Тайные тропы Бездны. Книга первая.

впечатлением анекдота, новый тост математик и, не чокаясь, выпил виски. Виски этот человек выпил также, не морщась, как воду. Конфетку он проигнорировал.
          Точно запойный алкаш – подумал Бусик – наблюдая, как ловко математик осушил свой стакан. Чтобы не ударить лицом в грязь он стал хлебать виски большими глотками, пока, наконец, не одолел стакан. Виски директору тоже не понравился. Пойло для бродяг, а не алкоголь, но другого нет. После второго стакана директору стало совсем хорошо: он даже подумал, что этого математика со странным именем Ик-кодим он, наверное, не станет сразу выгонять на помойку. Надо же чтобы в коллективе работал отрицательный персонаж-пропойца, вот математика и назначим таким персонажем, которого на каждом собрании станем коллективно ругать, но брать на поруки. Зато физрук ещё больше стал нравиться Бусику: какие у мужчинки плечи, а стеснительный какой … прямо лапочка.
        Лапочка сидел и затравлено смотрел то на нового директора, то на Никодима. Он понимал, что что-то должно произойти. Сволочь Никодим точно придумал какую-то пакость, в которой и ему, Николаю Фёдоровичу, отводится какая-то нехорошая роль.
            Новый директор всё ближе подвигал свой стул к стулу Якушева. Никодим, сидящий напротив босса, привычным движением откупорил следующую бутылку. Директору Бусику уже всё равно, что пить, хоть самогон: всё равно в этой дыре в нормальных напитках ни ухом, ни рылом. Деревня-с. Вот же мразь какая мой дядюшка – в какую дыру меня законопатил. Не школа, а отстойник для дефективных представителей местного  разумного вида людишек. Бусику стало жалко себя до слёз. И никто не пожалеет. Третий стакан Бусик пил и горевал над своей судьбой, что занесла его чёрт знает куда: к алкашам, типа этого Ик – кодима, пьющего  исключительно полными стаканами. Или как его там зовут. Он мразь, этот Фрик-кордим, а физрук  … физрук противный такой … молчит, как рыба. Слова ласкового не скажет, мужлан. Выпив четвёртый стакан алкоголя, Бусик решил поправить это дело и доказать мужлану, как он его глубоко ценит. Раз мужчинка молчит, то надо самому его растормошить. Он, как можно ближе, переместился к объекту своего вожделения и произнёс, обдавая объект смесью летучих спиртовых шлейфов:
        - Дай я тебя поцелую, рыбка моя молчаливая…
        Дальше произошло то, что и должно произойти. Физрук без замаха заехал кулаком в глаз Бусику, при этом Якушев произнес короткое, но ёмкое слово, выражающее его мнение о новом начальнике, как о жертве евгеники. Начальник, как ядро отлетел вместе со своим стулом до ближайшей стены и гулко ударился головой о стенку. У физрука в этой ситуации оставался последний аргумент: несокрушимый аргумент мужика, выросшего в обычном посёлке. Физрук петушиные намёки не понимал, поэтому вызверился мгновенно, посчитав действия директора за конкретный зашквар.
        - Вполне себе казус белли. Замечательный удар, коллега, - с доброй улыбкой прокомментировал это действо Никодим. – Этому паршивому организму лёгкое сотрясение мозга гарантировано. Ну, что, коллега – продолжим избивать нашего директора или ну его, не станем руки об него марать? Но, можно и ногами.
        Якушев побледнел: он уже и сам не рад, что так всё громко вышло, и что теперь произойдёт, он не знал, но опасался. Эдак можно и в тюрьму залететь за членовредительство.
        - Что ж теперь делать? – побледнел Якушев.
        - Муравью х** приделать. Да не переживайте вы так, коллега, дело-то житейское, - спокойно сказал Никодим. Он выглядел совсем не пьяным, а, наоборот, выглядел собранным и сосредоточенным. – Вот выпейте витаминку, - протянул он жёлтенькую пилюлю физкультурнику.
