Иван и Марина Бегство в Калугу

уследил. Сбежала она, с твоими казаками сбежала. Одна только свита её осталась. Пан головой ручался, что из лагеря ни одна живая душа не выйдет.
    В голосе Ружинского закипала злоба, Заруцкий был спокоен.
    - Казаки люди вольные, - сказал он. - Как их удержишь? Несколько дней назад две тысячи казаков решили уйти к вашему королю. Я просил тебя, пан Ружинский, остановить их и вернуть в лагерь. А пан их всех порубил. И теперь казаки меня спрашивают: если я их атаман, то почему голова князя Ружинского ещё у него на плечах?
    - Ты, пан полковник, мне угрожаешь?
    - Я думаю, что не надо ссориться, - повысил голос Заруцкий, а потом спокойнее, - а решить, как быть дальше. В Тушине оставаться нет смысла. Надо идти к вашему королю. Если он подтвердит всё то, что пожаловал нам царик, то остаться с ним.
    - А если не подтвердит?
    - Если он тебя, князь, лишит гетманства, а меня боярства, тогда и подумаем, как дальше жить будем.
    Ружинский задумался.
    - Я с тобой согласен, пан полковник, - наконец сказал он, - уводим хоругви под Смоленск к королю Сигизмунду. Как думает пан Скаржинский?
    - Что скажет панство, наше товарищество. А я сам думаю, что надо уходить.
   

