Алексей сидел рядом с Антониной в гостевой комнате интерната на диване, уютно застеленном бежевой тканью. Она во все глаза смотрела на брата, сложив руки на коленях.
- Мне не верится в то, что ты мне сейчас рассказал. Я очень ценю, что с этим ты пришёл ко мне, но какой же совет я тебе могу дать? Ведь мне всего семнадцать и я не достаточно мудра для этого, - она зябко передёрнула плечами. - К тому же, ты целый час мне доказываешь, как ты не должен поступать... А как должен, ты уже решил для себя?
- Тонечка, я здраво сейчас не могу рассуждать, - он вскочил на ноги, подошёл к окну и отдёрнул плотную шторку, заглядывая на двор.
- Давай вместе порассуждаем, - она встала и подошла к Алёше, положила ему голову на плечо и погладила по волосам. - А я бы не растерялась, знаешь!.. Не отказалась бы от такого предложения.
- Откуда такая практичность, сестрёнка, в твои-то младые годы?! - Алёшка резко развернулся к ней и укоризненно посмотрел Тоньке в глаза.
- Откуда, спрашиваешь? - она отошла от него и упёрлась руками в подоконник. - А я с пяти лет по детдомам и интернатам. Привыкла выживать и приспосабливаться, и не тебе меня упрекать!..
- Я и не собираюсь...
- Вот и не надо!.. Не знаешь ты, что это такое жить в детском доме круглой сиротой, - она готова была расплакаться от жалости к себе, но удержалась. - Вот ты говоришь о морали и честности, о чести, которую надо беречь смолоду, но... Ведь ты уже переступил эту мораль, когда согласился на подлог. Ты же знал, что ещё не здоров, что тебе надо лечиться ещё, как минимум, год на тех лекарствах, что она тебе прописала, эта Шахова. Но, получив справку, ты обрадовался, значит, уже согласился с данными обстоятельствами, принял их авансом, а теперь - расплачивайся за свой поступок!
- Ты говоришь жестокие вещи, Тоня! - вскричал он.
- А как ты хотел?! - она снова прошла к столику и села на диван. - Ведь ты же сам сперва говорил мне, что хочешь поступить в школу милиции любой ценой, а теперь... Что же ты, поменял свои цели?
- Нет!..
- Тогда объясни мне, откуда у тебя такое маниакальное желание, зачем тебе это нужно-то? Именно такая профессия?
- Хочу продолжить дело нашего отца, - он повернулся к ней лицом. - Хочу отомстить за Женьку и за себя этим смрадным холуям, хочу бороться с разной нечистью и мразью, чтобы они не пачкали нашу землю и не мешали на ней жить и быть счастливыми!.. Тонечка, ну что мне делать?! - он смахнул со лба испарину и сел рядом с сестрой.
- Не знаю, - она пожала плечами. - Вот что, уезжай-ка ты обратно в Краснодар!.. Прямо сегодня собирайся, доложись своему начальству, что заканчиваешь работу у профессора и выезжаешь обратно по личным причинам. Так ты и себя сохранишь, и свои нервы, а главное - здоровье!.. Конечно, ты всё сразу потеряешь - и возможность снова куда-то поступить, потому что справка для московской школы выдана, да если Шахова ещё её и оспорит... И на продвижении по служебной лестнице можно поставить жирный крест, так и будешь всю жизнь в постовых и рядовых сотрудниках ходить, о следственной практике не может быть и речи. Но главное, ты потеряешь Свету свою навсегда. Ты готов к таким жертвам? Тогда уезжай!..
- Я Светку не потеряю, я за ней приеду сюда в Москву, всё-равно приеду.
- И ты уверен, что она поедет за тобой и в Москве не останется после учёбы?
- Ей обещали распределение в Таганроге, у себя в городе. Она не останется в столице, вернётся домой, она говорила.
