви интереса нет... Вот я попробую такую круглую идею замутить — думаю, все вокруг будут умирать от смеха! То же и с любовью. Это где-то глубоко... глубоко внутри. Любовь, значит, она как бы всеобщий баланс сил.
— Баланс сил? Поясни...
— Если по-простому — любая сила должна противостоять другой. И обе они должны уравновешиваться.
— А Бог есть любовь?
— Вроде да... А кто ж его знает? У нас тут сам дьявол в качестве объекта любви как-то мелькал. Он у нас любовь отрицает. Но ведь Бог ему, наверно, не сильно мешает. На то он и Бог...
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду баланс... Вот если добро и зло уравновешены, то дьявол может и нарушить. Всё смешать. Все силы. Ведь по сути Бог — сила? Или баланс сил? Вот и любовь тоже баланс сил и интересов.
— Чудишь ты как всегда, Муадозиндель, — вмешался Ниярбет. — Где ты в мире видишь баланс сил? Всегда кто-нибудь побеждает, а другой — проигрывает. Вот Лаагад сейчас побеждает, а почему? Да потому что у него положение в одном мире сильнее, чем у в другом.
— Не сомневаюсь, — сказал Лаам. — Я слышал, что жители одной эльбинорской провинции наняли для защиты от отрядов короля Лаурамы Кровопийцы шайку разбойников.
— Да, эти отряды собирают с людей "дань кровью" для кролевского дворца. Все жители провинции обязаны сдавать кровь в специальных пунктах. А живут там в основном лаагадцы! Поэтому Лаагад и объявил войну Эль-Бинору. Этому беспределу нужно положить конец!
— Зачем же Лаураме столько крови?
— Говорят, в подземелье королевского замка есть целая лаборатория. Один известный тубзерианский врачеватель готовит из человеческой крови лекарство для малолетнего наследника Эль-Бинора, без которого тот и жить не может, — ответил монах.
— Брехня, наверное! — отмахнулся Ниярбет. — Слышали ли вы про Кыунига Рогатого?
— Отъявленный бандит, — сказал Лаам.
— Да, но... у него появился новый помощник, некий Чжоэн, — продолжал Ниярбет. — Они с Рогатым в последнее время очень сблизились. Грабят купцов из Тубзерина.
— Чжоэн, говорите? — спросил Лаам.
Муадозиндель поковырял шестым пальцем в носу и сказал:
— Болезнь наследника и заключение врача под стражу держится в строжайшем секрете. Оортебус практически не выходит из подземной лаборатории, в которой он готовит все новые и новые порции лекарства...
— Ты сказал, его зовут Оортебус? Откуда знаешь, почтенный?
— Да у него глаза косят в разные стороны. Мы с ним были в одной секте. Сектант во всем видит какой-нибудь символ и живет по этому символу...
— По какому же символу живет этот медик?
— Золотой дракон.
— Что же символизирует этот дракон?
— Это символ жизни. Вот так он его понимает. Один раз в году он летает по небу на спине этой твари и ждет поцелуя от вечной любви.
— Как же он летает, если сидит под стражей в подземелье? — удивился Лаам.
— Да-а, — вздохнул монах. — Теперь уж не летает...
****
По улице города на вороном коне ехала чернокожая девушка в алом платье. Когда она проезжала мимо больших красивых домов, где жили богачи, окна в них оставались темными. Кроме одного, на втором этаже. Там в окне была бумажная луна, отражавшаяся в выпуклом стекле окна. Сквозь стекло луна казалась маленькой, но всадница не могла отвести глаза и не смотреть на нее, потому что она очень нравилась ей. Ночью с городом происходило что-то странное. Во всяком случае, так показалось чернокожей даме. А на следующее утро этого окна уже не было.
На его месте на фоне неба проступило огромное голое дерево -- как будто кто-то стряхнул с него засохшие листья. Так выглядел фреска на фасаде старого дома. Но с той ночи она больше не видела луну в этом городе. Она не знала, что это был за дом. И никто из людей больше никогда не видел ее алого платья. Последним человеком на земле, видевшим его той ночью, был прозрачный всадник в доспехах, проезжавший мимо здания с бумажной луной в стеклах. Он был так высок, что черные перья на его шлеме касались неба.
Молодая дама сидела на вороном коне, а большой золотой дракон украшал ее платье. Город был спокоен и красив. Зато всадника переполняли печаль и скорбь. Как и прежде, он не замечал людей. Теперь он был очень далеко, ведь низкие облака касались его лица, скрытого под темной вуалью. Девушка это заметила, когда повернула коня и все-таки подъехала к окну, в котором горел зеленый свет. Всадник выглядел равнодушным, если не сказать отрешенным. Конь его поскакал по широкой улице, зазвенели колокольчики, и дама стала тенью. Дракон скрылся за тучей.
Е
— Из этого следует, что всем нам следует отказаться от личной свободы и ждать Страшного суда с таким же благоговением, с каким ожидают наступления нового года? Как бы я хотел услышать что-нибудь в этом роде! Кстати, у тебя есть сокровенные мысли о Страшном суде?
Это был самый серьезный вопрос, который Лам задал той ночью.
— Сокровеннейшие! — ответил Муадозиндель. — Я считаю, туда
