Давненько мне не приходилось бывать в Алма-Ате. Так она называлась в моей молодости, когда считалась столицей Казахстана. Но и после перименования смысл, заложенный в новое название, сохранился – всё тот же «Отец яблок».
Да и вообще! Многое с тех пор раскололось во всём мире, и только мои воспоминания о прошлом сохранились, будто самые свежие. Всяческих воспоминаний очень много, ведь у меня всегда была завидная память на всё, происходившее со мной и вокруг меня. Автоматически запоминались чужие и свои разговоры, мысли, запахи, цвета, вкусы, радости, обиды, прочие ощущения и события. Я и теперь помню свои чувства, возникавшие по любому даже самому незначительному поводу. Помню все всплески собственных безудержных эмоций.
Но только теперь я поняла, что моя память – это нажитые с годами сокровища. Воспоминания – хорошие они или плохие, радостные или тяжелые – все вы мне бесконечно дороги. Они – вся моя большая жизнь, биологически запечатанная в мой крохотный мозг. Грех жаловаться, память еще прочна, но однажды она, как не вертись, всё равно исчезнет вместе со мной, сделавшись никому не нужной. Так, конечно, будет! А пока я могу ее листать, как хочу. А часто вообще всплывает, кажется, и без желания, и без причины.
Вот и опять под звук объявления в огромном аэропорту Домодедово мне вспомнилась моя любимая Алма-Ата. И вдруг нахлынуло из тех лет, предстало с удивительной четкостью, в мельчайших подробностях, в которых я с тоской и одновременно с радостью сразу растворилась...
Что теперь скрывать! В 70-м году я была совсем наивной пятнадцатилетней девчонкой, однако себя считала, прямо-таки пупом Земли, хотя до получения паспорта мне ещё не хватало целого года. И всё же родители, решив наилучшим образом организовать моё шальное лето, отправили меня к бабушке в Одессу, что само по себе было чудесно и для них, и особенно для меня. Они же знали, что меня ничем нельзя так заманить, как самым прекрасным в мире Черным морем! Я всегда так считала!
И я полетела…
Подросткам разрешалось летать и без паспорта. Хватало свидетельства о рождении или ученического билета, заказываемого по необходимости в школе.
Нельзя сказать, что родители, отправляя меня одну, не волновались. Еще как волновались! Отец для подстраховки даже нашел кого-то из попутчиков (приятную семейную пару), которых попросил присмотреть за мной, словно за малым ребенком.
И это были все родительские предосторожности, если не считать бесконечных наставлений: «не заплывай, не задерживайся вечером, не транжирь деньги, слушайся бабушку во всём и тому подобное»!
В общем-то, на моем воздушном пути ничего страшного не предполагалось. Потенциальной опасностью считалась лишь транзитная посадка в Минеральных Водах. Мало ли что там? Но и на этот счет родители меня строго-настрого проинструктировали: «Помни номер своего рейса; держись этих людей, не отходи никуда, не разевай рот; слушай объявления о начале регистрации и посадки; с незнакомыми в контакт не входи; документы, деньги и билет из рук не выпускай; в Одессе не забудь получить свои вещи, они будут не в самолете, и талон на них не потеряй!» И многое иное, что я стократно от них слышала одним ухом, выпуская всё через другое!
В конце концов, проводы в аэропорту закончились, и я, лишь в тот миг и осознав, что улетаю от родителей, всхлипывая, всё-таки оторвалась от плачущей мамы и под началом симпатичной стюардессы в общем потоке пассажиров устремилась к красивому белому самолету с четырьмя совсем крохотными движками на хвосте.
Посадочная суета и размещение согласно номерам билетов, неприятный запах лизола, всегда присутствующий в самолетах Ильюшина, традиционные конфетки «В полёт» перед взлетом – всё это очень скоро перестроило меня на другую волну.
И я, наконец, поверила, что впереди меня ждёт настоящее лето! Ждёт настоящее море! Моё море! И я заранее пришла в восторг от счастья, замаячившего в нескольких часах полёта!
Я не ошиблась! Счастье было! И мои лучшие надежды на прекрасное лето оправдались с избытком. Всё прошло прекрасно!
Но ведь всему когда-то приходит конец. Закончилось и для меня здешнее лето. Распрощавшись со всеми, особенно тепло я поцеловала свою любимую бабушку, которая только и твердила мне сквозь тщетно сдерживаемые слезы: «Свидимся ли еще, внученька, родненькая моя? Дай-то тебе бог счастья!», и направилась к самолету.
Скоро мой Ил-62, самый лучший самолёт, как заверил меня папа, обязанный аккуратно доставить меня в Алма-Ату, присел на некоторое время в «Минводах».
Теперь «ответственных» за меня не назначили, но я и без них казалась себе достаточно опытной. По мере приближения к дому в моей душе бурлило радостное возбуждение, взбаламученное предстоящей встречей с родителями, их распросами и моими рассказами. Я вдруг по обоим соскучилась так, что и сил не осталось! Но всего три часа полета, и я окажусь в родных объятиях.
Но то намечалось лишь впереди, а пока, после мягкой посадки в Минводах и в соответствии с незыблемыми правилами Аэрофлота все пассажиры послушно покинули самолет. Местные сразу ринулись за багажом, чтобы поскорее умчаться домой, а транзитным, в том числе и мне, надлежало сполчаса слоняться по аэровокзалу, заглядывая от нечего делать в каждый киоск с газетами и журналами, вычитывать расписание во всю стену, правила поведения в аэропорту и прочую ерунду. В общем все ждали приглашения на посадку в самолет, ставший своим и обещавший за три часа доставить нас в Алма-Ату. Для этого следовало дождаться нужного объявления по местному радио.
