Научно-фантастический роман «Кластер». Часть третья
Источник изображений: images.yandex.ru
Источник: https://xn--80aacco7a1al3a7bs7e.xn--p1ai/
Авторский сайт: Ревущаябочка.РФ
Глава 75. Идеальная жесть
Чутка попозжа окончательно притихшего Серёгина, подавленного величием собственной миссии, а также самим же наделанной картины мира, видимо, благодаря следователю Шахову, всё-таки взяли, да и выпустили на свободу. Пусть даже и далеко не первой свежести свободу, но всё-таки сойдёт, с горчичкой. Тем более что пока ещё ничего действительно очень плохого не сбылось. Когда ведёшь себя смиренно, когда особенно не отвлекаешься на пустяки - оно именно так обычно и происходит. Выпускают. Даже полицаи отстают, бывает, что и так. Доцент всё же сильно удивился такому самому фантастическому в своей жизненной истории обстоятельству. Тут же вслух прокомментировал и это событие, куда ж без творческого зуда в том самом месте, так и ищущем себе приключения даже на ровном месте:
- Вот так - фыр-р-р-р! И выпустили меня! Просто так! Вот это дела-а! Может это и не менты вовсе?! Или они не живые?! Сейчас вообще никогда и никого не милуют. Могут любого, хоть с малыми детьми, спокойно выбросить на мороз или на фронт, сделать бомжами и всегда найдут законное обоснование, не подкопаешься. Ничего не поделаешь, самая справедливая страна в мире!
Впрочем, оказавшись на свободе, гавкать он перестал сразу. Может потому что битый стал и назад почему-то не захотел, накушался. Себе дороже. Он и без того впорхнул в заветную волюшку свою, на самом деле вовсе не порхая, но изрядно ковыляя, даже просто припадая на все, что оставались, на ещё до конца неотбитые конечности и хватаясь за печень, крепко посаженную на боевом задании непонятно для и во славу кого или чего. Так ведь всё же вырвался, поэтому совсем теперь неважно как. Выскользнул, словно бы выпорхнул, вот в каком смысле. По большому счёту уже не имело значения, как это всё выглядело, как оно произошло на самом деле. Главное, что крыша вроде опять вернулась на место, со скрипом встала в пазы. Хотя, чувствуется, ещё не вся. Но всё же большей своею частью вновь, по-хозяйски урча, уселась на свой мауэрлат, как на ещё неостывший шесток.
Серёгин, спасаясь от неотступных фантазмов в недоломанной голове, выбежал покурить. Посидел немного на лавочке, медитируя на новую жизнь, а за него тем временем по-прежнему оставалась как бы жить тень его аватарская, по привычке мотающая башкой, туда-сюда, туда-сюда. Имитировала бурную жизнедеятельность. А потом обратно: сюда-туда, сюда, туда. Блудные фрикции в любом виде всё никак и ни в каком образе и подобии не кончались! Хотя и койку под собой опять поменял. Всё равно весь прежний тягомотный балласт по-прежнему гулко бултыхался внутри, нисколько не желая сливаться или тем более сдаваться. Словно закупорилось там что-то внизу. А пробить по-прежнему нечем или не удавалось. И койки тут всегда оказывались ни при чём. Отпирались, как могли, мол, неча на койку пенять, коли ж#па крива.
Затем доцент Серёгин, уже забравшись в машину к следователю, сильно кремниевому, да ещё и на редкость нано-вооружённому, решил довести свою диверсионно-познавательную работу до самого конца. Тетрадка тетрадкой, блокнотик блокнотиком, но лучше бы конечно диктофон, коли уж нет смарта. Доцент-то он повсюду доцент. Въедливый, как собака. Поэтому их никто не любит, хотя и побаиваются. Мало ли, не ровён час - вцепится в штанину. Далеко с таким не убежишь.
