Delirium…

...Шаги его уже тихо приближались, не предвещая ничего доброго. Замок еще чутко спал, сонно играясь огоньками канделябров, а мрак на цыпочках уж поблескивал пронзительным лезвием не то молний, не то...
Его рыка, редкого, но пробирающего до мурашек своей мистической густотой; бродящей гулко по тусклым лабиринтам коридоров и лестниц.
На миг стало тоскливо и захотелось спрятаться от этого, от проносящихся светящихся силуэтов и листьев теней, которых в помине не было - то виднелись отголоски того, из чьего выреза бедного пиджака когда-то, оптимистично и робко, выглядывала вылитая буковка "И"...
Замок, словно, совсем привык к ней, к его внимательному взгляду темных глаз, очень странно теперь скрывающихся за высоким воротом и складками буквально бескрайнего плаща.
Один раз закат ослепительно дернул ворот и открыл их, злорадно усмехаясь и отворачиваясь на мольбы и почти призрачную дрожь их хозяина. Снова проносятся мигом игра паутинок тумана, стрелки предупредительно шипят и... вдруг оглушают едва слышным, чуть ли не колокольным, звоном - он долго и безмолвно кричал, зовя кого-нибудь, кто бы успокоил, утешил, сорвав с потолочных роскошных цепей и кинув во тьму алмазные решетки его ядовито-золотой темницы.
Она же только кривляется скрипящих хрипло покачиванием, пробуждая от сна быстрые, живенькие ручки, глазки, хитро-безразличную улыбку...
Огромного, медленного порождения, уверенно преследовавшего его, терзая воспоминаниями о маленькой, дивной Сказке, смешно и неумело прятавшейся от него за дождем вымысла дел, шороха темноты и... поругиваниями добродушного, но обремененного домашними хлопотами, друга - малыша-слуги.
Сейчас - ночь, тормошащая перепугано всех и приказывающая малышу чутко ходить по замку: порождение не желало покидать его мерцающий полумрак. Решительно маленькие шаги приближаются к нему, таинственно покачивающемуся в сыром воздухе, стеснительно теребящему бескрайние рукава и капюшон пречерного одеяния, как будто, ожидающему его; и обнаруживают...
Знакомый ласково-печальный взгляд, преданно ожидающего возможности вновь почувствовать хоть на миг благовейные радужные искорки голоса неповторимой Сказки. А угрюмый замок чинно и упрямо шествует по кругу своих забот, нахмурившись и обязав ее, такую хрупкую и неповторимо-трогательную таять в водовороте серости скупого и жестокого царапания... когтей, страшного черной сединой, заката; того самого, из-за которого его пленило жуткое темное порождение...
И его, трепетавшее при одном вспоминании о Сказке, лицо исказила на четверть, как кусок мерзко-черной повязки, тьма; нагло и победоносно чиркнув по его брови жгучей, так и не зажившей, раной.
Малыш опускает руки, самоотверженно приготовившиеся стукнуть метлой, притихло провожая глазами смущенно-тепло удаляющееся в причудливые лунные узоры углов, высокое, фантасмагорически удивительное, порождение, под булавкой-буковкой которого навсегда уносились удивленно-робкие, чудные глаза Сказки...