- Хорошо, а к тому моменту, когда она закончит обучение пройдёт немало времени, и ты уверен, что Шахов не сподличает и не исполнит свои угрозы? Что он не расскажет ей, о том, что ты и его жена были тайными любовниками? Он ведь сделает это, Алёша, и Света поверит Шахову, как своему любимому педагогу. А что ты сможешь противопоставить? Ведь ты долго находился в их семье, работал, производил опись его коллекции. Нет, Алёша - уедешь, про Свету тогда тоже забудь, как и про свои надежды на работу в уголовном розыске, - Тоня с жалостью поглядела на поникшего головой брата. - И всё же, лучше уехать!.. А если согласишься на условия Шахова, тогда... денег с них возьми побольше!
Егоров вскинул голову:
- Чего, каких ещё денег, за что?
- За это самое!.. А что тут такого, ты же сказал уже о моей практичности, вот я и предлагаю, тоже практичный выход. Плата за бесчестье!..
- Вот, ещё и в проститутки меня определила... Я и так уже весь в грязи, не отмоешь! - он горько усмехнулся. - Оказывается, не только девки порченные бывают, но и ребята тоже... Да, ты права, лучше так! Я сейчас же бегу к Дорохову, который отвечает за мою работу у профессора и беру у него разрешение на выезд.
- Только как ты объяснишь Богданову своё возращение? Он уже знает, что ты получил разрешение на поступление, знает, что ты будешь сдавать экзамены и наверняка поступишь, прошёл обследование, выписали лечение и всё получилось успешно, и вдруг... вернулся? После всего этого вернуться, значит и его подставить под удар. Ведь он уже всюду насчёт тебя договорился, его друг помог тебе получить тут работу, поможет и с обучением. А ты?!
- Придумается что-то, - Алёшка уже не слушал сестру, он побежал к вешалке и на ходу стал запихивать руки в рукава своего зимнего короткого пальто, нахлобучивать шапку с оттопыренными ушами.
Он не стал долго размышлять, быстро забежал в приёмную к начальнику по кадрам, оставил там своё заявление секретарю, сославшись на невозможность ожидания, и на всех парах вернулся в общежитие.
- Прости, Жорик, - говорил он, собирая свои вещи, - я ещё успею с тобой попрощаться. После работы придёшь, меня ещё застанешь, потому как надо ещё на поезд взять билет.
Он достал из под кровати свой чемодан, запихнул туда наспех собранные вещи, отодвинул его ближе к вешалке и, порывшись по карманам, выгреб оттуда последние деньги на билет. Снова нахлобучил свою шапку-ушанку и вышел из комнаты. Он отправился на Курский вокзал в билетную кассу, а оттуда решил сразу пойти на улицу Казакова, в общежитие к Светлане, но дома её не застал.
На пороге его встретила Эва и, улыбаясь, сообщила, что Света вместе со студенческой группой уехала сегодня утром в Ясную Поляну на экскурсию, чтобы посетить дом-музей Толстого.
- Нам это для реферата нужно. Она соберёт материал и мы вместе с ней напишем эту работу. Я ведь не могу ехать, Арниса не с кем оставить, - улыбнулась она. - А ты что днём приехал-то?
- Попрощаться...
- Как?! - она присела возле кроватки и подняла на Алёшу удивлённые глаза.
- Я уезжаю в Краснодар, так надо... Билет на завтра, хотел уже сегодня уехать, но нет мест. Я напишу ей, как приеду, и всё объясню. Пусть она на меня не обижается, что так всё скоропалительно получилось, просто от меня мало что зависит. Таковы обстоятельства!.. Я рад, что познакомился с вами, что встретил таких славных девчонок. Желаю тебе и малышу много-много счастья, а тебе лично, Эва, достойного мужа и отца твоему ребёнку. Прощай!
Эва встала, протянула Егорову руку и на прощание крепко его по-дружески, поцеловала. Она ничего не поняла из сказанного им, только видела смертельную тоску в глазах и невыразимую боль. Но, чтобы уехать вот так беспричинно и не попрощаться с любимой девушкой, для этого, она полагала, должны быть очень серьёзные основания. И они были!..
На утро следующего дня разговор с Жоркой состоялся короткий но продуктивный. Коновалов понял, что у Егорова не сложились личные отношения с Шаховым, как этого, по его мнению, и стоило ожидать.
- Но я бы не стал ломать из-за него свою жизнь и ставить под удар будущую профессию, к которой ты так стремился. Расскажи мне всё, и может быть найдём выход? - просил Жорка. В ответ молчание.
