Чёртов лог

Летние каникулы самое счастливое временя для любого школьника. Нет ни уроков, ни домашних заданий. И полная свобода. Нет докучающего распорядка дня, когда вставать, когда ложиться, нет опозданий в школу...
Так же думал и Семён. На целый месяц он приехал с родителями к бабушке в деревню, стоявшую у кромки самого настоящего леса. До лесной опушки от дома бабушки было рукой подать. Может, поэтому деревня так и называлась Лесная. Семён над названием особо не задумывался. Назвали так, значит, кому-то надо было.
Главное, тут был его лучший друг Колька, с которым он виделся только летом. Колька сам приезжий. Его отец привозил к деду, как и Семёна на месяц-другой. И вместе с Семёном они проводили дни напролёт, распугивая куриц, метавшихся по дорогам между избами, дразнили соседскую собаку. А по вечерам любили жечь костры у реки, которую отец Кольки презрительно именовал пародией на ручей, и травить разные страшилки.
Но до вечера было ещё далеко. И они с Колькой, соорудив автоматы из обломанных ветвей деревьев, играли в войнушку, осыпая друг друга выдуманными пулями, пускаемыми в ход целыми очередями.
В какой-то момент Семён выскочил на просёлочную дорогу, уворачиваясь от Колькиной стрельбы. Одна из них всё же достигла цели и пробила плечо Семёна. Тогда он, сделав максимально болезненную гримасу на лице, зажал плечо рукой, сквозь пальцев которой хлынул воображаемый поток красной крови.
Стоная от боли и изнемогая, он поплёлся прочь от своего врага, который с язвительным хихиканьем шевелил ветви кустарника, ставшего для него настоящим дзотом.
И тут тихую деревенскую жизнь нарушил резкий рёв мотора. И это уже было не из ребячьих игр, а по-настоящему. Пронзительный визг, говорил о настоящем гоночном автомобиле, нёсшимся по сельской улице и стремительно приближающимся.
– Сеня, осторожно! – выскочил из своего укрытия Колька и схватил Семёна за руку, успев дёрнуть на себя. Они оба повалились на траву, а по дороге, на огромной скорости пролетел спортивный мотоцикл. Гонщик сверкнул на солнце ослепительно белой защитной амуницией. Его лицо скрывал мощный шлем, с тёмным стеклом. А мотоцикл под ним визжал, напрягая все свои лошадиные силы.
Мотоциклист пролетел мимо, выскочил на пятачок грунтовой дороги, где она раздваивалась и несколько раз круто повернул, подняв настоящий столб дорожной пыли, который подобно клубам дыма, полетел несомый ветром в сторону леса.
Только звук мотора в ушах прекратился, как до слуха начали доноситься тревожные куриные кудахтанья. Встревоженные птицы бесновались совсем рядом, буквально, за поворотом. И вдруг из этого самого поворота выскочила старушка, баб Маша. Встревоженная не меньше, чем куры, она стала осыпать самыми последними проклятиями и ругательствами мотоциклиста.
А того только заводили её крики. Он начал пританцовывать, сидя на мотоцикле, который теперь лишь мирно урчал.
– Ирод проклятый! – восклицала старушка в сердцах, маша руками. – Да, чтоб у тебя руки твои поганые отсохли! Опять курей подавил, паскуда, продажный. Такой же выродок, как и папашка. Да, чтоб ты в логу сгинул!
Мотоциклисту надоело вскоре забавляться бабушкиными выкриками. Мотоцикл под ним рыкнул, выпустив клубы выхлопных газов, и сорвался с места. А перчатка мотоциклиста показала бабушке средний палец.
Старушка ещё некоторое время причитала ему вслед, а потом развернулась и побрела обратно, держась за сердце. Семён с Колькой проводили её взглядами. И только она ушла, они решились подняться из высокой травы. Семён увидел на голове друга птичье перо и взял его в руку.
– Точно, куриное, - покачал головой Колька.
– А кто это был?