- Достали эти хозяева жизни, ох, достали - кластеры-лохастеры, прокладки-манатки, крылышки, хвостики и прочие дикие банкивские куроеды. Сил нет. - Смущённо пробормотал Серёгин, оправдываясь за очередное временное помутнение сознания, вызванное потрясающими «апами» кластерского тинэйджмента. - Мерещатся всюду. Куда бежать, выпрыгивать от всего этого?! Зачем они нам?! А мы им?! По большому счёту, а?! Мы-то ни «ап» не можем делать, ни «хайп-хап», ни «стенд-ап» по-людски! Вот скажи, Шахов! Хоть раз честно скажи?! Отчего всё так нехорошо, причём всегда, получается?! Чего смотришь глазами бешеного таракана?! Жаба ест, завистник?! Признавайся!
- Стесняюсь спросить, - ухмыльнулся великий сыщик Шахов, он же в бомжомиру Осклизкин, - а что ты там, дружок, всё время писал?! Это даже в наше время крайне подозрительно. Поэтому-то менты тебя больше всех и гоняли, чесали об тебя свои дубинки! В старые времена того, кто пишет, а особенно взаперти, сразу тянули на дыбу, а потом по-быстрому рубили башку, чтобы не успел гавкнуть чего лишнего. Писаки всегда были крайне опасными типами и власть это очень отчётливо понимала. Карала куда сильнее, чем даже разбойников с большой дороги. Пасквили строчил или таки доносы в контору?! Небось, и на меня?! А, писатель-предатель?! Знаешь, как Ленин поступал с предавшими его друзьями? Метода простая, но на все времена, даже сказка такая есть: «Поцеловал, отвернулся и велел расстрелять!». А я с тобой, как видишь, ещё по-человечески. Потом только расстреляю и даже не всплакну.
- Понимаешь, - смущённо улыбнулся Фредди, - давно и мучительно хотелось написать великий сценарий, запечатлеть себя типа на века. Помнишь, как у Бунина?! «Из древней тьмы, на мировом погосте, Звучат лишь Письмена». Вот так и я заболел этой национальной болезнью, в вечность захотел попасть со своим свиным рылом. Позвучать ещё хотя бы пару тысячелетий. Согласен был даже на любую гробницу, лишь бы эхо нормальное давала. Но больше не буду. Честно. Простите засранца! Не велите казнить, велите миловать! На Руси юродивых никогда не казнили!
- Да ладно, чего уж. Успокойся! Никому не скажу, юродивый ты мой. - Великодушно пообещал сыщик, всегда хвалившийся своей природной застенчивостью при пытках подопечных.
- Теперь, кажется, совсем рассосалось, - полностью успокоил его Серёгин. – Надоел я своему сценарию, да и всем остальным письменам. Без меня прекрасно обходятся. Больше с тобою связываться, говорят, ни-ни! Как в море корабли я сейчас с ними, разосрался вдупель. А вечность не нужна и даром. Разве что изредка и за амбаром. Так что вычеркни меня, пожалуйста, договорились?!
- Давно вычеркнул. По правде, и не записывал никогда. К тому же мы почти коллеги, не так ли?! Подумаешь, обкакался маленько, с кем не бывает?!
- Это черти меня поглазили! Знаешь, эти, из энтэвэшной «ТЫ не поверишь», где с ума сводящий глаз дьявола в шапке программы. Естественно, из буквы «Ы». Долго обрабатывали той операцией «Ы», долбили без устали. Наконец приснилось, что вроде бы они же и издали у себя мою заветную книженцию. Пришёл сигнальный экземпляр с надписью: «От благодарных бесов!». После чего я, конечно, проснулся и сразу же прекратил писать. Только теперь осознал, за что нужно казнить тех, кто пишет взаперти. За прямое пособничество врагу рода человеческого. Но, видимо, поздно. Чувствую, успел разбередить вертеп, разворошил кубло. Теперь полезут изо всех щелей. Ещё и благодарственный грант выпишут. Не-е, дурна курятина, не надо мне такого!.. Я Путина люблю.
