же не спите, неужели Вам не интересно, что остается от сказки потом, после того как ее рассказали? (здесь он процитировал строчку песни Кэрролла из известного советского музыкального спектакля, на время поборов сон, слабеющий слушатель улыбнулся) Так вот, оказывается некоторое время после перехода, на месте отсутствия убывшего субъекта образовывается некая пустота, но вскоре она обязательно заполняется чем-то иным, он предполагал что всегда равным или сопоставимым, по каким-то неизвестным нам параметрам. А еще удивительно было то, что он утверждал, что все трансферы между мирами происходят не в режиме хаоса, а наоборот, только с молчаливого согласия невидимого создателя, а все эти хранители миропорядка, жертвы глупых и алчных человеческих трактовок великого замысла, который недоступен нам по определению.[/i]
Глаза усталого слушателя были уже давно закрыты, навязчивый сон работая опахалом приносил дуновения разноцветных видений. Голос Елизара Викторовича удалялся, и начинал походить на бессвязный, обрывистый поток странных слов, которые мешали ему сосредоточиться в грезе морока, в котором маняще мир заполняли стихи Тютчева.
Сладок мне твой тихий шёпот,
Полный ласки и любви,
Внятен мне и буйный ропот,
Стоны вещие твои.
Реальность и нереальность, вокруг Антона Ивановича, закружились невероятным, чарующем танцем, миры вздрагивали и мерцали, небеса ликовали, ангелы пели, зачинался обыкновенный счастливый сон.
Один из возможных финалов
Лучшие сны всегда жестоко прерывает реальность. Мир наполнился аспидским шипением, заскрежетал, громко ухнул и жестко застыл. В результате Антон Ивановича вначале сильно вдавило в стенку купе, а потом легко швырнуло вперед, он сильно ударился головой в области виска о угол столика, кожа в месте удара рассеклась, и теплая кровь потекла по лицу.
Захлопали двери ближайших купе, загрохотали туда-сюда по коридору шаги. Через некоторое время в дверь постучали, Антон Иванович открыл, в пустой проем сразу просунулась встревоженная голова проводника, голова, осмотревшись поинтересовалась.
- Пассажир, у Вас все нормально? Хулиганы из вагон-ресторана стоп-кран дернули.
Пассажир, прикладывая салфетку к разбитому виску, улыбнулся и максимально оптимистично ответил.
-Спасибо, у нас все нормально.
Проводник весело хмыкнул, и перед тем, как исчезнуть, сказал.
- Шутки шутите, ну и хорошо. А так-то Вы у меня с самого Новороссийска один в купе путешествуете.
И действительно, оказалось в купе наш герой находился абсолютно один. Антон Иванович не стал гадать, кто были те попутчики по купе, остаточными видениями, прихваченными из Кабардинки, кусочками летнего, душного сна или просто галлюцинациями. Внутрь него проникали две беззубые старухи, тоска и грусть. Сейчас он нехотя возвращался в Москву, в свою прежнею пустоту.
По прибытию в столицу, от вокзала Антон Иванович поплелся пешком по Садовому кольцу, старательно замедляя свидание со своей пустой, унылой клеткой-квартиры, из которой он дерзко бежал спастись, и куда ему вновь приходиться возвращаться сломленному и побежденному.
Сухо накаливал воздух городской полдень, герой неудачник присел на скамейку в теньке, ему очень хотелось пить.
-Уверен дядя желает стакан абсента! (раздался знакомый голос) Снова парадокс, абсент здесь замечательный, вода никудышная.
Антон Иванович был шокирован, появлением каторжника. А каторжник преспокойно сидел рядом, и протягивал стакан с мутной, мятного цвета жидкостью.
- А я, дядя, знаешь ли, устал бегать, укрываться мирами, пробовать разные рискованные снадобья от бракоделов-самоучек. Устал убегать, дрожать и бояться, и в одном из приступов смелости, я твердо решил.
Тут он со значение поднял свой стакан высоко, и держал его теперь, словно это императорская держава, и торжественно продолжил.
- Я твердо решил поднять знамя борьбы, за свободы каждого индивидуума выбирать любой мир согласно собственным желаниям и грезам! И знаете, у меня уже некоторое количество сторонников, скоро их станет еще больше, и я буду готов бросить вызов, этим закостенелым укладчикам текущего миропорядка.
Победно ухнув, он решительно выпил свой стакан-державу до дна. Воинственно повел взглядом в сторону Антон Ивановича и остановив взор на нашем героя, хитро улыбнулся.
- А вы все-таки ловкий пройдоха дядя. Быстро подобрали себе удобный мир, не мир – картинка с выставки. Но я думаю, тут надежно сработало взаимное притяжение манких желаний. И мне славно осознавать, что такое может сработать.
После этих слов Антон Иванович не к месту многозначительно вздохнул. Он рад был неожиданному появлению каторжника, как благой весточки со стороны оставленных вдалеке приятных воспоминаний, и в тоже время его за беспокоили последние слова любителя абсента, в них явно таилась какая-то загадка или зарождалось или уже вовсю царствовало безумие.
Он еще какое-то время послушал громкие и энергичные монологи каторжника, потом тихо покинул его компанию, по традиции не прощаясь, тем самым продолжив путь домой.
Чем ближе он приближался к дому, тем интенсивней и напряженной звучали струны его неожиданно вновь растревоженного сердца. Судорогой сводило сбивчивые мысли – непонятное состояние некоего важного предчувствия.
Электронный ключ домофона не сработал у подъездной двери, пришлось провозиться и подождать, когда из дома не вышел по делам кто-то из соседей. Лифт двигался на нужный этаж неохотно, нервно, рывками.
Дальше стало еще страннее, ключи не подошли к замку, Антон Иванович на мгновение замер и прислушался, в груди барабанило непослушное сердце, а за по ту сторону его двери ему послышалось пение. И тогда наш одинокий герой-одиночка, позвонил в дверь своей предполагаемо пустой квартиры, за которой ему послышался голос.
На трель звонка, поторопились легкие, частые шаги. Дверь перед Антон Ивановичем распахнулась, и навстречу ему буквально выпорхнула Беатрис. Да та самая, морская дева, вероломная захватчица всех возможных его мужских чувств.
В суматохе радостных объятий и частых поцелуев, наш герой сладостно горел одной единственной мыслью.
- Боже, какой чудесный мир, надо за него держаться, что есть сил.