– Это Мишка. Папаша его большой человек, держит кафе на трассе и ларёк. Ну, тот, что у моста. Денег у него не мерено, вот и балует своего Мишку. А тот вон что чудит. Тебе ещё повезло. Ты на неделю позже меня приехал. А вот нас с отцом Мишка чуть не подбил своим моциком. Представляешь, выскочил прямо перед нами. Думали, врежется, но пронесло, проскочил. Зато вечером в корову дяди Димы врезался.
– А у нас таких хулиганов сразу полиции сдают, – покачал Семён головой.
– У нас тоже, – усмехнулся Колька. – Но не в деревне. Папа говорит, что это в городе можно по закону делать. А тут мужик этот перестанет в ларёк провизию возить и всё. Придётся в город ехать. Да, и сам он большой человек. Говорят, с бандитами знается.
Они побрели по дороге, извивающейся змейкой между заборов из штакетника и плахи. И в какой-то момент сплошная с левой стороны стена заборов резко прекратилась. Пошёл даже не забор, а его остатки. Покосившееся столбы с редким штакетником огораживали поле. Молодые берёзки и кустарник выглядывали из зарослей высокой травы и репейника. Здесь земля начинала спускаться вниз. Это был склон лога.
Семён с Колькой дошагали до окончания забора. Между старым забором, под прямым углом уходящим в лог, и оградой следующего участка, был значительный зазор. Сквозь него хорошо просматривался противоположный склон лога. Складывалось впечатление, что когда-то здесь проходила довольно широкая тропа, связывавшая две улицы. Но всё та же высокая трава говорила и о том, что ей уже давно никто не пользовался. Семён осмотрелся. В этой части деревни он практически не бывал.
Мальчишки остановились у начала спуска в лог, всматриваясь вдаль. Старый забор огораживал ветхую избу, не заметную, если смотреть с дороги из-за обширно разросшегося кустарника. Но если присмотреться, можно увидеть почерневший от времени сруб и старый шифер, покрытый мхом.
– Что это за дом? – Семён указал на старый дом.
– Не, туда нельзя, – ответил Колька. – Это Чёртов лог.
– Что? – Семён посмотрел на него с глупым выражением на лице. Ещё никогда ему не приходилось слышать подобных названий.
– Ну, там, типа, черти водятся. Ты разве не слышал?
– Нет.
– Тогда слушай, – начал Колька, но Семён его перебил.
– Давай спустимся, а ты по дороге расскажешь, – подмигнул он ему. И оба, воровато осмотревшись, чтобы никто из взрослых не видел, куда они собираются, пригнувшись, как настоящие солдаты на поле боя, пробежали до зарослей полыни и нырнули в них.
– Ну, в общем, – продолжил Колька, когда они стали спускаться к дому. – Здесь черти из ада выходят.
– Чего? – засмеялся Семён, шедший первым и повернулся к нему, остановившись. В ответ Колька растерянно развёл руками.
– Дядя Паша горит, что видел одного, а баб Маша рассказывала, как они летали над логом.
– Понятно, почему она Мишке сказала в логу сгинуть, – чуть не засмеялся Семён. Они дошли до стены дома и остановились. – Здесь кто жил?
– Не знаю, – пожал Колька плечами. – Кто-то да и жил.
Он потыкал сруб палкой-автоматом. Мощная стена никак не отреагировала на его тычки, продолжая величественно возвышаться над настоящими травяными джунглями.
– Как думаешь? – вдруг спросил Колька. – А не могли тех, кто здесь жить, черти унести с собой в ад?
Семён посмотрел на него как-то испуганно. Слишком смелое предположение.
– Да, я же пошутил, – смутился Колька под  его взглядом. Они обошли стену и остановились перед остатками забора.
Здесь проходила та самая тропа, которая спускалась в лог. Тут трава не была такой высокой. Редкие кочки возвышались над ровной полянкой. Казалось, её совсем недавно перестали подстригать. Она резко контрастировала с окружавшим бурьяном, с одной стороны, противоположной дому, упиравшейся в ещё одно строение. Не такое большое, как изба, оно больше напоминало сарай или баню. Тоже деревянный сруб покосившийся в направлении лога.
