Тюлип

в клубе…
-Поздняк, Мира, мы расписались, и теперь эта сумасшедшая – моя жена.
Он медленно осел вдоль входной двери прямо на пол. Алекс выглянула из комнаты и сказала:
-Не тормози. Пошли, накатим шампусика за нашу счастливую семейную жизнь!
    Мирон никак не мог прийти в себя, но, выпив, стал поднимать тост за тостом за нас, за нашу фирму и за мир во всем мире. Дела мы отложили на завтра, а сегодня пели и орали лозунги и речёвки.
-Но все-таки, Санёк, расскажи, как у вас все сложилось,– пьяно требовал Мирон.
-Хрен его знает, – отвечал я, – Это всё тюльпаны виноваты.
-Вот! Я знал, что сумасшествие заразно. Она точно завирусила тебя!       
    Ушел он утром. Я сунул ему листок из записной с планом действий на ближайшую неделю и вытолкал из квартиры.
-Ты хотя бы срамоту прикрой. Что, если соседи увидят? – выкрикнул он мне уже из-за двери. Но Алька вышла из комнаты и прижалась ко мне:
-Теперь эта срамота мне принадлежит, не смей ее прикрывать.
Господи, подумал я, надеюсь, это просто медовый месяц, и потом все войдет в нормальное русло. Иначе я кони двину, мне ж не 20 лет, как ей, здоровье уже не то.
    На самом деле Алекс не была какой-то отвязной и неугомонной любительницей секса, совсем напротив. Она просто уступала моим желаниям. Ей нравились мои поцелуи и объятия, нравилось, что я прижимал ее к себе всю до сантиметра, до кончиков пальцев ног. Откуда бралась моя сексуальная энергия? Конечно, источником ее являлась Алекс, которая просто не осознавала этого. Но видя, что я иногда доходил до полного изнеможения, она начала догадываться о том, что как-то неправильно ведет себя со мной. Хотя исправить положение, и вернуть все в спокойное состояние можно было лишь одним – Алекс должна была просто исчезнуть из моего сознания как несуществующий фантом. Но ведь она существовала, мало того, я еще только начинал открывать все ее стороны, многие из которых пока спали.
    В понедельник мне кровь из носу требовалось появиться на работе, а Алекс поехала в универ, чтобы узнать расписание. Я слушал доклад своего зама и понимал, что плаваю где-то далеко. Паршин понял это или почувствовал, так что побыстрее свернул свои сообщения и положил мне на стол пухлую папку с накопившейся информацией. Впрочем, мое отсутствие почти никак не сказалось на работе нашего департамента. Экспертизы проводились согласно утвержденным планам и срокам, спорные вопросы отправлялись на комиссии или в юридический отдел для перепроверки, сотрудники работали в прежнем режиме. Я должен был похвалить Паршина, но не сделал этого, решив, что за обычную работу хвалить излишне. Мы ведь не в детском саду.
-Могу я поздравить вас? – спросил он, приглушив голос и склонившись ко мне ближе.
-Хочешь, чтобы я засудил отдел кадров за разглашение моих персональных данных?
Паршин стоял передо мной с испуганным лицом:
-Это вовсе не кадровики мне доложили.
-Тогда кто?
-Просто моя знакомая… она случайно узнала.
-Тогда забудь и помалкивай. Я обнародую это сам, когда посчитаю нужным.
    На ум мне снова пришла мысль – а не уволиться ли ко всем чертям? Если в систему просочилось то, в чем я и сам еще не до конца разобрался, что будет дальше? Всякие замы станут лезть в мои личные дела? Еще и высокое начальство начнет поздравлять с законным браком. Хотя неделя совместной жизни с Алекс совершенно не ассоциировалась у меня с семейной жизнью, модель которой имелась в моем сознании. Но уже в обед меня пригласили в управу и мой шеф, закрыв дверь кабинета на ключ, сказал:
-Ты имеешь право на отпуск по случаю регистрации брака. Тем более что твой тесть большая шишка в Минстрое, и он просил о конфиденциальности в этом вопросе. Не волнуйся, никто ничего не узнает.
