просьбе Сабины я убрал руки за спину, а она «обрабатывала» меня более тонкой кистью, щекоча гениталии, а мой член готов был прорвать ставшие очень быстро тугими стринги.
Это было зрелище. Руки за спиной, ноги расставлены, похотливая физиономия и вместе с тем голое, разноцветное тело, закаменевший член готов вырваться из крошечной «авоськи». Мне казалось — ещё немного, и я взорвусь струями спермы.
Наконец Сабина отступила от меня и отошла помыть кисти. Вернувшись, она после этого быстро покрасила мне руки и ноги в оранжевый цвет, имитируя тигриную шкуру.
Окончив меня красить, мастер сказала мне пообсохнуть, и я остался стоять со слегка расставленными ногами, руками за спиной, смущенным видом и неприлично топорщившимся членом.
Сабина, сохраняя невозмутимый вид, заговорила со мной — сочувственно и немного вкрадчиво: не устал ли я, трудно ли так стоять неподвижно и прочую ерунду. При этом она смотрела не ниже пояса, а в лицо — как обычно. Это меня чуть-чуть вернуло в чувство и я поддерживал разговор, подумав о том, что она хотела, чтобы за этими разговорами мой член хоть немного успокоился.
Я продолжал сохнуть — с растопыренными ногами, расставив руки. Заметив, что краска практически высохла, Сабина занялась заключительным этапом – тонкой прорисовкой. Через 15 минут все было готово, хотя мне показалось, что прошла целая вечность.
К нам наконец пришла Инга, и принесла зеркало. Там я увидел вместо себя большого разноцветного тигра из джунглей. Эти сочетания цветов – оранжевого, черного и белого – смотрелись очень эффектно. Мое тело превратилось в чудо искусства. Было очень интересно, что из этого получится.
Зрелище собственного практически обнаженного тела в зеркале, на фоне одетых молодых женщин — опять начало возбуждать мое естество. Сабина чуть улыбнулась и стала собирать в сумку свой арсенал.
– Двадцать минут до начала выставки, – взглянула на часы Инга. – пойдем в зал.
Павильон для выставки был небольшим, но светлым, с высокими потолками. На стенах висели многочисленные картины и увеличенные фотографии в рамках, искусственные мини-деревца и растения в кадках и горшках были подсвечены разноцветными лампочками. В углах помещения стояло несколько декоративных статуй в виде птиц и зверей.
– Залезай, – Инга показала мне невысокий квадратный постамент у стенки между подсвеченной иллюминацией пальмой в кадке и стендом с фотографиями диких животных.
– Сколько мне так стоять? – спросил я, взобравшись на «подиум».
– Часа два, чуть больше, – ответствовала Инга, снова бросив взгляд на часы.
– Да уж, – брякнул я, посмотрев вниз на топорщившееся в трусах, не желающее опадать «достоинство».
– Придется потерпеть, – произнесла Инга, когда мы с ней встретились взглядами, – ты в армии служил?
– Да, – фыркнул я, вспомнив потерянные 8 месяцев, полные всякой бредятины.
– Вижу, воспоминания не очень, – заметила Инга. – вот и думай об этом все эти два часа. Писюн сразу упадет и будет нормальный вид. Если больше вопросов нет, то все, я открываю выставку.
Это было непередаваемое ощущение – стоять обнаженным, раскрашенным, да ещё посреди разнообразной публики, смотреть на свое оранжевое тело, ощущать, как краска стягивает щеки, чувствовать голой попой холодок, идущий от дверей…
Мое возбуждение хоть и заметно снизилось, но все же из-за эйфории наготы не проходило полностью.
К моему заметному облегчению, посетителей на выставке было совсем немного.
Сначала пришла небольшая группа видимо, студенток, которые рассматривали меня с интересом и немного смущенно: видимо они стеснялись обнаженного мужчины и это сковывало их эмоции. При этом девушки старались не смотреть мне ниже пояса, а задумчиво глядели в глаза. Затем пришли две женщины бальзаковского возраста, пристально изучавшие меня и как раз в районе паха. Среди посетителей встречались и мужчины; один субъект с всклокоченной рыжей шевелюрой и выпученными глазами, похожий на какого-нибудь безумного художника, резкими движениями переходил от одной картины к другой; остановившись напротив меня, он минут десять разглядывал меня как какую-нибудь неведомую зверушку, словно не веря, что я не манекен. А второй экземпляр мужского пола мне не понравился; слащавый прилизанный мужчина лет пятидесяти с длинными волосами и в шляпе хитро смотрел мне в глаза, подергивая тонкими губами. Возле меня он находился вдвое дольше рыжего, нервно потирая широкие ладони с длинными пальцами.
Запомнилась одна дама в больших очках, неопределенного возраста, в кепи и кофте; остановившись напротив, она вытащила из сумки блокнот и некоторое время тщательно что-то туда записывала, временами бросая задумчивые взгляды на меня.
«Пресса», меланхолично подумал я.
Потом еще были какие-то женщины, одни расхаживали поодиночке, другие группами, к некоторым подходила Инга и подводя к какому-либо объекту на выставке, что-то негромко лопотала им, объясняя смысл того или иного экспоната. Я уже устал стоять; переминаясь с ноги на ногу, я просто откровенно ждал, когда мероприятие закончится.