Помолчали ещё разочек. Дальше Шахов пока ничего не сказывал, тем более, чтобы настолько же честно. А на фиг теперь?! Он просто сочувственно улыбался, глядя на бледного и взъерошенного коллегу Фредди, так и не ставшего летающим ужасом ночи. Господи, да не дай же ты вот так же въехать в какое-нибудь творчество. Да упаси и пронеси!!! Да никакие погоны не спасут! Свят-свят, чур меня, чур! Лучше сразу кончиться, чем вот так агонизировать и разъезжаться крышей во все стороны! Один раз доценту повезло с невероятно крутым перерождением, так и тем даром небес, дурак, не смог воспользоваться. Ничего себе не оставил, всё распылил, всё разбросал по ничтожествам, почти как Бунин вчистую прокакал свою Нобелевскую премию, даже ещё круче.
- А-а-а!.. Теперь-то всё понял! - Воскликнул Серёгин, опять мотая несчастной шальною головушкой и растирая до красноты глаза, уже отказывающиеся чему-либо верить. - Г-господи ты боже мой!!! Только сейчас во всё въехал! Кластеры, фюреры, генсеки и суверенно-демократические президенты в сущности и есть прокладки, которые периодически требуются Земле во время её критических. Во! Никак иначе! Потому-то наши перестроечные и суверенные прорабы всегда с крылышками, даже такими на фресках военных соборов себя изображают. Когда-то они были совсем без крылышек, но потом, по мере того как страна вставала, вставала, вставала с колен… В общем, потом они как бы прорезались, а потом оперились. Да вот же они, вон они, ханурики, ахмедики залётные, спускаются с неба, видишь?! Одного раза мало им показалось! Перезагрузились, подзаправились! Оцепления вновь устанавливают по всем периметрам. Полицаев душевных повсюду нагнали! Причём второго раза на этот раз с самого начала конкретно не гарантируют. Считаться, как всегда, будет только первый! Кольцевой.
- Где-где?! - Осторожно, стараясь не потревожить зыбкое психическое равновесие приятеля, поинтересовался Шахов. - Что-то тебя опять понесло. Да-а, больше на задание бедного доцента не пошлют! Иссяк певец, уставясь в землю лбом!
- Шутка. Нечего смотреть на меня глазами бешеного таракана! Конечно, не пошлют. Я и сам не пойду! Потому что в принципе нормальный. Может быть. Только понял для себя так, что если талант - это лишь слабая возможность обрести судьбу, то Кластер, о котором ты говорил и вкручивал мне всё время - вот он и есть сама воплощенная судьба, смысл жизни, потому что конец. Человека или человечества - тут совсем неважно. Кто в какой степени и последовательности стал сам для себя сверхчеловеком, вышел за пределы себя прежнего, неважно каким путём, в такой мере и состоялся. Если хоть в малом недокластерил себя – значит, жизнь не удалась. Хоть сто раз напиши обратное чёрной икрой по красной. Не у-да-лась!
- Я скажу тебе следующее. Свой единственный шанс по жизни ты конечно благополучно профукал. Так и не смог затвердить за собой то, во что почти прорвался. Но всё равно, будет что вспомнить! Думаешь, потому что такой уж не от мира сего гений?! Чёрта с два! Если ты сумасшедший, то это вовсе не значит, что ты ещё и гений и должен править миром. Извини-подвинься. Не с того конца начал, дружок. Сначала переверни мир и только потом сам сдвигайся по фазе. Куда же ты, родной, попёр - куда?! В гении по абсолютной величине?! Да ещё в каком обществе, сплошных козлов да баранов?! Здесь гениев сразу нафталином посыпают и в духовку. Потому ты, дружок, и надорвался, забомжевал, в камышах очутился, а потом и в петлю к «доктору Смерть» Городецкому засунулся по самое не могу - что однажды не по себе шапку померил. Человек всегда должен знать свой потолок, свою меру, особенно у нас. Он же слаб от природы, почитай Евангелие. Страшнее всего, когда человек замахивается на что-то, посилить чего не может даже в самом отвязанном угаре. Не зная своих подлинных возможностей, забывая о том, где он живёт, особенно какой чертяка им правит, что ему грозит за неправильное дыхание и какого ресурса у него печень, он всегда срывается и очень легко становится добычей действительно страшных сил. Дико невероятных. Почти кремниевых, как в Сколково и в Высшей школе экономики. А это вообще предельная жесть, если строго между нами. Ибо идеальная.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что и я родня с Кластерами,
