Она всегда держалась особняком, никого к себе не подпускала. Даже нас, вроде бы близких подруг.
Мы познакомились с ней случайно, но как-то быстро нашли общий язык, нашлись-таки вещи, затрагивающие до глубины души у обеих. А подруга, с которой сошлись тоже не в детстве, автоматически стала и её подругой, хотя она совсем… скажем, другая. Она более приземлённая, потому и более открытая, общительная. У неё, трезво смотрящей на жизнь, есть вереница и других подруг, с которыми она не спешит нас познакомить. Мы же для них слишком странные, чудные даже, может быть. Особенно она, ну, которая особняком, я-то ещё цепляюсь за земную ось, пытаюсь приспосабливаться к жизни. У меня всё 50 на 50, и все довольны. Странности прячу глубоко в себе, примеряя одну маску за другой, тем угождая окружающим, отчего устаю и временами ухожу в себя. Или же бегу к ней. С ней-то можно побыть самой собою. Она тебя и утешит, и успокоит. Ко всем обстоятельствам найдёт свое объяснение. Она мой личный адвокат в мирском суде, где каждый норовит обвинить меня в мыслимых и немыслимых грехах. Почему всем можно, а мне нет? Иногда начинаю тихо бунтовать или корить себя за всё. Тогда она:
- Ну что маешься? Что ты сделала такого? Максимум ты можешь путать любовь с похотью, ложь с правдою, ну или выпить с горя. Не ты первая, не ты последняя, все такие.
А сама? Как сама признавалась, она в жизни не теряла контроль над собой. Равнодушна к алкоголю, вот с кого надо брать пример. Она вроде бы совсем без изъянов. Живёт по правилам, если странности не в счёт. А странности эти связаны, скорее, с высшими сферами, куда простому смертному путь заказан. А чтоб она теряла голову из-за мужчины или гневалась на кого-то, завидовала, рвала на себе волосы из-за этого – ни-ни. Она святая. И это нас с моей второй подругой бесит, честно говоря…
Она, вторая, не прочь посудачить о других (да и я, признаться, люблю это дело) и всё такое. Ей легко говорить, вешать ярлыки, она, в отличие от нас, странных, замужем. Какой-никакой, но свой, заслуженный и законный. Вот о нём-то она готова говорить сутками, навязывая нам подробности грубого бытия. Если с первой удобно говорить о тонких материях, так со второй нужно быть проще. Поговорить она любит, но с ней меру надо знать. Она как диктофон или вернее рупор. По секрету всему свету всё расскажет и покажет, это о ней. А другая, как чёрная дыра – всё увидит и услышит, как губка всё в себя впитает, никому так и не скажет. Она-то строго соблюдает тайну исповеди, в отличие от другой моей подруги, которая меня пиарит по всему свету.
Какие они разные, но мне они оба нравятся, мне они оба нужны. Но в последнее время они что-то не ладят.
- Твоего рупора мне только не хватает, - говорит одна.
А другая о ней:
- Что-то в ней не так… Она же никогда о себе не говорит. И на что она живёт? Вроде бы зарплата маленькая, видела ты, какую шубку она купила? И унты шикарные, и шапка новая. Наверняка у неё кто-то есть. Это он подкидывает ей деньги. Упакована-то она с ног до головы, не то, что мы с тобой.
Вот так прибедняясь, она себе такие же унты купила. При живом-то муже можно себе позволить.
- На что ещё ей тратить деньги? Детей нет, мужа нет, только на себя любимую, - всё никак не успокоится. – Явно кто-то у неё есть…
Если даже есть, что из этого? Но ведь эта-то и тут не успокоится, пока не вскроет всю упаковку и не прочтёт всю подноготную. Меня вычислять ей уже не интересно, я же не пытаюсь прятать суть в странной упаковке. Мне самой интересно, что за человек она – моя подруга? Такая вся правильная, спокойная, как удав, и всё такое – это кокон, тоже маска, некий щит. Все пытаются казаться лучше, чем они есть на самом деле. Да вот и у меня просыпается любопытство. Раз такая плотная упаковка, значит, есть что скрывать. Но что? По обрывкам фраз, по отдельным моментам я начинаю строить новый образ моей старой подруги… Досье на подругу выдает такие подробности, впрочем, как она сама говорит, все мы одинаково грешим, нового и здесь не придумаешь. Скучно.