-Уже, – буркнул я недовольно,– Мой зам сказал, что случайно какая-то его знакомая...
-Ты заткнул его, надеюсь?
-Да. Но все тайное всегда становится явным. А я не хочу обнародовать свою личную жизнь.
-Хорошо. Я позабочусь об этом. Так что с отпуском? Будешь брать?
-Буду! – ответил я.         

***7
    После того, как я подал заявление на отпуск, у меня выпало полчаса, и я заехал к Мирону в офис. Он сделал мне кофе, и мы уселись с ним на кожаном диване, чтобы поболтать.
-Да уж, Сашок, то, что удивил ты меня – это слабо сказано. Я поверить не мог, что ты способен так скоропалительно жениться.
-Почему? И что такого сделала Алекс, что ты называешь ее сумасшедшей?
-Помнишь, когда ты забрал нас из клуба? Так вот я лично слышал, как подружки говорили ей – не провоцируй этих гоблинов, но она ответила им, что хочет веселиться и продолжила. В итоге охране пришлось отбивать ее у этих двух отморозков. Потом она увидела меня и попросила вызвать ей такси. Но в это время подъехал ты.
-И в чем проявилось ее сумасшествие? В безрассудстве? Ей же всего 20 лет. Ты себя в этом возрасте помнишь? Ну, захотелось ей танцевать, она ведь для этого и пришла в ночной клуб.
-А ты видел, как она танцует?
-Не успел еще, не до того было.
-Посмотри на досуге. Тик-токеры на ушах стоят от подобных танцев. Она наверняка где-то училась этому. Но дело в другом. Парни в клубе только на нее и смотрели. Могла с любым уйти, но нет, ей танцевать приспичило, чтобы подружки видео ей для блога сняли. И скажи, как это ее отец не стал возражать против вашей женитьбы?
-Она сказала ему, что мы уже три месяца встречаемся.
-Понятно. Он решил, что ты серьезно подошел к делу. Но твоя голова где была? А если завтра проснешься и поймешь, что ошибся?
-Мира, я не ошибся, потому что не выбирал.
-Как это?!
-А так. И она не выбирала. Нас просто соединило как магнитом.   
    Раньше он удивлялся моей воле, когда я, получив должность начальника, поставил крест на девицах, с которыми спал направо и налево, почти полностью отказался от спиртного и стал посещать теннисный корт и тренажерный зал. Мирон так не мог. Я и сейчас такой, во всём, что не касается Алекс. Она полностью деформирует мой мозг и мою волю. Но не знаю ничего более сладостного, чем ощущение соприкосновения с ее телом. Даже хорошо, что сама она пока ничего толком не понимает в чувственной любви. Её больше интересуют слова и действия, подтверждающие мои чувства к ней. Так и должно быть. Если бы она ощущала то, что ощущаю я, мы бы с ней давно уже в психушке оказались.
    Я рассказал Мирону о том, что взял отпуск, и тут позвонила Алекс. Поэтому я простился и поехал за ней. Пока я не видел ее непосредственно перед собой, то мог мыслить разумно, но как только она появлялась в моём поле зрения, я чётко фиксировал все стадии размягчения моего мозга. Сначала я оценивал то, как она выглядит – весела ли, грустна ли, сидит или стоит. Потом взгляд мой выискивал изменения в выражении ее лица, манере стоять или сидеть, и напоследок я старался понять по звучанию голоса ее настроение. Неважно, что она говорила, часто я даже не особо вслушивался в ее щебет. Она рассказывала о своих одногруппниках, о преподавателях, о плане занятий и прочей университетской ерунде, а я лишь смотрел на нее, на выражение глаз, на движение губ, слушал интонации, не вникая в смысл произносимых ею слов.
-Ну, Саша! Почему не отвечаешь? Ты против?
-Прости, я задумался. О чем ты говорила?
Я пытался сосредоточиться, хотя в ее присутствии это удавалось мне с трудом, сознание вновь пыталось впитывать только внешние ее проявления.
