На балу

как будет.
Наташа обняла маму:
– Понимаешь, мамочка, мне кажется сердце само подскажет, как поступить. Но пока оно молчит, а это что-то, да значит.

                                                                                                      ***

                       Хлюстов заявился рано утром. Саша встретил его без трости. Хлюстов, удивлённый, медленно подошёл к столу. На бумаге, которую он принёс, стояла Сашина подпись. Хлюстов широко улыбнулся:
– Я знал что вы, Дворжецкий, рассудительный человек. Решались вы довольно долго, но теперь я понимаю, это было необходимо. Я заеду за вами в обед и отвезу вас на новое место жительства. Негоже офицеру доблестного паши жить в таком убожестве.
Во время этой тирады Саша молчал, с трудом сдерживая желание набить эту самодовольную морду. Но в данном случае цель оправдывала средства, и он сдержался.
Хлюстов сказал, что вернётся за Сашей в обед. Так и случилось. Он вернулся, привезя с собой новенькую форму.
– Переодевайтесь, я подожду на улице.
Они поехали в центр Тавриза. Одноэтажный домик, выглядевший вполне прилично, стал новым прибежищем Дворжецкого.
– Обживайтесь, – сказал Хлюстов,– я утром за вами заеду. Поедем знакомиться с полком.
На следующий день они прибыли в расположение полка Бехадыран. Саша узнал, что это элитный полк, составленный из русских перебежчиков. Его история начиналась ещё с Афганской войны. Паша Аббас-мирза действительно ценил этот полк за умение воевать. Но Дворжецкому было наплевать на все эти подробности. Для него все эти люди были изменниками и предателями.
Хлюстов дал ему три дня на всю рутину, которая сопутствует военнослужащему, прибывшему на новое место службы. Уходя, он добавил, что в связи с тяжёлым положением персидских войск, все, кто находится здесь, через три дня должны выйти из Тавриза, для воссоединения с основными силами полка.
Хлюстов оставил Сашу в покое. Они изредка встречались, и тот приветливо махал Дворжецкому рукой. Саша отвечал, дабы не навлечь на себя подозрений. Карта Тавриза и окрестностей висела в канцелярии полка. Саша увидел её только один раз, но сразу понял – путь домой возможен только через Каспийское море, но до него надо было ещё добраться.
В этот же день, вечером, Саша приехал туда, где жил раньше. Он прошёл мимо своего дома и спустился вниз по улице. Здесь он и нашёл Малика. Тот, увидев недавнего знакомого в новенькой офицерской форме, в нерешительности замер на месте. Саша, не теряя времени, как мог понятней, всё выложил удивлённому Малику. В конце концов, тот кивнул и сказал, что он уходит завтра, рано утром.
                   Саша примчался к дому Малика затемно. Обоз был готов. Саша нырнул в одну из повозок и Малик тщательно накрыл его рогожей. Саша даже не знал, в какую сторону двинется Малик, но точно знал, что в сторону, противоположную военным действиям. А искать Дворжецкого (а это неизбежно) будут именно там. Значит, он выиграет время. Сейчас главным было незаметно выбраться из города. Саша не мог знать, что ровно через три месяца русские войска войдут в Тавриз. Да если бы и знал, вряд ли это удержало его на месте хотя бы минуту.
Первые несколько часов Саша, затаив дыхание, ждал окрика часовых и остановки обоза. Но ничего подобного не случилось. И когда шум города стих, он расслабился, и равномерное покачивание повозки, склонило его в сон. Он проснулся от того, что обоз остановился. Саша осторожно выглянул из-под рогожи. Подошёл Малик и жестами показал, что всё нормально. Саша выскочил из повозки. Это была какая-то деревня.
– Экзехар, – произнёс Саша, повернувшись к Малику. Это название Каспия он прочитал на карте. Удивительно, но тот сразу его понял. Он вытянул руку и пальцем показал туда, где кончалась деревня и начинались горы.
– Рус карош, – сказал Малик и многозначительно покачал головой. Они обнялись. Порой удивительно, как быстро могут сойтись два совершенно разных человека. Невзирая на религию, положение и обстоятельства. Они попрощались, и дальше Саша пошёл пешком. Дороги он не знал, солнце село, и чтобы не заблудиться, Саша решил заночевать. В горах ночью было прохладно, но мысли о возвращении, отце и любимой, казалось, грели изнутри.
                    Утром он снова вышел на дорогу, которая оказалась довольно оживлённой. То ли из-за офицерской формы, то ли по доброте душевной, местные жители не отказывали в просьбе подвезти. К вечеру он добрался до очередной деревни. Здесь было всего несколько домов, которые прилепились к подножию гор, сплошным кольцом окруживших это место. Саше нужен был проводник. Из ближайшего дома вышел мужчина, с подозрением поглядывающий на военного.
– Экзехар, – обратился к нему Дворжецкий.
Мужчина кивнул, и снова вопросительно посмотрел на Сашу.
