шарик от подшипника.
- От кровати сойдёт?
Он уже держал в руке только-что отвинченный шарик. Золото, а не человек!
Укрываем Игната одеялом. Я показываю ему блестящий шарик. На словесную индукцию уйдёт уйма времени. Он до сих пор меня боится и не доверяет, значит, не факт, что вообще получится. А это – надежно. Когда зрачки Игната разъехались и веки пошли вниз, я начал говорить, устанавливая раппорт и постепенно углубляя транс. Мама учила: «Если планируешь длительный сон, не спеши во время индукции и избегай категоричных формул. Работай медленно и мягко». Так я работал. Выпростал руку Игната из-под одеяла, поднял вверх и отпустил. Рука застыла в воздухе. Английскую булавку на подоконнике я заприметил давно. Раскрыл и глубоко воткнул в руку. Реакции никакой. Каталепсия и анальгезия имеют место быть. Опустил руку. Оглянулся на фельдшера. М-дасс...
-Иван Иванович, это обычный медицинский гипноз. Никогда не видели? Смотрите.
- Игнат, ты меня слышишь и можешь отвечать. Спи и отвечай. Ты чувствуешь боль?
- Нет.
- Где болит?
- Нигде.
- Правую ногу, прямую, поднимай вверх. Стоп. Где болит?
- Нигде.
- Опусти правую ногу. Подними прямую левую ногу. Стоп. Где болит?
- Нигде.
- Игнат, ты очень крепко спишь. Твоё тело легкое и мягкое, как пуховая перина. Тебе тепло и приятно. С этого момента ты меня услышишь только, когда я назову тебя по имени. Как только я скажу ещё раз «тридцать три», ты ничего не слышишь и не чувствуешь. Когда назову тебя по имени, услышишь только меня, только меня. Игнат. Тридцать три!
Уффф... Теперь самое неприятное, оно же важнейшее.
- Иван Иванович!
- Здесь, доктор.
- Иван Иванович, то что я буду делать дальше, не принято в нормальной медицине. Это будет очень необычно. Поэтому мне нужны свидетели. Вы согласны?
- Да, доктор.
- Спасибо. Ещё очень хорошо бы свидетеля – женщину. Но от ваших больше вреда. Можно кого-нибудь послать в домик в саду. Там живут девушки, с которыми я сюда пришёл. Которые были в купальниках. Пусть позовут сюда Иру или Свету. А лучше - обеих.
- Они, вроде, никуда не уходили. Собирались вас ждать. И парень, Николай, кажется.
- Вот и отлично. Позовите их. Пусть зайдут сюда, а Коля посидит у двери, с той стороны.
Обе красотки явились незамедлительно. Во всём своём самую чуть-чуть прикрытом великолепии. Иван Иванович аж крякнул и слегка заёрзал на стуле.
- То, что я сейчас буду делать, выглядит необычно, странно. Даже стыдно. Вы будете свидетелями, что я не совершал никаких безнравственных сексуальных противоправных действий. Потом напишете протокол об этом. По всем канцелярским правилам. И постараетесь забыть. По крайней мере, не рассказывать ни одной живой душе. Нигде и никогда. Только, если особо спросят. Согласны? Это просьба. Можете отказаться. Тогда я дам Игнату еще часок отдохнуть, разбужу. Вызовете перевозку. Отвезёте в район. Жив будет. Маяться спиной всю жизнь. Работать – вряд ли.
- Марк, мы согласны. Что надо делать?
- А ничего. Сидеть и тихонько болтать с Иван Иванычем, чтоб не скучать. Можно и молча сидеть. Да, когда я начну, Иван Иванович, заметьте время. Через сорок минут – не раньше - все трое громко хлопните в ладоши.
- Игнат. Игнат. Ты меня слышишь?
- Да.
- Где болит?
- Нигде.
- Игнат. Тридцать три!
Я снял с Игната одеяло. Совсем стянул трусы. Снял плавки. Бррр! Как же противно - проводить глубинную регенерацию с мужику. Но надо, Федя, надо. Лёг рядом с Игнатом, прижался, переплёлся с ним, растёкся по нему, добиваясь наибольшей площади контакта тел. Четыре максимально глубоких вдоха. Начали!
- Марик. Марик! Что с тобой? Как ты?
- Ничего, выплываю. Девчонки, дайте попить. Только чистую воду.