-Да, да, поедем где-нибудь поедим, там и поговорим спокойно. Меня пока мысли о работе отвлекают,– соврал я.
Когда мы обедали, я рассказал ей об отпуске:
-Хочешь, мы можем куда-нибудь отправиться? На море, например.
Она радостно завертелась на стуле и засыпала меня вопросами и предложениями. И снова я то и дело терял нить нашего разговора, потому что постоянно ловил ее горящий взгляд. Ее живость, вкус к жизни, радость на ровном месте, непосредственность и искренность не просто подкупали, они возвращали меня в мои 15-16 лет. Хотя тогда я был глупым мальчишкой, считавшим себя продвинутым умником, а Алекс была совсем другой. И мыслила иначе, чем я в ее возрасте. Она отличалась ироничным умом и наблюдательностью, от нее не ускользала моя рассеянность, но она не стремилась докапываться до ее причин. Потому что при всей своей наивности прекрасно чувствовала меня.
-Я люблю, когда ты так смотришь, – сказала она после потока восторженных мечтаний о нашем отпуске и приложила мою руку к своей щеке.
-Почему твоё желание никогда не выглядит похотью?
-Потому что это не похоть, а нечто другое.
-Боишься произнести это слово?
-Да, боюсь. Это ты как филолог не боишься слов и их разнообразия. Для меня слово любовь слишком много значит и не поддается изменениям в любых контекстах.
-Знаешь, я ощущаю, что ты, всё мне позволяя, тем не менее, послойно снимаешь с меня детские одежды. За короткий срок ты сумел значительно изменить моё самоощущение. И я чувствую, что уже не могу без тебя жить.

***8
    В отпуск мы не поехали, потому что у Алекс началась учеба. Если честно, я не хотел никуда, мне и дома было с ней хорошо. После занятий я забирал ее и вез куда-нибудь обедать, потом мы гуляли по городу, заходили в магазины и покупали всякую всячину, которая ее радовала. Впервые за очень долгое время я наслаждался обычной спокойной жизнью, никуда не спешил и никому не был ничего должен. Не пил спиртное, потому что каждый день садился за руль, но испытывал лёгкое опьянение и кайфовал от этого. Алекс таскала меня по всяким литературным тусовкам, мы слушали стихи никому не известных поэтов, читавших свои опусы для таких же никому не известных собратьев по перу. Пару раз уже смотрели нашумевшие спектакли приехавшей на гастроли мастерской Петра Фоменко, ездили в ботанический сад, а потом в прямом смысле наслаждались камерной музыкой в какой-то лофтовой студии. Я вполне оценил интерьеры, но музыка создала необычное и возвышенное настроение, которое многократно усилило мое влюбленное состояние. В моем студенчестве все было несколько иначе. Наши пирушки и колгота на дачах с шашлыками и морем разливанным спиртного помнились мне как развлечения вырвавшихся на волю подростков, хотя нам тогда уже исполнилось по 20. И тогда я уж точно не страдал романтичностью. А с Алекс это происходило естественно, без малейшего пафоса, с ней мне хотелось стихов, музыки и… тюльпанов.
    В один из дней я все-таки повез ее познакомиться с моими родителями. Мать была уязвлена в самое сердце тем, что женился я тайно от них, а отец напротив хвалил меня за то, что я не выставляю напоказ свою личную жизнь. Понравилась ли им Алекс при этом осталось не вполне понятно. Сама она абсолютно не парилась, поскольку пока, в силу своей молодости, не придавала особого значения каким-то традиционным ритуалам. Отец расспрашивал меня, как успехи на работе, его это интересовало больше, чем моя женитьба. Я молчал о том, что мой тесть работает в министерстве, поскольку отец обязательно захотел бы познакомиться с ним поближе. Сказал лишь, что отец Алекс часто ездит в командировки и сейчас так же отсутствует.
    Друзьям я не спешил представлять свою жену. Во-первых, настоящих друзей у меня кроме Мирона не осталось. Наша компания постепенно со времен студенчества обросла нужными людьми, что с одной стороны помогало в продвижении бизнеса, появившегося у многих из моих знакомых, но именно