Саша достал деньги, но мужчина отрицательно покачал головой. Потом глазами показал на Сашину форму. Саше всё было понятно, и он согласно кивнул. Мужчина ушёл в дом, и через некоторое время вернулся, неся в руках какую-то одежду. Саша переоделся. Мужчина оглядел его, и неудовлетворённо покачав головой, опять скрылся в доме. Когда он вернулся, в руках у него были кушак и шапка. Он завязал кушак у Саши на поясе и показал жестами, чтобы он надел шапку. Дворжецкий повиновался. Мужчина щёлкнул языком, видимо, оставшийся довольным Сашиным видом. Затем он жестами позвал его в дом и указал на лежанку, давая понять, что сегодня они никуда не идут.
– Саллах, – показал он на себя пальцем.
– Саша, – ответил Дворжецкий.
                    Мужчина разбудил Сашу рано утром и рукой показал на его баул. Саша не понял, что тот от него хотел. Салах взял баул и показал на узел, которым тот был завязан. Дворжецкий развязал мешок. Салах по-хозяйски заглянул внутрь и удовлетворённо кивнул, показав, что мешок можно закрыть. Видимо он убедился, что Сашу не надо будет кормить в дороге. Спустя некоторое время они вышли.
Как только они отошли от деревни, Дворжецкий, убедился в правильности своего решения о найме проводника. Всё вокруг было одинаковым. Спуск-подъём, спуск-подъём, и так весь день. Поднявшись в очередной раз Салах, шедший впереди, остановился. Вдалеке виднелась водная гладь. Саша никогда не видел Каспийского моря, но принять его за что-то другое было невозможно.
                   Расставшись с проводником, Саша вошёл в рыбачью деревню, и первым делом отправился на берег. Несколько утлых судёнышек прилепились к чахлому причалу. Дворжецкий подошёл к одному из них. Поднявшись на борт и никого не найдя, он снова спустился на пристань. День был в разгаре, когда на пристани наконец-то появился человек. Саша, укрывшийся неподалёку, чтобы не мозолить глаза, проследил, на какое судно тот поднимется. Убедившись, что это именно тот, кто ему нужен, он вышел из укрытия. Снова поднявшись на борт, он и шага не успел сделать, как наткнулся на того, кого видел на причале.
Довольно неряшливого вида человек, обутый в резиновые сапоги, оказался капитаном. От него нестерпимо несло рыбой и дешёвым табаком. Дворжецкому пришлось применить всё своё умение пользоваться жестами, чтобы объяснить этому человеку, что ему нужно. В конце концов, тот, кажется, его понял. Он привёл его в рубку. На стене висела прибрежная карта, и на ней чётко выделялся мыс, на котором было написано «Баку». Капитан ткнул пальцем чуть выше него, и что-то сказал. И как только он заговорил, Саша понял, капитан – перс. Первой мыслью было отказаться от его услуг, но кто мог дать гарантию, что капитаны остальных судов не персы. И Саша решил рискнуть. Тем временем капитан, ещё раз ткнул в карту чуть повыше Баку, а затем медленно прочертил воображаемую линию к берегу:
– Рус? –  в упор глядя на Дворжецкого, спросил он.
– Рус, – подтвердил Саша.
Взяв предложенные Сашей деньги, он указал ему на маленькую дверь позади капитанской рубки. Это была комнатка, в которой было не повернуться. Когда Саша закрывал дверь, увидел ещё двоих, поднимающихся на борт. Они чем-то были похожи на капитана. Наверное, это команда, подумал Дворжецкий и захлопнул дверь. Вскоре они отошли от берега.
Сколько он просидел в этой тесной конуре, понять было невозможно. Но вдруг дверь открылась. Это был капитан. Кивком головы, он показал идти за ним. Но как только Саша разогнулся, то сразу увидел, что рядом на волнах качается небольшое судно. Судя по тому, как его капитан свободно общался с подплывшими, это были персы.
У Дворжецкого похолодело внутри: «Неужели капитан решил его сдать?»
Но тут произошло странное. Капитан развернулся к Саше и начал на него орать. Потом с силой толкнул его на валяющиеся на палубе снасти. Снасти были усеяны крюками. Саша при падении зацепился за один из них. Рана на ноге начала кровоточить. Капитан продолжал орать, тыча пальцем то в Сашу, то в снасти. Наконец, Дворжецкий понял. Он схватил снасти и неуклюже потащил их к противоположному борту. Капитан повернулся к соседям и что-то прокричал. С соседнего судна донёсся смех. Затем они распрощались, и судно проследовало дальше. Когда непрошеные гости удалились на приличное расстояние, капитан подошёл к Дворжецкому, который сидел на злополучных снастях, и тщетно пытался зажать кровоточащую рану. Капитан покачал головой и ушёл. Через минуту он вернулся, неся в руках чистые тряпки, и протянул их Саше. Дворжецкий как мог перевязался, но кровь не унималась. Снова подошёл капитан. Он показал на берег напротив судна:
– Рус.
До берега было метров двести. Дворжецкий хорошо плавал, но в данном состоянии, преодолеть такое расстояние было непросто. Но он, не раздумывая, перевалился через борт и погрузился в прохладную воду. Обессиленно выбравшись на берег, Дворжецкий тут же потерял сознание.


