Лругой-10. Практикант

ну ты... ты похабник!

- Согласен. Можешь заехать. Моя рожа это переживёт А стыд - не дым, глаза не выест. Тебе пацана не жалко? Он же великомученик. А ты сестра милосердия или кто?

- Я медицинская сестра!

- Ото и плохо. Слушай, если не получится, я тебе вот такой торт принесу. Не вру, честное пионерское!

- А если получится?

- Тогда два. Лады?

- Ну, ты и бесстыдник. Пошли!

- Расстегни верхнюю пуговицу.

Юра уже почти успокоился, цвет лица вернулся. Хотя он всё равно ужасно бледный.

- А вот и мы! Давай лапу. Михал Михалыч, ну Вы-то чего стоите? Вот вам стул.

Теперь стула возле кровати нет, и Ниночке приходится работать не сидя, а сильно наклонившись. Даже с моей позиции отрывается пейзаж весьма милый, а с Юркиного ракурса вид должен быть просто фантастическим.

Задираю рукав Юркиной пижамы гораздо выше, чем надо, и Нина начинает подготовку к инъекции, нежно поглаживая, похлопывая и поворачивая руку и так, и сяк. Так сказать, присматривается, куда колоть. Когда она наложила жгутик, Юра напрягся и уставился на место предстоящей экзекуции. Я наклонился к самому его уху, шепнул:

- Не туда смотришь, чудак.

- А куда ?

Я показал взглядом. Юра послушался и посмотрел. Глаза у него мигом округлились, как у кота на сало. Он полностью переключился на созерцание невиданных красот и слегка запыхтел. А Нина не переставала ухаживать за его рукой ниже жгута. На секунду она отвлеклась и взглянула на Юркину физиономию. Есть контакт! Заалела, аки роза на заре. И "перси красавицы мерно завзымались". А что там с рукой? Ну, если в ТАКОЕ не попасть! Я слегка подтолкнул сестричку: работай. Юра только чуть вздрогнул. Нина аккуратно зафиксировала иглу и выпрямилась.

- Закрепи ещё полоской чуть ниже, (на ухо: ниже наклонись!) и пошли. У нас ,кроме него, другой работы до чёрта.

- Э, а капельница? - жалобный такой голос.

- Ты на свою руку посмотри и не сильно ею орудуй. Левой обойдёшься.

Я оглянулся на Михаила Михайловича. Он кусал губу, из последних сил сдерживая смех. Выдавил из себя: "Зайди ко мне." Деревянным шагом вышел из палаты и уже там, в коридоре, оглушительно расхохотался. Юрины соседи по палате тоже словили свою порцию кайфа. Ай да Марик, ай да сукин сын!

- Ну, жива осталась? Умничка! Сработала на отлично! Завтра два торта, как обещал. Ты будешь в вечернюю смену?

- Да ладно тебе. Ещё и при профессоре. Я сроду не подозревала...

- О могучей силе женских чар? Теперь знаешь. Ты какие торты любишь: бисквитные или песочные?

- Да брось ты! Со своими тортами. Неужели нельзя иначе было?

- Я вру только по пятницам. Сегодня среда. Сама не съешь, с девчонками поделишься. А с Юрой дальше постарайся только так. У него нет желания жить. У него в башке одно: отмучиться. Он почти в депрессии, если не уже. Таблетки специальные есть, но от них куча других неприятностей. А с его кишками... ооох. И работать они начинают недели, дай бог, с третьей. Нет этого времени у него. Его вытянуть надо. Он уже на тот свет наладился. Хоть голыми перед ним пляшите, но парень должен захотеть жить!


- Я здесь, Михал Михалыч.

- Вижу. Садись. Собственно, зачем я тебя звал... Ты на четвертом курсе имеешь право работать медбратом. Маргарита Львовна говорила, что тебе учёба дается легко. Ну, так подработай. Я тебе удобный график сделаю, не обижу. Деньги тебе не особо... я понимаю. Но опыт, профессиональный стаж...

- Михал Михалыч, спасибо большое! Но я уже давно работаю. Мне нравится сладкая жизнь.

- Да? Интересно. И где ж ты себе на неё зарабатываешь?

- В профилактории химкомбината.

- И как это...

- Помогли.

- Ясно. Ладно, коли так. Да, кстати. Там у вас какой-то массажист работает. Я прямо чудеса слышал. Он, вроде как экстрасенс. Принимает только работников комбината. Ну, это понятно, за проходной. Но и там к нему очередь на два месяца. Или по блату. Есть там одна. Чернякова или Черникова. Выскочка, из лаборанток - в директора! Говорят, необыкновенно красивая, б. Понятно, через какое место... Ты там что-нибудь знаешь?

- Знаю. Всё правильно. Только не из лаборанток, а из заведующей главной экспериментальной лабораторией. Это, примерно, как начальник цеха. И "через какое место" - это через голову. Красный диплом "Химтеха" со средним баллом "пять". Дипломную работу зачли за кандидатскую. Только канд-минимум досдала. Два языка: немецкий и английский - свободно. Этот её завод - вернее, технологическую линию - пол-года принимала и осваивала в ФРГ. Там сделала несколько изобретений. По её предложению немцы ввели изменения в конструкцию установки. И да, она очень красивая женщина. Правда, как администратор она... Как Вам сказать? Коллектив на неё только что не молится. В отделе кадров список - кто хочет к ней перейти. Там такие интриги!

- Ты откуда такие подробности знаешь?

- Так это же тётя Оля - мамина подруга. Я с ней знаком с тех пор, когда пешком под стол ходил. Если она за кого-то просит, как я могу ей отказать? Остаюсь после смены.

Он поперхнулся, побагровел. Ничего, это ему не опасно. Отдышался малость? Продолжим.

- Скажите, профессор, почему это всегда так: если женщина - красивая, то она непременно: или дура набитая, или шлюха? Или то и другое вместе? Откуда это? Атавизм? Нет, древние обожествляли красоту. Ладно, можно ещё понять женскую зависть. Но мужчина - как? Чему мужчине завидовать? Или это комплекс неполноценности наружу лезет?

Я молчал и внимательно читал его. Наблюдал за тяжёлой работой, которую он производил внутри себя. Не слишком я его жестоко? Не в обиде дело. Оля про этот разговор никогда не узнает. Это ему самому нужно. У него власть над людьми. Не ахти какой генерал, но всё же...

- Ну, Марк, спасибо. Проучил. Век помнить буду. Храбрый какой. Надо же! Ладно, ладно. Молчи. Ты всё сказал. Так, значит, к тебе на приём можно попасть только через...

- Ольгу Николаевну. Если она попросит.

- Ясно. Ладно, ты иди. Делай, всё, что умеешь. Я разрешил.

- Михал Михалыч, я к Вам всё равно после каникул приду - на факультетскую терапию. Вам же зачёты буду сдавать, и экзамен.

- Ага, тебя завалишь! - Он вдруг улыбнулся. Хорошо улыбнулся. Ноль диссонанса между лицом и сигналами тела. - Иди уж, любитель сладкой жизни!

- Иду. Михал Михалыч, знаете, какую поговорку привезла тётя Оля из Германии?

- Ну?

- Arbeit macht das Leben süß.

Он медленно перевёл:

- Работа делает жизнь сладкой.... Ступай и наслаждайся..., ласковая сила.