        Тот автоматически проглотил таблетку и вскоре почувствовал, что хмель из его головы уходит.
        - Сейчас мы спокойно отсюда уйдём, - глядя на физкультурника своими холодными глазами, сказал Никодим. – Вы коллега поступили совершенно правильно: своим действием подтвердили тезис, что мужику нужна сила. Она всегда пригодится, чтобы объяснить своё мнение тогда, когда слова закончились. Вы сейчас спокойно пойдёте домой и ничего лишнего никому не говорите, и ничего не опасайтесь. Гарантирую. Всё нормально. Это быдло даже не вспомнит, что оно тут делало и с кем. Вы ему здорово амнезию отшибли. С Танечкой я переговорю: она женщина сообразительная.
        На прощание, без всякой МХАТовской паузы, Никодим ногой несколько раз заехал директору по морде и по почкам, стараясь больнее задеть его «ум, честь и совесть». Таким образом, он по-своему попрощался с руководителем:
        - Ты тут полежи немножко, прАтииивный, никуда не ходи. Если что … да, не случится у тебя никакого «если что», так что лежи смирно, не скучай.
        После этих пожеланий, Никодим противным голосом пропел гнусный куплетик: «Гуляй, Бусик, жри опилки. Я - начальник лесопилки!»
        Выйдя из кабинета босса, Никодим сообщил Танечке, что шеф изволят до посинения работать на благо школы, поэтому велели никого к нему не пускать. Да и вообще, Танечка может гулять сегодня  свободно, как птичка в небе. Из кабинета Никодим вышел, держа в руках пластиковый пакет в котором что-то подозрительно позвякивало, но Танечка понятливо сделала вид, что ничего не видит. Да и не слышала, что там за подозрительные удары слышались в кабинете, как будто кто-то кого-то бил. В пакет Никодим не забыл сложить пустые бутылки и три стакана: не мыть же их – захватил их в качестве боевого трофея. Надо бы врагу ещё и мебель поломать, но, да ладно…
        Отправив пакет в помоечный бак, Никодим распрощался с поникшим физруком, напомнив ему, чтобы тот здорово не переживал, а то от переживаний морщины появляются на челе и голова болит. А зачем нам головная боль? Есть же принцип: «Пусть теперь у Рабиновича голова болит».
        Часа через два Бусик осознал себя возлежащим на полу. Это где я прилёг – билась в черепушке мысль, от биения которой становилось невыносимо больно всей голове. Боль отдавалась даже в почке. Опять что ли лишку принял, как вчера в баре или обкурился? Голова трещала: теперь Бусик понял того мужика из анекдота, который кота в окно выбросил за то, что кошак слишком громко мурчал.
          Вставать не хотелось, но мочевой пузырь намекал, что скоро он не выдержит. Валяться обоссаному в своём кабинете Бусику не улыбалось: как-то это не солидно для директора учреждения. Пришлось, кряхтя, подниматься. В кабинете он заметил порядок: следов пьянки не наблюдалось. Так что же со мной тогда приключилось – наморщил лобик Бусик. Память – как отшибло. Надо спросить у этой … у женщины, что сидит в приёмной, как её там зовут, Света что ли? Но никого в приёмной не сидело, никаких Свет.
          Выходит – это у меня со вчерашнего вечера осадочек остался. О, вчерашний вечер в местном комаровском баре удался на славу. Помню пил пиво и приглядывался к местному бомонду, затем пил водку. Дрянь напиток эта водка – для быдла. Потом угощал хороших неманерных ребят коньяком, чтобы показать им свой утончённый вкус. Даже виски заказал, для демонстрации своей исключительности. Закончил опять водкой, ибо она значительно дешевле.
