Остров.

  «Остров. Так его называю только я. Остальные – Болото. Хотя, больше всего похоже на поляну, только с деревьями. Чёрт, как объяснить? Поляна – это тот же лес, его часть, но вроде отдельная, сама по себе. Так же и Остров – это тот же лес, его часть, но – отдельно, сам по себе.
  Вот идёшь-идёшь по лесу и вдруг выходишь к Острову – кажется, что просто продолжение леса, ан нет, видишь, что он, как и поляна, одно в другом – словно матрёшка: малая часть в большей, но – индивидуальная часть, самостоятельная. Да, точно, самостоятельная. Это правильное описание Острова, хотя Островок подошло бы больше, так как его размер не такой уж и большой. Но слово это само ко мне в голову пришло да так и осталось на всю жизнь.
  Так вот. Остров.
  Я был шестым и единственным из сорока двух (пока) человек, который выжил.
  Всё началось с Иваныча: ему было восемьдесят семь лет, когда он пошёл в лес и не вернулся. Неделю искали всей деревней – не нашли. Решили, что произошёл несчастный случай – и дед помер, но так как тело не отыскали, то объявили пропавшим без вести.
  На следующий год, примерно в это же время, летом, пропал заезжий грибник. Его искали долго, и с милицией, и с собакой. Приехал он на машине, дома должен был быть к вечеру, но – не вернулся. Искали-искали – не нашли. И тоже объявили пропавшим без вести.
  На третий год пропал Илья, соседский деревенский мужик алкоголик. Его искали мало, уж всех он достал – был жутко пьющий и дебошир. Говорят, видели, как он с утра пошёл через лес на пруд рыбачить, а вот что не вернулся поняли только через несколько дней, когда заметили, что в деревне слишком спокойно и никто не буянит. А так как жил и пил он один, то и тревогу поднимать сразу было некому. В общем, решили, что его сожрали волки. Потому как лес у нас настоящий – со зверьём, не абы что.
  Тут уж было б пора заподозрить что-то неладное, да никто не подумал.
  А вот что на четвёртый год из леса не вернулся какой-то мужик с дачного посёлка, мы узнали случайно через несколько месяцев.
  В общем, испугались мы и всё связали только на пятый год, когда наш учитель на пенсии Степан Петрович пошёл за грибами и не вернулся.
  Вот только тогда, почему-то, все вспомнили, что вот уж пятый год как в нашем лесу, действительно большом, меж двух деревень и дачным посёлком, вот уж пятый раз подряд пропадает человек, причём тело ни разу не было найдено.
  Многие испугались, но были и те, кто не верил, что лес стал проклятым или появился маньяк, как считали испугавшиеся, придумывающие страшилки на разный вкус.
  Я относился к неверящим во всякую жуть и был убеждён, что просто так сложилось.
  Пока на шестой год, летом, не пошёл за грибами.
  Я уже возвращался домой, когда вдруг вышел к Острову. Именно тогда, в первый миг как я увидел его, это слово - Остров - и пришло само в моё сознание.
  Это был участок леса с деревьями, но было, отчего-то, понятно, что он отдельный, сам по себе.
  Я даже не испугался, а лишь помню удивился – почему на земле у деревьев сидят люди. Пока не понял кто это.
  Прислонившись к стволам, в нескольких метрах друг от друга, сидели пропавшие за пять лет мужики. Вернее, трупы. На разной стадии разложения. «Мумии», - пришло мне в голову.
  Мне бы бежать со страху, так как любопытным я никогда не был, но вдруг понял, что ноги сами, без моего желания, несут меня к Острову. Испугаться я так и не успел, потому как только ступил в периметр Острова – просто остолбенел от удивления…
  Я вошёл в дом, большой деревянный. Чётко видел узор досок, чувствовал рукой их гладкость, смотрел на стулья, коврики, посуду, подпол – не знаю сколько я рассматривал дом, но после вышел из него и попал на улицу. Улицу с утоптанной деревенской дорогой, по которой шли люди, бегали дети и собаки, ехал автобус…
  Я рассматривал бесконечно, не понимая, что такого не может просто быть в лесу.
  Рассматривал, пока не очнулся с дурной головой в больнице.
  Живой. Потому что меня спала дочь.
  Дочка. Софья. Про неё надо обязательно рассказать, а то будет не понятно, почему она единственная, кто смог меня найти и спасти.
  Так вот Софья. С детства она любила лес. Каждый год летом мы приезжали в деревню, и каждую осень дочь с неохотой возвращалась в город.
  Лес Софья всегда любила всей душой: здоровалась с ним каждый день, разговаривала, обнимала деревья, не позволяла себе лишний раз примять траву, сорвать цветок, обидеть букашку.
  У неё есть какое-то единение с природой.
  Она верит в Лешего, в Берегиню, что Лес живой. И что странно, кажется, Лес отвечает ей взаимностью. Все за грибами в кепке-кофте-ботинках, с кремом от комаров и клещей да вглубь леса, а она в сарафане да шлёпках гуляя ежедневно по одной и той же тропинке, приносила грибов столько же, как и остальные. И комары её не трогали.
  В общем, взаимно у неё было с Лесом. Это и спасло меня.
  За грибами я пошёл утром, в субботу. Днём заволновалась дочь, к вечеру тесть с тёщей, к ночи вся деревня. Всё-таки вот уж пять лет как у нас без вести пропадали люди. Да и время совпадало. Два следующих дня меня искали все, кто мог, но не нашли, как уже и предполагали. А на третий из дома сбежала Софья, которой не разрешали участвовать в поисках, и пошла просить Лес, как она сама потом рассказывала.