Я сидел на краю кровати. Сил не было. От слова совсем. Пот с меня капал на пол и тёк на кровать. Хлопнула дверь. Возник стакан с водой. Ещё. Ещё. Теперь я могу встать. Иван Иванович помог одеться. Плавки натянул. Добрая душа, спасибо. Я восстановился быстро. Попил ещё воды, подвигался и – как огурчик. Весь зелёный и в пупырышках.
- Что это было, доктор?
- Пока у этого нет единого названия. И непонятно, как это работает. Если всё прошло штатно, завтра наш страдалец сможет встать. Я с ним ещё немного поработаю, но обычно: массаж, то да сё... Есть основания для обвинения меня в вротивоправных действиях с беспомощным больным?
- Тьфу на тебя! Простите, доктор. Вы сами чуть богу душу не отдали. Страшно было смотреть. Девки, сегодня же протокол напишем, в правлении отпечатаем, печати поставим. Только вы оденьтесь хоть чуть-чуть. Не вгоняйте в грех.
- Его надо перестелить. Колю позовите, у меня сил нет.
- Сделаем.
- Раппорт надо восстановить. Игнат. Игнат. Где болит?
- Нигде.
- Через три часа проснёшься, пописаешь и снова уснёшь. Когда выспишься, просыпайся и позови жену. Она тебе поможет. Игнат. Тридцать три.
- У меня в медпункте «утка» есть. Сейчас принесу, приспособим.
- Иван Иваныч, вам цены нет.
Я уже почти пришёл в себя. Подхватил обеих прелестниц, крутанулся с ними по комнате.
- Получилось! Живём, девоньки! Ой, простите. Я ж в поту весь.
- Перетерпим. Что нужно делать, Марк?
- Отдыхать. Пока он в трансе, я его оставить не могу. Опасно. Вы дома оденьтесь и с Иван Иванычем - в контору. Он умница, правильно всё напишет. Вы подпишете, и один экземпляр заберёте для меня. Это моя защита от неприятностей. А то бывало с людьми... Вечером приду в гости. И мою сумку прихватите. Там мама всякой еды насовала.
Через три часа я я уже в присутствии жены и ещё каких-то родственников тщательно просканировал спокойно спящего естественным сном Игната. Он слегка ворочался во сне, пытался натянуть одеяло. Запущенная мной регенерация шла полным ходом. Оставив наиподробнейшие инструкции, поскакал к ребятам.
Узрев мою довольную рожу, девчонки повисли у меня на шее. Колин бас:
- Не сожрите всё! Мне оставьте!
- Марк, ты кто? Колдун, шаман? Во, экстрасенс?!
- Считайте – народный умелец. Я вправду простой студент.
- Видали мы тебя, простого! Ври умнее.
- С этого момента – стоп! Ребята, я серьёзен как прозектор. То, что вы видели, постарайтесь забыть. Девочки, понимаю, что Коле вы уже всё рассказали. Ладно. Больше никому. Богом и дьяволом умоляю. Я очень рискую, очень. Второкурсник не имеет права лечить. Тем более, такую травму и таким способом. Когда я услышал, как он орёт, у меня резьбу снесло. Нельзя мне в такие дел влезать, нельзя! Но иногда на меня находит. Сигнал беды. Ну, как вам объяснить?!
- Никак.
Коля говорил медленно и увесисто.
- Ты не такой, как все. Иногда. Всегда – ты свой в доску, мировой мужик, дружище. Я всю жизнь буду гордиться, что дружу с тобой. Но это будет потом. А сейчас ты наш, свой. Мы тебя любим. Я – по-своему. Девочки...гораздо интереснее. Ну, это скоро. Но мы тебя не держим за супермена. Не надейся. Мы всё забыли и помним только, что ты здорово плаваешь и ещё лучше трахаешься. Вот так и продолжим. Ирка, наливай!
- Спасибо, ребята. Спасибо... Простите, счас заплачу...
- Хрен с два! Жрать будешь! Мы тут сидим, тебя ждём, голодные. Пока ты там упражнялся.
- Меня родичи Игната закормили. Но я и с вами буду.
- Вот и давай. Набирай силу.
Я протёр глаза и наконец-то толком огляделся. На Ире было что-то белое, миниатюрное, которое не скрывало её острые крепкие груди, а скорее хорошо подчёркивало их. Что было внизу – скрывалось под столом. А на Светланке был опять то же телесного цвета Ирино бельё.
