редко бывало после столь обильных возлияний. Только в горле першило, но это легко поправить кувшином воды или стаканом браги.
Как следует потянулся, так что скрипнула не только ветхая лавка, но и затёкшие ноги. Сразу же поморщился от боли. Онемевшие конечности свела судорога. За ночь, или сколько он там проспал, отлежал себе ноги. Вставать не было никакого желания. Да, пожалуй, пока и не смог бы это сделать. У крысолова не было определённого режима. Спешить никуда не надо было, поэтому мог поваляться с полной отдачей. Поменяв бок и укутав ноги, Казимир снова заснул.
Когда он встал, кузнеца уже не было. Куда-то ушла и его жена. Предоставленный сам себе Казимир, воспользовался моментом, чтобы получше рассмотреть ангела. Вблизи, при более внимательном взгляде, произведение несколько проигрывало давешнему впечатлению. Если присмотреться, ангел лишь походил на Шильду. В лице проскальзывали общие черты. Но у Шильды лоб был выше, а ноги длиннее. И фигура у неё более изящная. У ангела тело было непропорционально вытянуто, ноги коротковаты. Да и сделан он был не столь уж искусно. Конечно, надо отдать должное, кузнец превзошёл себя. Для его уровня это было достижение. Но на шедевр всё-таки не тянуло. Ангел был всего лишь неказистой копией госпожи Цели. Впрочем, для Казимира, несмотря на все внешние отличия, это была она. Её воплощение. В определённом смысле эта Шильда была более реальна — более доступна. На неё можно было смотреть сколько душе угодно. Можно было даже дотронуться, что казалось почти святотатственным, унижением её образа.
«И всё-таки это она», — выдохнул Казимир.
Ворчливо скрипнули дверные петли. Вернулась жена кузнеца. Неприветливо глянув на крысолова, она спросила, хочет ли он позавтракать. Она была сердита и всячески желала это показать. Видя, в каком состоянии вернулся её благоверный, приписала это дурному влиянию крысолова. Хотя ещё вопрос, кто на кого влиял. Казимир попросил приготовить фирменный омлет, зная, что это лучший способ её умилостивить. В домашних делах она видела высший смысл. Просто не мыслила себе жизни без стирки, штопанья, готовки. Все её интересы вертелись исключительно в этой области.
За жаркой она понемногу начала отходить. Да и вина Казимира была не столь уж велика. Можно подумать, Милута до его появления никогда не напивался.
Казимир испытывал адский голод. Толком он не ел уже более суток. Или даже больше... Хотя нет... Пока он вспоминал, перед его носом уже успела возникнуть скворчащая сковородка, рядом с ней плюхнулся здоровенный ломоть хлеба и запузырилась кружка. Хозяйка смягчилась. Извинялась, что не может подать чего-нибудь получше. Казимир отпустил искренний комплимент омлету. По лучезарной улыбке, понял, что все обиды забылись окончательно. С звериным аппетитом накинулся на еду. Обжигая язык, чуть не давясь. После трапезы в теле наступила сладкая истома. Сама собой закралась мысль, что неплохо было бы ещё соснуть. Но поскольку без кузнеца ему тут делать нечего, он поблагодарил хозяйку за гостеприимство, в особенности, за вкуснейший завтрак и ушёл. Напоследок вознаградив бурной отрыжкой — желудок победно возвещал о своей сытости. Для простоватой женщины это было лучше любого словесного комплимента.
На выходе чуть не столкнулся с Десякой. Из-за здорового бревна, которое он нёс на плече, ему было не видно Казимира. Незамеченный крысолов тенью проскользнул мимо.
С хорошим настроением и просветлённой головой, чтобы закрепить это состояние, он мог направиться лишь к Ширусу. То есть, конечно, предпочёл бы пойти к Шильде. Но там велика была возможность встретить её мужа. У Шируса пробыл совсем недолго. Учёный был очень занят. Неразговорчив и задумчив более обычного.
Ни к Гроссу, ни к Лаптэку не пошёл. Не занимало и шляться без дела по городу. Существовало только одно место, где не было напряжённости, где можно было расслабиться, где его гарантированно должны были принять с радостью, где готовы принять абсолютно любого мужчину.