Наконец время выставки истекло и последний посетитель покинул павильон. Тогда Инга закрыла на ключ входные двери и подошла ко мне.
– Все, ты отмучился, – с улыбкой сказала она. – слезай.
Я устало сошел с постамента и мы вместе с Ингой прошли по коридору в мастерскую, где меня красили. Сабины уже и след простыл.
– Теперь можешь больше не сдерживаться, – она погладила мое оранжево-черно-белый мешок плавок.
Я тут же парой движений сбросил миниатюрный «намордничек» со своего «зверя» и мой писюн стал потихоньку набирать силу, превращаясь в упругую дубинку.
− За мной! – увидев эту пикантную метаморфозу, произнесла Инга, поманив рукой.
Мы прошли из мастерской в маленькую комнатушку, где было окно, но из мебели только старомодная тахта с покрывалом и магнитофон на тумбочке. Инга, закрыв дверь и сняв туфли, включила негромкую обволакивающую музыку и неожиданно одним жестом сдернула с себя свой воздушно-невесомый зеленый балахон и осталась только в узеньких трусиках, даже без лифчика. Еще одно движение рук вверх – и соломенные волосы, скрепленные в узел, упали на ее загорелые плечи и крепкую грудь.
— — Я же тебя испачкаю, − только и мог произнести я.
− Пустяки, − Инга улеглась на тахту, потянув меня за собой, − это награда для тебя за твою сегодняшнюю работу.
Я без предисловий стянул с Инги трусики и стал вонзаться в нее своей успевшей закаменеть штуковиной. Этот натиск длился достаточно долго, пока Инга кричала и стонала, лежа на спине. Я мял упругие груди начальницы с затвердевшими сосками и улегшись набок, продолжал пропахивать вагину Инги. Женщина командовала мне ускорить темп и я возбужденно дыша, втыкал свой член в вагину Инги снова и снова. Когда я вытащил свой стояк из женщины, перепачканная краской Инга стала сосать мою сардельку, периодически облизывая головку и ствол. Я тем временем массировал вульву женщины, иногда 1-2 пальцами разминая ей попку. Теперь Инга залезла на меня сверху и ее спелые груди соприкасались с моими сосками. Я, придерживая ее за ягодицы, продолжал пальцем хулиганить в ее анусе, вызывая стоны начальницы. Я шлепал Ингу по крепкой попке, а она осыпала меня поцелуями. Снова соскочив с моей палки, женщина продолжила сосать мой член, стремясь заглотить его по самые яйца. Сплюнув на головку для лучшей дрочки, она продолжала наяривать мне член, пока я не схватил ее за плечи и не посадил на свой стоявший колом писюн спиной к себе. Постучав головкой пениса по гладко выбритому лобку, я вошел в Ингу и мы устроили новую серию скачек с охами и ахами, где мой член работал как отбойный молоток. Инга, упершись в покрывало, соскочила с моего члена и стала яростно дрочить себе вульву, которая была уже влажной.
− Хочешь сменить позицию? – выдохнул я.
− Можем… – простонала она.
− Может попробуем… – я сделал паузу, − в попочку?
− В попочку?
− Ага…
− Пальчиком… или… – она увидела мою развратную рожу, − писюном?
− Да…
− Тогда нам нужна смазочка, − лукаво улыбнулась Инга, − я сейчас…
Она перевернулась и не слезая с тахты, дотянулась до тумбочки и достала оттуда тюбик с детским кремом. Подвалив назад, Инга свинтив колпачок, выдавила себе прямо в попку изрядное количество белесой пахнущей клубникой субстанции и затем попросила меня размазать еще немного крема вокруг ее дырочки. После этого, сбросив тюбик на пол и повернувшись на бок, она томно произнесла:
− Макс, иди сюда.
Пристроившись сзади, я довольно легко пропихнул свою штуковину в задний проход женщины. Затем я стал неторопливо совершать фрикции, пока Инга, постанывая, массировала вульву. Я, навалившись на Ингу сверху, продолжал пропихивать свой член все глубже в попку партнерши, которая продолжала теребить себе клитор и «киску». Оранжевые и черные цвета на наших телах уже смешались с белого цвета подтеками, когда я просьбе Инги вновь стал долбить своим отбойным молотком ее письку. Мы приближались к финалу и за какие-то мгновения до кульминации я выскочил из совершенно уже мокрой Инги и оросил ее живот и груди потоками густой бежевой спермы, попав заключительным залпом ей на лицо. Уставшие, но счастливые, мы слились в страстном эротичном поцелуе.
Некоторое время отдохнув, мы потопали в душ, где с шутками и смехом избавлялись от «пожара в джунглях» на своих телах. Инга развязно прижалась ко мне и нежно помыла как следует мое «хозяйство» от следов бурной любви. Вытершись, она голяком прошла в мастерскую, где приготовила мне крепкого чаю, а затем отпустила домой, сказав, что она все приберет сама.
Отправляя через несколько дней Ингу в Финляндию, в газетном киоске в аэропорту я увидел репортаж о нашей выставке в одной желтой газетенке. Даже была опубликована моя фотография, сделанная в профиль, с вульгарно выпирающими причиндалами. Причем газетная рубрика называлась не «Культура» или еще как-нибудь, а «В мире животных». Неужели я до такой степени в тот момент вжился в образ?
