Почти правдивая история без авторского вымысла и художественной обработки.
Сухо, по-канцелярски, стукнули, закрываясь, двери вагона. Состав электрички дёрнулся, лязгнули деловито буферами межвагонные соединения. Металлопластиковый каркас едва заметно издал не деликатный звук, похожий на выпуск газов.
За окном начали быстро двигаться картинки. Пошли по вагону торговцы всякой мелочью: один рекламирует мороженое и распродаёт вкусное лакомство со скоростью пулемёта, отстреливающего патроны. Следом за ним крупнотелая взопревшая тётка с полными сумками зелени, тоже ходовой товар, берут в основном женщины. Затем артистично картавящий мужичок в разношенных трениках и растянутой футболке предлагает пальчиковые батарейки с безграничным сроком действия. Его товарищ по ремеслу в матерчатом комбинезоне рассказывает удивительные вещи об обычной лампе, которая скрасит вечер, если внезапно отключится свет на даче, в квартире или захочется внезапно провести волшебный романтический вечер на берегу реки возле костра, а в палатке будет дарить тепло и свет цивилизации сей исключительный продукт, маня мошек и комаров на себя.
Итак, один за другим идут офени, пассажиры группами и поодиночке в обеих направлениях. Важно шествуют контролёры в сопровождении жуликоватого вида транспортных охранников низкого роста и неопределённой национальности.
Под занавес в вагон пробирается крадущимся, почти акробатическим шагом мужчина праправнукового возраста, тёмные синие брюки, тёмная сиреневая застиранная рубашка, длинные нестриженные седые волосы спадают на плечи, торчит указующим колышком тощая седая бороденка. Нам груди дедули висит на бельевой верёвке укулеле. Дедок тяжело дышит, шаркает, через раз смотрит по сторонам. Присаживается на первое от двери сиденье. За ним входит его спутница в бежевом с бардовыми вставками плаще, шляпа больше похожая на берет с безобразно большим козырьком лихо заломлена на затылок, крашеное в бардовое густая чёлка прикрывает лукавые глаза. Огромные очки чудом держатся на кончике длинного тонкого носа.
Дедок внимательно осматривает вагон. Затем пристраивает на впалой груди гитару. Задумчиво всматриваясь перед собой и видя заманчивые перспективы вечернего чая с колбасой и сливочным маслом под сладкий грузинский чай, выращенный на Тайване и расфасованный в Китае, он пробежался по грифу пальцами, работая медиатором, - получилась вполне себе приличная мелодия из репертуара лютнистов эпохи Ренессанса. Следом, выдержав непродолжительную фермату, дедок начал ритмично исполнять рисунок музыкального сопровождения неизвестного автора, клюя носом в такт движениям руки.
Его спутница, дама чуть старше бальзаковского возраста в плаще, вынула из него два небольших бубна с колокольчиками и начала ими ритмично трясти. Исполнив главную партию, женщина взглянула на дедкà. Усмотрев положительный кивок, извлекает оттуда же, откуда и бубны с колокольчиками, костяную флейту, предположительно имитацию под слоновую кость. Утончённо фальшивя, она начала исполнять странную мелодию, некий музыкальный компромисс, - не попурри, - между мелодией всех эпох и народов «Бесаме Мучо» и широко известным с времён Верди и Вивальди «Адажио» Альбиони.
Её исполнительские вольности пресекались покряхтыванием дедкà, равномерно сверху вниз водящим по струнам медиатором и отслеживающим соблюдение правил.
Женщина, снова дав фальш, бросала молниесноый взор взгляд на дедкà, ожидая реакцию. Тот хмурил бровь, кривил губы, дёргал углом рта, грозно складывал трубочкой губы. Женщина исправлялась. Компромисс лился чисто, но тяга к фальши пересиливала, и она давала сбой. Снова дедок хмурил бровь, кривил губы, дёргал углом рта. Женщина, понятливо моргнув, исправлялась.
Затем реприза с бубнами. По продолжительности равная минуте. И снова фальшивая мелодия слетала с флейты, бросая вымученные состраданием звуки под ноги слушателям, как некогда глупцы сыпали под ноги свиням жемчуг, а те попросту попирали его ногами. Женщина бросала виноватый взгляд на дедкà, тот повторял мимику, призывая негодницу не портить великое мастерское исполнение не менее великих музыкальных произведений и продолжал бренчать по струнам, где, надо проводя приём крещендо или диминуэндо.
Ещё пару раз бубны сменялись фальшивой игрой флейты. Затем дедок встал, исполнив заключительный аккорд, перекинул укулеле за спину и шаркающей походкой, утомлённо сгорбясь, прошёл по проходу. За ним засеменила неслышно женщина, флейтистка и бубнистка, подставляя под пожертвования матерчатую синюю сумку, куда растроганные исполнением великих произведений пассажиры, они же слушатели, опускали денежные вознаграждения.
И снова в вагоне рассыпается бисером стук колёс на стыках, лязг буферов бьётся в тесном, как печурка, пространстве, не насыщенном звуками, откликается как на вечерней перекличке рота солдат, вагон металлопластиковыми соединениями, безукоризненно фальшивя и извлекая чистейшие звуки, соревнуясь с природными трелями и синкопами. И снова мелькают за окном весенние пейзажи, зелёные деревья, полевые цветы, синее небо, пронизанное пением птиц и прошитое мелкой строчкой облаков. И откуда-то издалека, из глуби вагонного чрева, искривленного прихотью рельс состава, долетают соперничающие по чистоте исполнения звуки укулеле и флейты.
Глебовский, 22 мая 2024 г.
|