Гальку привезли в деревню к бабушке, когда ей было два года. Убили отца, а мать решила устраивать жизнь в городе. И кто осудит, совсем молодая, а вдовой осталась. А девчонку есть на кого кинуть. Стала Галька у бабоньки Нюры жить.
Девчонка глазастенькая, глазки небесно-голубые, волосы чисто-лён, подружки бабонькины говаривали-
-Ну, Нюра, Галька-то у тебя, чисто боженёночек! Личико-то, прям ангельское, ни дать, ни взять-боженёнок. Нюра согласно кивала головой.
Деревня Вятка небольшая, двери отродясь никто не закрывает на замок. И чего их закрывать? Брать всё равно нечего. Время такое, небогатое. А Гальке и вовсе удобно.
Бегает по улице, забежит в дом, хвать кусок хлеба, макнёт в мёд, в миске на столе, запьёт молоком и опять на улицу. Бабонька целыми днями на ферме, а то в поле. Колхоз- дело такое, неча дома сидеть, Родину кормить надо.
Галька, как и остальные детишки, сами по себе. Бабонька придёт с работы уставшая, сядет, бывало, на лавку под образами и заголосит, завоет о долюшке горемычной. Потом прервёт свои страдания, утрётся фартуком- и к печке.
Скотине варить надо, опять же Галька голодная. Весь день носится, не загонявшись. Глядь, а внучка спит без задних ног. Уморилась за день. Управится бабонька по дому, и к девчонке под бочок.
Обнимет её, и засыпая, сквозь сон, всплакнёт о бедной внученьке. А чуть свет, бабонька на ногах. В хлеву скотина орёт, жрать просит. И ферма ждёт, коров колхозных доить пора.
Галька проснётся, поест, чем Бог послал и на улицу. Всё бы ничего, да больно болезная девчонка. Сколько раз бабонька выхаживала её, не сосчитать. Пышет Галька жаром, бабонька натрёт её жиром бараньим, завернёт в тулуп и на печку.
Лежит там девчончишка, плавает в собственном поту, парится. А бабонька падёт на колени перед образами и молится, чтобы Господь внученьку оберёг. Как-то увезли Гальку в очередной раз в больницу, оставила её бабонька там.
Врач сказал, воспаление лёгких у Гальки. Скучно егозе в больнице –бегать нельзя, шуметь нельзя. На другой день привезли девчонку, чуть постарше Гальки. Та обрадовалась, будет с кем играть.
Но девчонку закрыли в палате, повесили замок на двери и ключ докторша с собой унесла. Стенки у палаты деревянные, под потолком окошко стеклянное. Галька с девчонкой поговорила через дверь.
А та сказала, что тут кровати с сетками, на которых та сейчас прыгать будет. Матрасов на кроватях нет, прыгать удобно. Взвилась Галька. Такое развлечение её боком обходит!
Покрутилась вокруг, словно лиса у курятника и её осенило! Окошко-то стеклянное! Оно ведь разбиться может! Галька девчонке присоветовала кинуть подушкой в окно, глядишь, разобьётся.
А Галька тогда в окошко залезет. Девчонка добрый совет послушала. Вылетела из окна подушка, напрочь вынесла стекло. Галька, подставив стулья, в окошко влезла. Вот веселье-то началось!
По панцирным сеткам скакали с кровати на кровать, высоко подпрыгивая. Прыгали недолго. Наверное, шибко орали, прибежали докторши, открыли дверь, Гальку оттуда вытолкали, а потом озабоченно стали на неё поглядывать .
А ещё раздели и сунули в какой-то шкаф. А там жарища! Аж, волосы трещали. И одёжу всю Галькину в этот шкаф сунули. А самое к кровати привязали, чтобы никуда не бегала.
И градусник под мышку каждый час ставили. Девчонка к вечеру прибралась, сказала няня. Куда прибралась, Галька не поняла, но видела через открытую дверь, как ту выносили, а тётка, что её забирала, сильно голосила.
Тогда ещё Галька не знала, что болела девчонка страшной болезнью. Вроде, тиф. Гальку та болезнь стороной обежала. Видно, ангел-хранитель у неё сильный. А боженёночком Гальку больше не звали. Звали её теперь вассЯ.
Давно так звать стали. ВассЯ- слово ругательное, в смысле, пакостливая, егоза, непослушайка, много ещё что, и всё уместилось в одном слове. ВассЯ! Теперь,если какая пакость где случалась, сильно виновных не искали.
Кто собаку кусачую у Донских отвязал, и она по деревне народ гоняла? Васся! Кто Чебыкинских гусей гонял, и они на крыло встали? Досталось Гальке, хоть та клялась и божилась, что никакого отношения к гусям не имеет.
Пришла весна. В этот год Гальке идти в школу. Ждёт девчонка с нетерпением посылку от матери. Букварь с портфелем ждёт. Мать уже не ждёт. Ей и с бабонькой хорошо.
Любит она свою бабоньку, больше жизни любит, и нет у неё никого ближе и роднее. Наконец, пришла посылка от матери. А в ней - портфель коричневый, с замком металлическим.
А ещё букварь новенький. И капюшон плюшевый красный. А старый зелёный капюшон бабонька отдала Галькиной подружке. Галька букварь весь день из рук не выпускала, даже подружке в руки не дала, чтобы не пачкать.
Гальке с этим букварём в первый класс идти. Мать её к себе не забрала, как в письмах обещала. Ну, и ладно. У бабоньки Нюры житьё не хуже. Гальку заинтересовала картинка на букваре.
На фоне Кремля (учительница сказала, что это Кремль) дети, и все разные! У кого-то глаза узкие, а двое так, вообще чёрные. И волосы курчавенькие. Непонятные дети. Галька спросила у учительницы, что это за чудо.