Егоров засуетился по комнате, укладывая оставшиеся вещи и документы, он лишь попросил друга зайти сегодня вечером к сестре и попросить у неё прощения, за то, что не смог с ней встретиться перед отъездом. Коновалов обещал. Он тоже стал быстро собираться на работу, посмотрел на часы, обнял Алёшку и вышел, закрыв за собою дверь.
У Егорова стучало в висках, болело сердце, пока он бесцельно бегал по углам, не находя себе места. Но вот стрелки часов подошли к критическому времени принятия решения, через полтора часа его поезд, отходящий от Курского вокзала, будет стоять под парами. Надо уже выходить, потому как Егоров хотел ещё раз заскочить в общежитие к Светлане, может быть он застанет её в этот раз? Он, поднялся с колен, застёгивая чемодан, отряхнулся и отправился к вешалке за пальто и тут... дверь скрипнула и резко распахнулась. На пороге стояла Изольда Викторовна в белой шапочке и сером длинном драповом пальто. Она быстрым шагом прошла в комнату и встала у двери.
- Уезжаешь? - ласковым, тихим голосом спросила женщина.
Алёшка замер на месте, не смея даже двигаться. Он ничего ей не ответил, а лишь хлопал глазами от растерянности и от какого-то внутреннего трепета перед ней. Его вдруг бросило в жар, стало нечем дышать и он, нащупав в кармане таблетки, быстро закинул в рот спасительную горошину. Он подскочил к подоконнику, хлебнул из графина воды и повернулся к вошедшей Шаховой.
Она медленно опустилась на его койку, аккуратно заправленную, разгладила складки на покрывале:
- Я желаю тебе только добра, Алёшенька. Пришла пожелать счастливого пути и предупредить тебя... Как только вчера вечером муж узнал, что ты уезжаешь, ему Дорохов позвонил по телефону, он тут же побежал на почту и отбил телеграмму твоему начальнику в Краснодар, - она подняла глаза на парня, - он сообщил ему, что ты уже поступил на первый курс экстерном и приступаешь к обучению... И, как же ты вернёшься теперь, пути уже отрезаны, Лёшенька!.. Что там подумают про тебя твои товарищи? Поступил и бросил? Как же так?!
- Ничего, там меня поймут... поймут и простят! - заключил Алёшка. - Всё-равно я уеду, и не пытайтесь меня силой удержать, не получиться...
- Нет, я не пытаюсь... просто - это ещё не всё! - она сняла шапку с головы. - Фима сегодня с утра, Ефим Сергеевич, - поправилась она, - ходил к участковому и оставил ему заявление... Он написал, что у него пропала старинная рукопись семнадцатого века с которой работал ты, Алёшенька, и пока в описи её не зарегистрировал. Если ты уедешь, то он даст делу ход и тебя привлекут за... воровство. И тебе тогда всё-равно придётся вернуться в Москву для расследования. И вот после такого привода, тебе путь, уже точно на оперативную работу, будет заказан.
- Что?! Какую рукопись? Я... рукопись? - у Егорова расширились зрачки, он подскочил к Шаховой, силой поднял её с койки и сгрёб за грудки.
Она спокойно ему на это ответила:
- Он заберёт тут же своё заявление, если ты... вернёшься к нам и никуда не уедешь.
Он отпустил её и отрешённо встал у окна. Женщина поправила свою изящную причёску, подошла к Алексею.
- Я прошу тебя, уступи ему, - начала она так же спокойно свою размеренную речь, - ведь Фима и дня не проживёт после того, как увезут последний экземпляр его коллекции, его бесценные книги... Он мучается, состарился на глазах, не ест и не спит, не может думать больше ни о чём. Уступи!.. Ведь и я тоже уступаю. Меня врач ещё давно предупредил, что после тридцати мне рожать опасно. Я сердечница и никогда бы не согласилась на такую авантюру, если бы не это чёртово завещание.
- А вы что же, не могли раньше найти себе мужчину, поздоровее меня и поопытнее? Не мальчишку? Ведь с вашей внешностью