  Просила долго, вежливо, со слезами, объясняя как сильно любит отца и не может его, как и маму, потерять. Обнимала деревья, молила о помощи, звала Лешего, Берегиню и пообещав Лесу что не будет подглядывать – опустила голову и, лишь глядя под ноги, пошла. Ходила часа четыре, как потом выяснилось, пока не нашла Остров.
  Увидела пять трупов и меня, также сидящего у дерева и с испуга, что Лес может передумать, бросилась ко мне со всех ног и, схватив за подмышки, потащила прочь.
  Хоть и было ей уже шестнадцать лет, но была она маленькая и худенькая, сил как у пташки, а тащила меня с неизвестно откуда взявшейся силой чёрт знает сколько, вся спина у меня ободралась до крови.
  Люди не поверили своим глазам, когда увидели, что она меня выволокла из леса. И долго не могли разжать ей пальцы, чтоб забрать меня, потому как она молча, с испуганными глазами, продолжала тащить-тащить-тащить прочь от Острова.
  Два дня я лежал овощем в больнице без сознания.
  Два этих дня плакала от шока Софья.
  Когда я пришёл в себя, то неделю молчал, пытаясь осмыслить увиденное и пережитое мной.
  Благо, меня оставили в больнице и не трогали, давая время на восстановление. Хотя, понятно, всем просто безумно хотелось знать, что случилось.
  И я рассказал. Рассказал, как понял. Хорошо, что Софья до этого успела описать, что видела – пять трупов под деревьями и меня.
  Потому основную часть люди приняли сразу. Всё-таки два человека, не сговариваясь, одно и тоже рассказали.
  А вот в мои умозаключения дальше поверили не все, решили, что надышался каких-то паров и видел галлюцинации.
  А понял я вот что: Остров жил и питался воспоминаниями людей. И воссоздавал эти воспоминания на яву, если так можно сказать. Человека хватало на год, потом требовался следующий и Остров его притягивал.
  Нет, надо мной не смеялись, не говорили, что спятил, но верили слабо – первые несколько лет, а потом, вдруг, приняли как факт: что есть «Болото», как кто-то сказал, которое ежегодно утягивает людей.
  Потому как каждый год, летом, у нас в лесу продолжали без вести всё так же пропадать люди.
  Кстати, через пять дней как Софья меня спасла, Остров нашёл себе новую жертву – городского отдыхающего, который пошёл в лес за хворостом для костра, да так к друзьям и не вернулся.
  Прошло тридцать семь лет с того года и люди всё продолжают исчезать. Хоть и назвали наше место проклятым, хоть и были кто испугался и уехали, продав дома, но всегда были, есть и будут придурки, которые не верят в очевидное, хотят испытать судьбу, доказать, что круче всех – в общем просто придурки, на которых Остров столько и держится. И, благодаря им, ещё неизвестно сколько будет существовать.
  У меня же за эти годы не было ни дня, ни ночи, чтоб я не думал об Острове. Мне кажется, что между нами осталась какая-то связь. Будто Остров хотел, чтоб я его понял.
  Может это мой бред, последствия пережитой почти смерти, но я его понимаю и, да, готов объяснить.
  Смотрите.
  Когда дед Иваныч пошёл в лес, он там действительно умер, то ли инфаркт, то ли просто от старости, вернее, умирал и в этот момент Остров перехватил его воспоминания, так как перед кончиной Иваныч вспоминал свою жизнь.
  Просто так всё сложилось – место такое: то ли токи какие-то под землёй, то ли линии энергетические, то ли место это ранее было святилищем, захоронением, чёрт его знает – в общем, мистическое, а воспоминания деда яркими такими, что появился Остров, в момент перехода человека из жизни в смерть. И не дал ему умереть, питаясь его воспоминаниями. А так как человек слабое существо, то хватало его на год. Всё это время Остров поддерживал человека, словно в коме, в полуживом состоянии, не давая умереть и забирал до последней крохи яркие картины прожитой жизни, а после искал новую жертву.
  Остров не пожирал людей ненасытно, он довольствовался одним человеком в год и то, только потому, что дольше не мог его удержать (если б можно было одним человеком питаться бесконечно, он бы больше никого не тронул).
  Как объяснить? Остров не был злым, хоть и нёс зло. Он просто хотел жить. А так как у него не было личного мира, то потому он его и забирал у других. Соединял их от каждого человека в единое целое и расширял границы своего мира, добавляя всё новые и новые детали. Всё больше и больше совершенствуя его. Целый мир ярких чудесных воспоминаний.
  Причём Остров за все сорок два года ни разу не забрал ребёнка или женщину. Детей не трогал, потому как им мало что можно вспомнить по сравнению со взрослыми – на год не хватит; а женщин – потому что они могли родить ребёнка, его будущую, возможно, жертву. Так как Остров очень хотел жить. Причём долго, очень долго.
  Потому Остров забирал только мужчин и только взрослых, чем богаче жизненный опыт, тем лучше. В основном пенсионеры или взрослые мужики за сорок. Хотя бывали и исключения.
  Те самые придурки, которым «море по колено» и всё такое прочее.
  Вот тут я с Островом согласен: если к тебе упорно лезут прямо в пасть, то почему бы и не сожрать? Зачем заманивать невинного человека, который хочет жить и ничего не подозревает, когда есть тот, кто сам хочет быть съеденным? Потому их Остров и забирал.
  Так что в итоге…
  Я просто хочу сказать – есть в нашем мире необъяснимые вещи и им ну абсолютно всё равно верите вы в них или нет, когда вы с ними столкнётесь – будет уже поздно.
  Потому – берегите себя. Берегите жизнь. Берегите свои воспоминания – как сокровище, ведь может оказаться, что кому-то они потребуются и их у вас, не спрашивая, заберут.
  Так бывает.
  Я знаю.
  Я единственный выживший из сорока двух (пока) человек.»