                  Недалеко послышались голоса:
– Глядь Степан, никак лежит кто? Пойду, погляжу. Если что, стреляй.
Саша с трудом приподнял голову. Было темно, но он видел, что к нему кто-то идёт.
– Ребята, я свой, – прохрипел он, и снова потерял сознание.


                   Казачий разъезд, который нашёл Дворжецкого, доставил его в расположение своей части. Два дня Саша приходил в себя в местном лазарете. На третий его позвал к себе есаул. Пока Саша рассказывал ему о своих злоключениях, есаул смотрел в окно, покручивая кончики своих пышных усов.
– Эка вас помотало, – сказал он, когда Дворжецкий закончил.
В дверь постучали.
– Входи, – отозвался есаул.
Повернувшись к Дворжецкому, есаул заговорил:
– Вы, конечно, не могли знать, что тогда все егеря погибли. Лишь восьмерым из них удалось спастись. Так вот это один из восьмерых, – и он показал на вошедшего. И обращаясь уже к нему, продолжил:
– А скажи-ка милейший, не было ли тогда с вами некоего пехотного офицера?
– Был. В Шушу ему надо было. Кажись капитан.
Есаул кивнул на Дворжецкого:
– Это он?
– Давно это было, да и видел я его пару раз. Разве упомнишь.
Есаул нахмурился.
– Хотя был там один случай, когда мы выходили. Если он вспомнит?
Дворжецкий недоуменно смотрел то на одного, то на другого. И вдруг он действительно вспомнил. Когда колонна егерей начала движение, им дорогу перегородила перевернувшаяся телега кого-то из местных. Егеря, подшучивая над хозяином, быстро убрали её с дороги. Саша тут же рассказал эту историю.
Солдат расплылся в улыбке:
– Он это.