- Кто тебе рассказал, что ты в этом... слов моих нет!
- Снять?
- Не сразу.
Я приспустил ей бретельку, запустил руку в лифчик и стянул его с левой груди.
- Вот так и будешь сидеть.
- Буду!
- Ой, надо завесить окно! В любой момент мне могут постучать.
- Ага, они уверены, что у нас тут комсомольское собрание.
Света пошла к окну и задернула белую занавеску. Вернулась и уселась мне на колени.
- Так тебе будет лучше видно.
Некоторое время мы молча уписывали мамину и прочую стряпню. Потом мы стали целоваться и я освободил вторую Светочкину грудь. Она ничуть не возражала. От моих ласк её сосочки торчали как тёмно-розовые острые пики. Коля таращился на нас круглыми серыми плошками. Света хохотнула.
- Коленька, ты что, не видишь, как Ирочке жарко?
Коля, наконец, опомнился, а Ира ответила подруге таким благодарным взглядом... На этот раз он справился безукоризненно. Следуя моему примеру, он сначала добыл одну Иришкину грудь, потом вторую. Её шикарные конусы радостно запрыгали на свободе. Но Коля пошёл дальше нас. Он перетащил девушку к себе на колени и через пару минут её ноги взлетели над столом и с них бабочкой вспорхнули и исчезли белые трусики. Она попыталась встать, но Коля держал крепко. Он просто млел от отчаянно сопротивляющейся, хохочущей голенькой прелести.
За ночь нас никто не потревожил. Зато утром встал вопрос: надо проверить, как дела у Игната. А как? В смысле в чём туда идти? Если вчера мой минимальный костюм оправдывался нестерпимой срочностью, то сегодня? Я мог сбегать домой и пристойно одеться. Туда и обратно бегом – это минут сорок пять. Вряд ли что стрясется за это время. Но от одной мысли об объяснениях с родителями хотелось упасть в обморок и не вставать вовеки. Я им никогда не врал. Промолчать – другое дело.
Решение нашла Светлана.
- Тебе надо осмотреть больного не позже десяти. Ты проспал и у тебя нет времени сходить домой одеться. Он там все видели, в каком состоянии ты оттуда выполз. А я пойду с тобой. Только платье надену.
Дверь открыла Игнатова жена.
- Галина Федоровна, простите. Проспал. Не успеваю пойти и одеться пристойно. А с Игнатом надо начать работу не позже десяти...
- Марк спал со мной. И я не дала его разбудить раньше. Вы же видели, он сам был чуть живой.
- А ты его неплохо воскресила. Проходите уж. Там и фельдшер давно дожидается.
Света взглянула на меня с тревогой.
- Всё в порядке. Даже лучше, чем в порядке! Идём.
Игнат полусидел в кровати, обложенный подушками и что-то с аппетитом уплетал из расписной глиняной миски. В комнате присутствовал и Иван Иванович. Вид у него был до предела растерянный. На меня он уставился, как на пришельца из другой галактики.
- Доброго вам утра, люди добрые! Приятного аппетита, Игнат Петрович! Как спалось? Где болит? Простите, бога ради, мой дурацкий вид. Прибежал вчера к Вам прямо с пляжа, а потом ночевал здесь. Боялся далеко отходить. Вы кушайте, я подожду. Вам сейчас надо много есть.
- Это Вы тот доктор? Ничего не помню. Не болит ничего, а мне вставать не дают. С чего это?
- Вот это, Иван Иванович, называется постгипнотическая амнезия. Во всех учебниках описана.
- Но так не бывает! Я в чудеса не верю, а уж насмотрелся за свою жизнь... Или я с ума сошёл или... Марк ... ммм...
- Борисович. Но лучше просто Марк. Я вам во внуки гожусь.
- Дай боже каждому такого внука. Но так же не бывает!
- Иван Иваныч, успокойтесь. Если что-то есть, то бывает. Просто не всё ещё описано в учебниках. И непонятного на сто жизней хватит. Кое-что из этого неописанного я умею. Только и всего. Помогите мне раздвинуть этот стол и застелить его одеялом. Игнат Петрович уже позавтракал. Можно его обследовать.
В нескольких словах я рассказал Игнату о вчерашних событиях, а тем