***

    Кавалькада Марины Мнишек ехала не спеша, с осторожностью. В Дмитров прибыли на третий день, 26 февраля.
    Староста усвятский, королевский полковник пан Ян Пётр Сапега принял царицу ласково, но без восторга. Оно и понятно: Сапегу преследуют воинские неудачи. Гонит его молодой воевода царя Василия боярин Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Сапега вынужден был уйти из-под стен Троицка-Сергиева монастыря и вот Скопин подошёл к Дмитрову. В деревне Жестылёво построил острожек и оттуда нападает на польские войска. И по научению дьявола поставил свою пехоту на лыжи. Зима выдалась снежной и морозной и передвигаться на лыжах сподручнее чем верхом. От Жестылёва до Дмитрова две польских мили или десять русских вёрст, для пехоты на лыжах это не расстояние. Вот они и нападают на тех пахоликов, которые ездят за продовольствием и фуражом. А вчера погибли двое товарищей из роты Сапеги: пан Яницкий и пан Жичевский. Под ними кони захромали из-за глубокого снега, а тут из леса выскочила русская пехота на лыжах и поколола панов копьями вместе с их пахоликами и слугами. Пока рота услышала крики, пока разворачивалась, пока доскакала, русских и след простыл.
    - Под твою защиту, пан полковник, - сходу сообщила Мнишек, - уповаю на рыцарство твоё и твоих товарищей. На пана Ружинского в основном лагере у меня надежды нет.
    - Рад вам оказать любую услугу, царица, - с поклоном произнёс Сапега, - но у нас тревожно – «москва» наседает.
    - Хорошо, когда враги явные. Князь Ружинский хотел отправить меня к королю. А я уже не его подданная, я – русская царица.
    Сапега поклонился, но войсковой круг решил собрать, на котором шляхта решила сообщить королю Сигизмунду, где находиться беглая русская царица.
    На следующий день Скопин-Шуйский приказал возвести острог в версте от Дмитрова и со стен города полякам было видно, как его сооружают.
    В полдень 28 февраля Сапега отправил несколько своих отрядов к острожку. Разгорелось встречное сражение, которое, впрочем, кончилась ничем, если не считать, что сапежинцы захватили языка-немца, а скопинцы вплотную подошли к городу.
    Утром Сапега приказал товариществу, чтобы приготовились к бою за снежными валами перед городом и чтоб каждая рота занимала ту позицию, которая ей определена. Товариществу это не понравилось, и оно закричало:
    - Это русские хороши в обороне, а мы, поляки, не привыкли оборонятся, мы в атаке хороши. В поле выйдем и схватимся с ними во Имя Господне!
    - В своём ли вы уме? – вскричал Сапега. – Перед нами восемь тысяч русских и ещё девятьсот наёмников-немцев. А у нас меньше четырёх сотен конных гусар. С кем вы выйдете в поле?
      - Уповаем на милость Божью и свою отвагу!
      - Этого мало, чтобы одержать победу.
      Скопинцы прервали этот спор, напав на укреплённый лагерь донских казаков, находившийся чуть в стороне от вала. Если он падёт, то русские и немцы прорвут вал, затолкают поляков в ворота и ворвутся в город.
    Пан Сапега наблюдал с городской стены за боем донских казаков и скопинцами. Русская и немецкая пехота готовилась к решительному наступу, за пехотой гарцевали всадники. Поляки за валом лениво отстреливались. Подошла Мнишек.
    - Плохо дело, царица. Если казаки не удержаться, русские и немцы нападут на вал. Их больше, вал можем не удержать. Уезжала бы ты от греха, пани Марина.
    Мнишек молча развернулась и стала быстро спускаться со стены. И вскоре Сапега с изумлением увидел её на валу среди польской пехоты.
    Заметили её и противники: Михаил Скопин-Шуйский и Якуб Понтус, воевода у немецких наёмников. Их лошади стояли рядом, и они в подзорные трубы наблюдали за начинающимся боем.
    - Смотрите, князь, там на валу в красном. Это же женщина.
    Скопин направил подзорную трубу на то место, на которое показывал Понтус.
    - Это жена расстриги Гришки Отрепьева. Я был у них на свадьбе. Как она здесь оказалась? Ну, да оно к лучшему.
    - Почему, князь?
    - У вас в Швеции волки есть?
    - Конечно.
    - Так вот, когда вожак погибает, на его место встаёт волчица и стая становиться безумной и неуправляемой, пока во главе её не станет новый вожак.
    Скопин стал давать распоряжения.
    Марина на валу размахивала саблей.
    - Что вы тут лежите, рыцари? Неужели вы не хотите помочь своим?
    - «Москва» очень густо стреляет.
    - Трусы, - бросила Марина, - я – женщина стою над вами и не боюсь. Вы же хотели драться в поле. Вперёд, поляки! Покажите изменникам польскую лихость.
    Польская пехота с рёвом бросилась на русско-немецкую. Марину еле удержали на валу слуги Сапеги.  Скопинцы медленно отступали. Поляки и не заметили, как оказались в клещах. Сапега, видя это, спешно затрубил отход. Польская пехота бросились к городу, их преследовала немецкая кавалерия. И тут из ворот вышли почти четыреста польских крылатых гусар. С криком «Иисусе!» бросились на наёмников. Немцы испугались, развернули коней, сбили русскую кавалерию и те тоже повернули вспять. Наступление скопинцев остановилось. Поляки закрылись в городе. Валы были потеряны, половина польского войска уничтожена, но донские казаки были спасены, лагерь их, правда, был разграблен и сожжён.
    Положение поляков в Дмитрове было удручающе, Сапега послал гонцов в Тушино с просьбой о помощи.
    В дом, где остановилась Мнишек явилась делегация донских казаков. Одеты пёстро, излишне дорого, бараньи шапки, шубы, крытые атласом, широкие пояса, сабли, пистолеты. Марина стояла перед казаками в польском платье, гордая и красивая.
    Атаман казаков, Федот Бабанин, смело глядя на царицу сказал:
    - Спаси Господь тебя, твоя милость. Если бы не ты, мы совсем пропали бы.
    - Я, как русская царица, обязана заботиться о своих подданных.
    - Ваша царская милость ошибается, мы, донские казаки, вольные люди и никому дань не платим. Мы служим по найму за порох и хлеб или кому сами захотим за добычу.
    - Я знаю, атаман, не правильно выразилась, я ещё не так хорошо владею русским языком. Хочу вам предложить службу, вольные люди, у меня. Если, конечно, вы, согласитесь.
    - Согласимся, ваша царская милость. Не любо нам служить Сапеги, он хоть и православный, а не наш. Донцы привыкли служить русским государям.
    - Вот и славно казаки. По европейскому обычаю, должны к ручке приложиться… Но казаки никому не кланяются.
    - Это так, царица, - улыбнулся Бабанин.