Объявляли всегда что-то нужное очень приятным женским голосом: «Внимание, у второй стойки начинается (продолжается, заканчивается) регистрация пассажиров на рейс 5058, следующий по маршруту «Одесса-Минводы-Алма-Ата». Повторяю…»
Я знала, что чуть погодя, уже знакомая нам стюардесса пригласит транзитных пассажиров под своё крылышко и без ненужной регистрации проведет прямо в самолет. Все займут прежние места, на которых уходя оставили свои мелкие вещички. А новые пассажиры зайдут в самолёт только после нас и рассядутся по свободным местам.
В общем, мне всё было знакомо и понятно. Хорошо бы ещё не мучила духота плохо проветриваемого здания, которое тогда еще и ремонтировалось, насыщая и без того горячий воздух испарениями краски. Изнывая от духоты и дурного запаха, я вышла на улицу, понимая, что и там услышу приглашение на посадку. Ничего страшного в моём порыве не предполагалось, поскольку все объявления всегда достаточно громко дублировались вблизи аэровокзала, и в кафе по соседству, и в ресторане, и даже в туалетах… Трудно было где-то не услышать.
Легко или трудно, это и не столь важно, ибо произошло и самое ужасное и самое невозможное! Я всё-таки прозевала своё объявление! К тому же, еще и неоднократное! И объявление на регистрацию, и объявление на посадку! Прозевала и начало этих процедур и их завершение!
Уже потом работники аэропорта внушили мне, видимо, для самооправдания, будто я, бестолковое дитя, чрезмерно увлеклась запахом петуний на клумбах перед аэровокзалом и... Понятное дело! Что-то же им оставалось придумывать в своё оправдание, если вовремя не усадили ребёнка в его самолёт! Только я тех петуний даже не видела! Зато меня основательно тошнило от испарений масляной краски. А почему они не предположили, будто меня на короткое время похищали инопланетяне? Ведь в те годы, если судить по частоте разговоров об этих странных существах, они буквально кишели повсюду. Может, и впрямь они меня похищали…
А может, хотелось съехидничать мне, из-за тех инопланетян и посадка в мой самолет началась раньше обещанных экипажем тридцати минут? И уж чересчур скоропалительно та посадка завершилась. Тоже из-за них?
Скажете мне, что всё это мелочи? Теперь и я с вами согласна!
Скажете, будто это невероятно? Ну, да!
Конечно же, невероятно! Особенно если учесть, что в нашем дорогом Аэрофлоте, в самой крупной пассажирской авиакомпании мира, самые невероятные события случались достаточно часто! Вот и мой самолет, улетевший от меня досрочно, поплнил перечень невероятных событий!
Впрочем, вполне возможно и даже более всего вероятно, что тот рейс, всего-то навсего, по каким-то внутренним производственным причинам понадобилось выпроводить из Минвод чуть раньше, например, чтобы принять очередной рейс, сильно запаздывающий! Такое у них бывает! И для этого все работники так постарались, что в своей рабочей суете меня слегка забыли!
Теперь-то я понимаю, что с тем злополучным рейсом Аэрофлот действительно оказался не в ударе! Ещё бы! Обычно бортпроводницы тщательно пересчитывают пассажиров. Они делают это до посадки в самолёт, еще раз - при регистрации в здании аэропорта, потом на борту, и дополнительно считают уже не самих пассажиров, а зарегистрированные корешки их билетов. Потом подсчитывают уже свободные места. Баланс должен сходиться!
В случае любых расхождений бортпроводницы дотошно докапывались до причины несовпадения. Ведь всякое случалось! Кто-то, зарегистрировавшись, вдруг не являлся на посадку. Кто-то, зазевавшись, уходил за другой стюардессой к чужому самолету. Случались и лишние пассажиры. В таких случаях хлопоты бортпроводниц всегда заканчивались беспрекословным извлечением багажа пассажира, отсутствующего в самолете, независимо от времени, на которое приходилось задерживать рейс. И вопрос был даже не в том, чтобы сохранить чей-то багаж и вернуть его владельцу. Куда хуже, если в самолете окажется взрывное устройство или еще нечто опасное, оставленное тем, кто опоздал на посадку. Такое тоже бывало.
И всё же мой самолет, несмотря даже на столь строгие правила и опыт, сумел улететь без меня, увозя в Алма-Ату мой чемоданчик. Между прочим, с привязанным к его ручке багажным ярлыком. И, надо добавить, что улетевшим без меня пассажирам очень крупно повезло! А если бы я действительно оставила в чемоданчике маленькую бомбочку, которую не выявил никакой контроль!
Не повезло тогда лишь мне! Без денег и без вещей, никому там ненужная, я осталась в аэропорту чужого города, в котором не знала, на кого мне можно опереться! Я почувствовала себя чудовищно беспомощной и беззащитной. Я почти пропала! Случилось то, о чем меня родители и предупреждали!
И всё же, сто раз содрогнувшись от свершившегося, я сбивчиво изложила всё-всё аэропортовскому милиционеру, своим видом вызвавшему у меня безусловное доверие. Он всерьез озаботился моей бедой и чуть ли не за руку отвел к начальнику смены аэропорта.
Для начальника смены, озабоченного своими делами, подобные происшествия редкостью не являлись – пассажиры часто опаздывали, и разбираться с ними он умел. Но теперь перед ним оказалась не обычная пассажирка, а транзитная, что уже не оставляло никаких сомнений в недоработке авиакомпании, значит, и его собственной, в недоработке начальника смены. Но и это еще не всё! Пассажирка, и это самое неприятное, оказалась ребенком!
Начальник смены хорошо понимал, что в Алма-Ате, пока самолет находится в воздухе, всё будет тихо. Но лишь
