Викинг и дева в огне

ГЛАВА 1.Северин—Северьян

Осень, золотой листопад, тоскливый клич журавлей, покидающих отчий край. А бабье лето,  прошло одарив перед первыми заморозками материнской лаской.
Тихо шумит рогоз, часть его коричневых уже  початков  созрела и полетела пухом, застилая воду и уплывая по течению вниз. Ива, вцепившись в берег своими змеистыми корнями, «плачет», касаясь  ветвями  бегущих вод, об ушедшем лете.
Над рекой стелился  утренний туман, а сидевшему на берегу мужчине в этом молочно—сером воздухе грезились скалистые берега родного фиорда. Мешал воспоминаниям только запах тины. Так пахнет  и здешняя рыба, что вылавливают в реке рыбаки.
Берег этот он выбрал для уединения, потому что тот на удивление был каменистым. Кто раскидал у реки огромные валуны? Наверное разгневанные боги устроили здесь небывалую битву ,которую воспели потом скальды, а по- здешнему бояны.
Мужчина встал на ноги, и сразу стало видно, как он высок, крепок и красив. Его нельзя было  назвать богатырем, но под темным сукном свитки, и выбеленным  льном рубахи,  перекатывались бугры мышц,  широкие ладони, привыкли держать меч, а не соху.
Многие,  приняли бы  его за кузнеца, но пояс с широким ремнем, на котором висели в ножнах метательные ножи, крепкие сапоги и особенное твердое выражение серых, похожих на льдинки глаз, выдавали в нем воина. И не простого дружинника, а приближенного к князю, о  чем говорил серебряный обруч  с витым узором на шее. Длинные пепельного цвета  волосы  заплетены в две косы, перевитые кожаными ремешками. Как и борода, более темная, почти каштановая. Так заплетали бороду  только викинги, или как их называли в этих землях —  варяги.
Мужчина хотел потянуться, размять онемевшие чресла, но тут же присел и спрятался в камыши. По тропинке, едва заметной, среди кустов, кто—то шел.
«Не воин»,— решил мужчина, вслушиваясь в легкие, почти неслышные шаги.
Но все равно остался  лежать в засаде. Как это у руссов:« Береженного бог бережет».А у них викингов – «Часто кто-то хоть и мал, но силен».
Из тумана на небольшую полянку, вышел подросток: худенький, в лаптях, в соломенной шапке, закрывающей лицо. Одет чисто и не бедно. В вышивке ворота и в разноцветном пояске — яркие бусины. Отрок дошел до воды, и, наклонившись, стал что-то из нее доставать.
Видно улов попался славный, мальчишка кряхтел, тянул невод  или вершу.
Воин дождался, когда пришедший вытащит корзину, и, поднявшись во весь рост, встал за спиной отрока.
— Это моя добыча, — строго и громко произнес мужчина.
Подросток от неожиданности уронил вершу, и самая удачливая рыба заскользила по земле к спасительной реке.
— Чего глядишь, лови! — Воин взял корзину за ручки  и оттащил подальше от берега.
— Неправда твоя, дядя, это мое место. — Отрок уже готовился заплакать. Глаза у него  огромные, синие, с длинными ресницами, брови ровные и выгоревшие на солнце.
«Красивая бы девица выросла», — подумал воин,надо спросить есть ли у него старшая сестра?
Так они стояли, рассматривая друг друга.
— Ладно, не плачь, я пошутил, давай костер зажигай, у меня тут и котел есть, и соль, и нож. Я рыбу почищу
Мальчишка снова захлопал ресницами: « Я не умею».
— Чему тебя батька учит? — искренне удивился Воин.
— Он купец, — неуверенно пробормотал отрок.
— Ладно, смотри и учись.
Валежник  припасен давно, впрочем, на нем мужчина и сидел, пока не пришел юный рыбак.
Огниво воин всегда держал  под рукой, поэтому  скоро они сидели друг против друга, а между ними весело горел огонь. В медном котле, очень дорогом — это не глиняная плошка, булькало ароматное варево. Пшено и рыба. Мальчишка разбирался в местных травах, а может и в чужих огородах, поэтому сбегал и принес пучок укропа, да  еще какой—то травы, и воин одобрительно кивнул новому знакомому.
— Я Северин, а ты?
— Васята.
— А ложка у тебя есть, Васята? —  спросил Северин, доставая из-за голенища сапога, невиданную мальчишкой  никогда, серебряную ложку на длинной витой ручке.
— Нет, — огорченно ответил тот.
— Запомни отрок, ложка для воина иногда важнее меча.
Похлебка уже сварилась, и Северин оставил котел в сторону, зацепив  ручки пучками травы.
На том берегу, за туманом послышался девичий смех, всплески воды.
—  Нешто русалки? — с придыханием проговорил отрок, раскрывая глаза так, что казалось больше и невозможно.
— А ты сплавай, проверь! —  подзадорил его Северин.
— Вот еще, а ты русалок видел?
— Я когда таким как ты был тоже любил за девками подсматривать, — произнес воин грустно улыбаясь каким-то своим воспоминаниям. И надолго замолчал.
—  Красивые, в твоей стороне русалки? — не выдержал молчания Васята.
—  Да, смелые, в бою не предадут, и не сдадутся. Реки и моря у нас такие холодные, а им не страшно, настоящие валькирии.
Северин замолчал, и, дождавшись когда Васята устанет черпать варево, его ложкой помыл ее в воде. Котел он спрятал в камышах, нисколько не опасаясь за такую дорогую вещь.
— А я тоже плавать умею, — сорвавшимся на писк голоском сказал Васята.
— А эти, — кивнул воин в сторону противоположного берега. — Просто бабы, а бабы, все одинаковые. Ну, да ты еще это узнаешь.
Он засунул ложку за сапог и ушел.
— Даже не помог  рыбу в мешок переложить. — Отрок постоял, в задумчивости и тоже ушел.
Но по пути он свернул не к городу, а к небольшой, в пять домов, деревеньке.
— Мишаня, — окликнул он, остановившись у крайнего плетня, за которым стояла  неказистая, но еще крепкая изба.
Мальчишка лет семи выскочил из-за двери, одно ухо у него алело. Без порток, в вылинявшей рубашке, и босой.
— Что надо? — Он осекся, увидев Васяту.
— Там, в камышах, тебе покажу место, потаенное, никому, уразумел?!
— Конечно! — Мальчишка побежал без штанов, портки и пояс отобрала мамка, в наказание, чтобы  без дела не сидел.
— Вот, —  Васята, показал на мешок с рыбой. —  Бери.
— Храни Бог.
— Все, и никому!!