    ***
    В Тушинском лагере порядок так и не навели – не кому. Князь Роман Ружинский только развёл руками перед послами Сапеги.
    - Найдёте охотников – конечно отпущу.
    - Нам бы порох, пули, ядра.
    - Всё будет. Найдите, кто повезёт это Сапеги.
    Согласился пан ротмистр Миколай Мархоцкий. Ружинский дал пару саней, пули, порох, а Заруцкий двадцать донских казаков для сопровождения. Охотников ехать к Сапеге среди поляков нашлось двадцать человек и не все со слугами. Им говорили:
    - Да вас горстка. Панство до Дмитрова не дойдёт.
    - Всё равно пойдём, - отвечало панство. – Будь, что будет! Пойдём, даже если умереть придётся!
    Отряд Мархоцкого вышел в сумерках. Идти им предстояло двенадцать польских миль или шестьдесят русских вёрст. Мархоцкий рассчитывал к утру быть в Дмитрове.
    Страшный русский лес, почти такой же как в Польше или Литве, только страшней, ёлок больше. Темень – глубокая чёрная. На еловых лапах снег. Тишина. Снег глубокий, мороз, лошадиные морды в инеи. Ехали цепочкой след в след. В середине тяжелогружённые сани с порохом и пулями, лошади раздувают бока, тащат.
    Атаман казаков предостерегающе поднял руку, отряд образовал круг вокруг саней, приготовили к бою ружья. Из темноты леса выехали три десятка странно одетых всадников: в русских тулупах и широкополых шляпах с перьями. В такой мороз! Спросили что-то на незнакомом языке.
    - Это французы, - определил Марек Модреньский, - наёмники на русской службе. Шведы собрали все отребья в Европе.
    - Россия – богатая страна, - заметил Мархоцкий, - многие не прочь здесь поживиться.
    Французы выжидали, нападать не решались, поляков, всё-таки, больше. Обошлось без боя, французы ретировались.
    Польский отряд двинулся дальше и тут обнаружилось, что лошади, тащившие сани, выбились из сил. Донцы спешились, припрягли к саням своих коней. Это заняло время и замедлило ход, рассвет застал отряд в двух милях от Дмитрова. И тут заметили другой след: несколько десятков лыжников перевалили за бугор и уходили на юг.
    - Нас ищут, - предположил Мархоцкий.
    Стало действительно страшно. Это не три десятка конных французов, с русской пехотой на лыжах отряд бы не справился. Но, на счастье, повалил густой снег, такой, что в двух шагах ничего не было видно. Отряд буквально на ощупь добрался до реки Яхрома, пересёк её как раз напротив стен Дмитрова.

    ***
    Сапеженцы вздохнули с облегчением: порох и пули были кстати. Но сам Сапега понимал, что город всё равно не удержать. На следующий день пришёл пан Руцкий и привёл несколько сотен. Мархоцкий решил, что Сапега в лучшем положении, чем был и решил вернуться в Тушино.
    Сам Сапега о своём положении так не думал.
    - Куда пани Марина думает ехать дальше? Я покидаю Дмитров.
    - Пан пойдёт в Калугу вместе с войском, к моему мужу Дмитрию, законному государю этой земли, не так ли?
    - Мой государь – король Сигизмунд, - возразил Сапега, - и вашей милости советую ехать под Смоленск, а оттуда в Польшу к батюшке.
    - Как мне понимать совет пана? Пан хочет мной расплатиться с королём за свои неудачи?
    - Я желаю пани только добра. В России очень опасно.
    - Никогда такому не бывать, пан Сапега, чтобы для своей выгоды кто-то мог мной торговать. У меня есть три с половиной сотни донских казаков, и, если понадобиться, дам битву.
    Сапега посмотрел на неё удивлённо, пожал плечами.
    - Что же, я предупредил. Я ухожу на Волок Ламский, а пани Марине советую идти в Иосифо-Волоколамский монастырь. По моим сведениям, там хоругвь Станислава Мнишека. Дам двое саней, что привёз Мархоцкий, продовольствие и фураж на первое время.
    - Благодарю тебя, пан Сапега.
    - И всё