СЕМЕЙНЫЕ ИСТОРИИ: ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ… (из серии "СТОКГОЛЬМСКИЙ СИНДРОМ")

жили практически впроголодь, она не говорила об этом маме, не просила ни помощи, ни жалости, ни снисхождения. Но, в конце концов, - и это, разумеется, заранее было весьма предсказуемо, - на четвертый месяц подобной жизни все-таки возникла такая ситуация, когда Олеся, при всей ее экономности и неприхотливости, поняла и вынуждена была признать, что ей ни при каких условиях не наскрести требуемую родителями сумму. Ну, разве что, если продать их всех троих на органы, - да и то, сомнительно, что найдется покупатель. И только тогда она, скрепя сердце, все же решилась попросить у мамы отсрочку… Ей не надо было от своих родителей ни денег, ни помощи, ни сочувствия, - она просто попросила их хотя бы некоторое время не брать с них плату за проживание, записывая ее в долг, пообещав, что потом, когда Георг устроится, наконец, на работу, они возместят им все потери и полностью с ними рассчитаются.

И добрая мама, немного подумав и поколебавшись для виду, милостиво, с барского плеча, позволила дочери пока не платить им деньги, - мол, до лучших времен, пока ее непутный, никчемный и ни на что не годный муж не встанет на ноги. Правда, при этом Олеся в очередной раз узнала о себе очень много нового, - фантазия ее мамы в этом смысле была воистину неистощима. И после этой весьма и весьма ободряющей лекции Олеся была уже совсем не рада этой предоставленной ей отсрочке и твердо зареклась на будущее, что в следующий раз лучше умрет с голоду, чем обратится за помощью к своей маме. Потому что после очередной подобной беседы, не внушающей ни малейшего оптимизма, Олесе уже хотелось только одного: лечь и умереть…

Да, тогда, на тот момент Олеся уже прекрасно осознавала, что ее мама, разумеется, была совершенно права, изо всех сил пытаясь в свое время воспрепятствовать замужеству дочери. К ее великому сожалению, ее некогда такой обожаемый супруг не был способен работать от слова вообще, - так что ни о зарабатывании денег, ни о содержании семьи, ни о взятой на себя ответственности за жизни жены и сына речь уже даже, похоже, и не шла. И тупорылая Олеся, конечно же, сама была виновата в сложившейся ситуации. Она посмела выйти замуж за никчемного идиота и теперь заслуживала наказания. Самого жестокого и беспощадного. И ее мама работала в этом направлении, не покладая рук…

При этом очень печальным для Олеси был еще один момент. Работу никак не мог найти Георг. Вроде бы, взрослый мужчина, тридцати с лишним лет, посчитавший возможным жениться и взявший на себя ответственность за свою семью, сразу же после свадьбы с удовольствием переложил все возникающие проблемы на плечи своей юной жене и предоставил ей право улаживать их. Сам он при этом даже палец о палец не трудился ударить. Потому что, согласно его твердым убеждениям, это именно Олеся и только она была виновата в том, что подобные проблемы вообще возникли в их жизни. А никак не он, здоровый боров, считавший ниже своего достоинства любую работу.

При этом Георг даже и не пытался вникнуть в смысл того, что происходит вокруг него. Он словно и не понимал, что Олесины проблемы с родственниками необычайно обострились именно по его вине, и, якобы, не осознавал, насколько тяжело ей было идти на поклон к своей любимой маме и, в буквальном смысле слова, на коленях умолять ее о снисхождении. Георг воспринимал все это, совершенно как должное. Мол, все это - твои проблемы, твои родственники; тебе и налаживать с ними отношения. И его статус безработного и безденежного ничуть не уменьшил его гонора и не заставил его вести себя с Олесиной родней хотя бы чуть менее высокомерно. И его при этом совершенно не интересовало, сколько дерьма во время этого выльется на голову его бедной жены.

Несмотря на уже наступившее тогда полное разочарование в самом Георге и в их совместной жизни, Олеся при этом все еще пыталась защитить и выгородить его в глазах своих родственников. Она ни разу не сказала им о нем ни одного плохого слова. Но Георгу это было совершенно фиолетово, и оценить героизм - а иначе это и не назовешь - своей жены он был просто не в силах. Его жалкого скудного умишки хватало лишь на то, чтобы постоянно упрекать Олесю и обвинять ее в том, что у нее, мол, материальные ценности преобладают над духовными, и она, со своими мелкими мещанскими понятиями, не способна оценить его великую и прекрасную любовь…

Наверное, он был прав, и именно так оно и было на самом деле. И Олесе тогда, в тот момент, было даже немного стыдно осознавать его разочарование в ней. Но, как бы ни чудесна была великая всепоглощающая любовь Георга, - а у Олеси на руках был ребенок, которого, как это ни странно, необходимо было кормить, - хотя бы иногда… И, даже не смотря на то, что тогда она все еще продолжала испытывать какие-то светлые чувства по отношению к своему мужу, она уже не могла не признать очевидный факт, прямо-таки бросающийся в глаза: ее любимый вот уже несколько месяцев не может устроиться хоть на какую-нибудь работу. И даже не потому, что его не берут, - просто не было на горизонте той деятельности, которую он посчитал бы достойной себя.

Сколько было с его стороны различных предсвадебных обещаний, которые Олеся некогда слушала, развесив уши… А на поверку оказалось, что он не способен даже элементарно прокормить свою семью…

Олесина мама всегда делала упор на то, что Георг попросту не хочет работать, а потому вряд ли вообще когда-нибудь найдет достойную своей великолепной персоны должность. И сама Олеся, к сожалению, уже тогда прекрасно понимала, что она была совершенно права на самом деле, - как ни тяжело и не больно было все это осознавать. Но все это происходило у нее на глазах, и закрывать их до бесконечности на поведение Георга было просто уже невозможно. Потому что работу ее любимый искал, лежа в удобной позе на диване перед телевизором, - в буквальном смысле этого слова. Так что, наверное, даже и не удивительно, что она никак не находилась…

Как показала потом жизнь, Гекуля искал ее так десятилетиями…