Ребята вышли в центр полянки.
– А не боишься, что мы прямо сейчас на чертей набредём? – усмехнулся Семён. – Они же где-то здесь.
Договорить он не успел. Его нога ступила на скользкую глину, поверх которой была сорвана почва, и поехала. Семён с криком упал на землю и покатился по склону, цепляясь за мощные, но мягкие стебли трав. Только лопух смог удержать его, когда Семён угодил в самую его чащу. Колька тоже вскрикнул от неожиданности и побежал за ним, но так же поскользнулся и кубарем покатился за ним.
Чертыхаясь и выплёвывая траву, они выбрались из репейника, все в его колючках.
– Вот так и знал, что не надо было сюда спускаться, – прогундосил Колька, сдирая с себя репей. – Испачкались, да ещё и эта зараза...
– Тихо, – вдруг шикнул Семён и затаился. Колька напрягся от такого жеста друга и тоже притих. Где-то в стороне слышались какие-то непонятные звуки смех и хныканье перемежевались друг с другом. Кто-то говорил сам с собой, а затем умолкал, и раздавалось хихиканье. Ребята испуганно переглянулись.
– Черти... – выдохнул Колька не своим голосом. Семён повернулся на звук и опустился на четвереньки. Осторожно раздвигая траву руками, он пополз вперёд.
– Стой же ты... – еле слышно выдохнул Колька. Но останавливать друга ему не пришлось. Тот сам замер на месте уже через пару метров.
Отодвинув очередной большой лист лопуха, Семён увидел перед собой, лежавший на боку, мотоцикл. А чуть вперёди, между стеблей осоки, торчала рука в белой амуниции мотоциклиста.

Вечером оба сидели в кабинете местного участкового Потапенко, известного в деревне, как Потап. Ёрзая на жёстких стульях и не зная, куда деть взгляды, они болтали ногами, просунув руки под себя. Неловкость их положения усугублялась строгость служителя правопорядка.
– Ну, и за каким лешим вы полезли в этот лог? – с укором спрашивал участковый.
– Да, не лешего мы хотели увидеть, а чёрта, – неловко ответил Колька.
– Тогда, за каким чёртом вы туда полезли?
– Если бы мы знали, – вздохнул Семён.
Участковым сверлил их глазами, сплетя руки в замок на груди. Затем тяжело вздохнул и отошёл от стола.
– С одной стороны, молодцы, – произнёс он после непродолжительной паузы. – Если бы не вы, Мишка там ещё неизвестно сколько проваляться мог. Но с другой – вы знаете, что туда соваться нельзя?
– Знаем, – ответили мальчики не впопад.
– Ну, интересно же, – добавил Колька. А Семён немного осмелел и поднял на Потапа глаза.
– А с Мишкой что? – спросил он. – Он живой?
– Живой, – вздохнул Потап. – Только умом тронулся. Почему-то.
– Свихнулся? – чему-то обрадовался Семён, но столкнувшись со строгим взглядом участкового, опять опустил глаза.
– Угу, – промычал тот. – Это и вам наука. Фельдшер сказала, что у него ни царапины на теле не было. Защита превосходная. Просто упал не под тем углом, вот и повредил голову.
– Так, если защита сработала, – нахмурился Семён. – Почему голову повредил? Это как?
Потап и сам нахмурился. Диагноз местного фельдшера, действительно, был каким-то странным. И не потому что не привычен для русского слуха сложностью своего явно латинского названия. Физическое тело, правда, не получило ни одного ушиба или царапаны. Но безумный взгляд Мишки, когда его вели к машине «Скорой помощи», тоже никак не шёл из головы. Он сошёл с ума. И фельдшер подтвердила его безумие. Но как? Мощный шлем, способный выдержать удар хоть о кирпичную кладку, защитил голову.
За открытым окном послышались стоны и топот. Явно женский голос стремительно приближался, охая на бегу. Потап вывернул голову, бросив взгляд через окно на двор избы, служившей опорным пунктом полиции в деревни.
– Это за вами, – усмехнулся он. – На всех парах несётся. Сейчас