Монетка

 
  Сколько стоит счастье? Сколько нужно иметь денег, чтобы сказать с полной уверенностью: «Да, теперь я совершенно счастлив»?  Один, в ответ на этот вопрос, начнёт называть какие-то длинные числа, вспоминая цену тех или иных благ, способных его осчастливить. Другой фыркнет презрительно и с видом мудреца объяснит, что всех в мире денег не хватит, чтобы укупить то мимолётное состояние, что именуется счастьем. Третий, окутавшись флёром романтической задумчивости и устремив очи в пространство, прошепчет: «Ах, счастье, счастье… Ты само по себе уже сокровище!»
  Но я на этот вопрос отвечу просто и не задумываясь: «Три копейки». То есть, конечно, не любые три копейки и не раритет какого-то там века, а три копейки одной монетой советской чеканки, образца 1961 года. Но это, пожалуй, ещё не всё. Необходимо соблюсти целый ряд почти ритуальных условий…
  Монетка непременно должна быть горячей. Она должна быть нагрета в ладони до такого состояния, что кажется будто, урони её на тротуар, и на асфальте (и без того мягком от полуденного июльского солнца) останется её чёткий оттиск, словно от ложечки, вынутой из горячего чая и приложенной к куску сливочного масла. Крепко зажав эту монетку в кулаке, засунутом для верности в карман, бежать вприпрыжку по улице, несмотря на изнуряющую жару, щурясь от солнечных лучей, просеянных сквозь кроны тополей, и чувствовать как в пересохшем рту, откуда ни возьмись, копится слюна. Бежать, чтобы резко затормозить перед странным, с точки зрения современного человека, сооружением, покрытом облупленной местами краской и хромированной окантовкой, с блестящей на солнце надписью «Газвода».  Затем, в нише на передней стенке агрегата, нажать на донце, опрокинутого в специальное отверстие, гранёного стакана и наблюдать некоторое время, как внутри этого простого стеклянного сосуда возникает омывающий его стенки фонтанчик воды, и, наконец, вынув стакан, подставить его под еле виднеющийся в той же нише металлический рожок. Всё. Можно приступать к следующему действию!
  Тщательно потереть (мало ли чего!) ставшую липкой от вспотевшей ладони монетку о рубашку и  непременно привстав на цыпочки так, что пятки (что неизбежно) выскользывают из стоптанных запятников сандалет (Голос мамы утром вдогонку: «Ну, когда же ты, наконец, приучишься расстёгивать сандалии, а не пихать в них ноги на ходу!») опустить драгоценную монетку в узкую прорезь и слушать с благоговением, как внутри металлического корпуса автомата что-то лязгает, щёлкает, гудит и шипит… И вот, с особенным, трудно передаваемым фырканьем из металлического рожка в стакан обрушивается столб бурлящей, искрящейся, пенящейся (и бог знает ещё какой, но такой вожделенной!) жидкости, вызывающей своим движением в замкнутом пространстве стакана, ассоциации с чем-то (то ли смерч, то ли циклон, то ли торнадо) виденным однажды в телепередаче «Клуб кинопутешествий» с неизменным её ведущим Юрием Сенкевичем. Дождавшись, когда золотистая жидкость, вспенившись, начнёт переливаться через край, а чудесный аппарат смолкнет, двумя руками (Не расплескать бы ни единой драгоценной капли!) поднести стакан к, пересохшим в ожидании, губам и сделать самый первый, огромный глоток, ощущая во рту что-то сравнимое разве что с атомным взрывом, ударяющее в нос, вонзающееся в горло миллиардом приятных иголочек и обволакивающее язык непередаваемым сладчайшим вкусом… А после пить неспешно, наслаждаясь каждым глоточком, каждой капелькой… Вот оно, счастье! Даже не смотря на подоспевших к автомату отдувающихся и обмахивающихся, кто газетой, кто платочком, прохожих («Мальчик, ну сколько можно уже ждать!.. Освободи стакан, наконец!.. Ты же здесь не один!..»).
  А чуть позже, уже не торопясь, шагать по тротуару, облизывая липкие и сладкие от перелившейся за край стакана газировки, пальцы (ох, видела бы мама!) и заново переживать мгновение ни с чем несравнимого счастья, приобретённого только что по цене одной монетки, достоинством всего в три копейки…
 Не так давно, сын поднял с пола, невесть из каких вещей выпавшую монету – потускневший жёлтый металлический кружочек с гербом СССР и цифрой «три»: «Папа! Это что, старинная деньга?» - «Не такая уж и старинная – я такими пользовался когда-то…» - «А она дорогая? Что на неё можно было купить?» - «Нет, сын, совсем не дорогая. Но… почти бесценная – на неё, когда я был таким же как ты сейчас, можно было купить немножко счастья…»