Та сказала, что это тоже люди. Неграми называются. Очень Гальку заинтересовало, как у них кожа такого цвета получилась. Поделилась своими мыслями с подружкой. Та в этом вопросе помочь не могла.
Долго думала Галька, чем деревенских удивить, и надумала.
- А давай-ка, подружка , и мы с тобой в негров перекрасимся!
Подружка Гальку завсегда поддерживала, но было непонятно, как можно перекраситься в таких детей, как на букваре. Галька объяснила, что можно. Например, при помощи чернил.
Подружка за Галькой в огонь и в воду, а краситься, так вообще - пустяк. Тем более, что чернила отмываются. Придумщица развела в тазике чернила, припасенные бабонькой.
Письма та писала, наливая из четвертинки в чернильницу фиолетовую жидкость. И вот, сидя перед тазиком, Галька думала, с чего начинать, макнула палец в чернила и сличила результат с картинкой.
Цвет совпадал не очень. Это Гальку не остановило. Из куска газеты сделала подобие кисточки. С кого начинать, понятно. Вначале покрасят подружку. Та Галькины планы разделяла не очень. Но подчинилась.
Галька на цельный год старше, к тому же капюшон отдала. Начали с задницы, если эксперимент не удастся, под штанами видно не будет. Галька обмакнула бумажную кисть в чернила и щедро покрасила худые ягодицы подружки.
Та осталась стоять в положении буквы «ЗЮ», Галька сидела на полу и безо всякого удовлетворения взирала на плоды своих трудов. Не понравилось. Перевела взгляд на букварь.
Подружка вопросительно изогнулась.
- Поди, не глянется?
-Не-а- ответила Галька.
- Ага- завопила Галькина подружка- я что ли одна с синей задницей ходить буду!
-Пошто одна?- возразила Галька- сейчас ты мне красить будешь.
Сказано-сделано. Чернила на заднем месте высохли. Девчонки надели штаны и на улицу. Про это можно было забыть. Галька и забыла, вечером поела и уже ложилась спать.
Услышав стук в сенях, щучкой нырнула под стёганое лоскутное одеяло, сделала вид, что спит. Она поняла, что к ним спешит подружкина бабка. А этот визит ничего хорошего не сулил. Галькины опасения оправдались.
Бабка Чебычиха прямо с порога завопила, обращаясь к бабоньке.
-Где твоя васся?
-Да спит, поди, за день-то умаялась.
-А ты ейную задницу нонче глядела?
-А чего на неё глядеть, чё с ей станется?
-А ты глянь! Твоя вассЯ моёй Гальке всю задницу чернилами вывозила! Так и у твоёй-то тоже вся синяя!
Бабонька кинулась к Гальке, стянула одеяло и заголила рубаху. Факт был налицо. Вернее, на заднице. И на ночь глядя, внучке досталось хворостиной. Галька, обиженная вероломством подруги, на другой день, с утра кинулась к Чебыкиным .
С порога заявила, чтобы немедля отдали зелёный капюшон, подаренный накануне. Подружка зашлась истошным криком, с капюшоном расставаться не хотелось.
Галька была крепка в своей позиции - капюшон немедля вернуть! Бабка Чебычиха отдала. Не отдавать -себе дороже. Галька кинулась прочь. Бабка вслед успела крикнуть, что вечером всё расскажет бабоньке.
А насрать! Капюшон-то у Гальки! И она его теперь подарит кому-нибудь другому. Вот только подумает, кому. И подарит. Или себе оставит. Пусть будет два капюшона. Правда, зелёный Гальке маловат, но ничего.
Ближе к обеду пыл у Гальки угас. И капюшон, лежавший на лавке, не радовал. Ей стало жаль подружку, у которой нет капюшона. А у Гальки их два. А на что ей два капюшона?
Она сидела и терзалась мыслями, как вернуть подружке подарок. Всё разрешилось обычным путём. Бабонька вернулась с фермы, Чебычиха нажаловалась ей, и та заставила Гальку вернуть капюшон…
Заболела Галькина бабонька. Надобно ехать в район, в больницу. Куда внучку девать? Конечно, к деду Сидору. Это отец Галькиной бабоньки. Галька его не больно жалует. Да и он её тоже.
Галька его не любила ещё и за то, что деда звали Сидором, а бабонька, когда лупить напакостившую внучку собиралась, говорила, что будет драть её, как сидорову козу. Главное, что козы у деда не было, а Гальке всё равно доставалось.
Нынче ей ночевать у деда. И спать придётся под образами на лавке. Дед Смольников кержак, а потому шибко в доме не разгуляться. Ложку дедову брать нельзя, кружку тоже. И из общей чашки она тут не ест.
И в горницу Гальке ходить нельзя. А там так бАско. Шкапчик резной. Кровать с шишечками, на которой никто не спит. И одеяло лоскутное, красивей, чем у бабоньки, и подзор под покрывалом.
С вечера Галька носилась по деревне, как Саврас безуздый (это дед так говорит), потом баба Уля Гальку загнала домой. Баба Уля дедова жена. Новая. Старую давно похоронили.
Шибко-то баба Уля тоже не новая. Старовата она, с какой стороны ни глянь. Галька слышала, как бабонька недавно говорила бабке Чебычихе, что у Галькиной матери новый муж.
И вот теперь Галька думает, если мамин новый муж окажется таким же, как баба Уля, то вряд ли он ей понравится. Гальке баба Уля положила на тарелку картохи и налила молока.
Та смяла всё и сказала, что хочет спать. Ей постелили постель, и сон накрыл Гальку, наверное, уже по пути на лавку. Дед Сидор кинул себе