          Как-то бочком, по кривой траектории, Бусик поплёлся в туалет, отмеченный буквой «М», располагавшийся на первом этаже. Вот сволочи – скрипнул он зубами, сплёвывая на пол – сделали из сортира операционную, хоть в бахилах сюда входи. Я вам сейчас устрою! Опорожнив мочевой пузырь, при этом частично специально попадая на пол, Бусик задумался. Сортиры такими чистыми существовать не должны – осенило его. Поэтому за собой он смывать не стал, я вам не Пушкин – я Писарев. Он не поленился, сходил в свою приёмную и стырил со стола у Танечки чёрный маркер. Вот это дело. В сортире он маркером на стене нарисовал совокупляющихся человечков и написал большими буквами матерное слово, начинающееся на английскую букву «F». Вот теперь порядок. Это, кто понимает, большое творчество, а оно будоражит; не зря же говорят, что творчество - это наркотик.
          Дверь туалета Бусик двинул ногой, оставив на окрашенной поверхности чёрный след: вот теперь полный порядок. Но голова всё равно болит и в почке стреляет. Нет, так дело не пойдёт, надо собраться и ехать в город на свою съёмную квартирку, ибо устал, как собака сутулая, а завтра опять надо мудро руководить этой проклятой школой. Сплошные заботы.
        Добравшись до стоянки, где он оставил свою Ауди, Бусик завёл машину и уехал: его не заботило, что за руль он сел в пьяном виде. Это пусть быдло заботит, а сливки общества в любом виде садятся за руль.
          - Жизнь – дерьмо, - справедливо решил Бусик. - Но ничто не заставит меня сомневаться в собственной уникальности. Ничего, засранцы – я научу вас инклюзивности! Скоро здесь, в этой занюханной бурсе, под моим чутким руководством начнётся немыслимое процветание.
          В голове Бусика, живущего в мире искажённых архетипов, несмотря на то, что связь с реальностью он стал терять, продолжали крутиться мысли об улучшении собственной жизни, естественно, за чужой счёт, даже, несмотря, на полное нежелание работать.



          Баба Серафима, наблюдающая через камеры слежения над перемещениями пьяного в зюзю директора по коридорам школы, впала в грех сквернословия, кой грех она последний раз допустила лет пятнадцать назад, когда уронила себе на ногу чайник с кипятком. Когда она увидела художества нового директора в туалете, она снова впала в грех сквернословия, вместо того, чтобы восхититься настенной живописью и английскими матюками. Завтра же поговорю с завучем Надеждой Александровной Шеломатовой – решила баба Серафима – надо же обсказать руководству школы про такое безобразие, творимое первым лицом. Хотя в туалете это существо творило безобразия не только лицом, но и другими своими членами. Компрометирующие записи баба Серафима решила сохранить для истории.



        Сашка Прокопенко, это который мелкий пакостник, перешёл в седьмой класс и это говорило, что он уже почти взросляк. Однако, шило в его заднице только выросло и заострилось. Вот только слово «почти» ему не нравилось. Ему хотелось солидно тусоваться со взрослыми пацанами, перетирая взрослые вопросы, а не тусить с мелкими пацанятами, у которых запросы мельче. Но попасть в банду к взрослым десятиклассникам та ещё задача. Надо как минимум совершить подвиг. Да не тот подвиг, на который его подвиг Никодим Викторович, заставив драить женский сортир, а настоящий пацанский подвиг. О том подвиге, связанным с туалетом, Сашка старался не вспоминать, да и школота не очень его этим эпизодом дразнила: все понимали, что пацану просто не повезло.
        К компании старших надо подходить с конкретными предложениями, иначе будешь в их банде на последних ролях. А в банду хотелось. И Сашка придумал, что он совершит для своей цели.
        Пришедшую на ум мысль он рассмотрел со всех сторон и решительно направился к группе старшеклассников, сидящих на лавочке и поплёвывающих шкорками от семечек.
      - Тебе чего Сашок? – лениво поинтересовался Лёха, считающийся заводилой этой компании.
      Сашка солидно сплюнул и объявил:
        - Я решил совершить подвиг.
        - Ты уже