Теперь и моя Греция

только из-за её античной притягательности. А ещё и потому, что шьют греки одни из самых лучших шуб в мире. А шуба – вполне достойный подарок к юбилею. Да и вообще, как всем нам известно от Антона Павловича Чехова, «В Греции всё есть»…
И обратились мы к своему отельному гиду с этой «юбилейной» проблемой. Оказалось, что и вовсе это не проблема, если мы заплатим 120 евро, то в нашем распоряжении будет комфортабельный автомобиль с русскоговорящим шофёром-гидом, который отвезёт нас за 300 километров по отличным греческим дорогам, покрытым жаропрочным асфальтом с мраморной крошкой, в центр пошива шуб город  Касторья, который вольготно раскинулся на берегу пресноводного озера Орестиада у подножия гор. Ни минуты мы не сомневались и тут же выдали требуемую сумму. Гид уточнила, во сколько нам будет удобно, чтобы автомобиль был подан, только не очень поздно, потому как дорога неблизкая. 9 утра? Прекрасно.
На следующий день мы подошли к воротам без 5 минут 9. Шофёр уже ждал. Грека в нём выдавали профиль и несколько нехарактерное интонирование русской речи. Василий действительно оказался неплохим гидом. Сначала он держался несколько холодно и отстранённо, но потом разговорился и обстоятельно и подробно отвечал на все наши вопросы и давал комментарии тому, что проплывало за окном авто. Практически мы проехали весь север Греции с востока на запад и обратно. Приехали в Касторью. Вася сказал, что проживает в ней 10 тысяч человек, а кожевенных и меховых фабрик там 2 тысячи. Спросил, с какой целью мы сюда приехали. А когда узнал, то повёз нас в три самых известных салона, специализирующихся на мужских изделиях. Предварительно предупредил, что если вдруг нам нужно будет вернуться в предыдущий салон, то это никакого труда для него не составит.
Только в третьем, салоне господина Папандопулоса, мы нашли то, что искали. Встречал нас сам хозяин – человек суровый, но сразу чувствовалось, что надёжный.
Мы пили вкуснейший греческий кофе. И холодный кофе тоже пили. Василий предупредил нас, чтобы мы не просили чаю, потому что,  «если в Греции вы где-нибудь закажете себе чай или суп, на вас посмотрят с сочувствием и решат, что вы либо больны, либо на строжайшей диете». И всё показывали и показывали образцы своей продукции. Наконец мы выбрали недлинную куртку из норки, но размера на брата не оказалось. Так ведь и это не стало проблемой! С него тут же сняли мерку и сказали, что через три дня шуба будет готова и привезут её нам прямо в отель. Нужна лишь стопроцентная предоплата сейчас. Брат пытался задавать вопросы: «А можно, чтобы…» Греки, не дослушав вопроса, отвечали: «Можно. Всё можно, сэр…»
Я решил показать им, что ребята мы смышлёные, хотя и русские, и спросил:
- А как же нам с вами связаться, если вдруг вы шубу нам в срок не доставите?
Господин Папандопулос посмотрел на меня жгучим греческим взглядом и в свою очередь спросил:
- А такое разве бывает?..
Я попросил ещё кофе.
Мы расплатились, получили в подарок меховые брелоки для ключей и отбыли восвояси.
Скажу одно: греки не совсем сдержали своё обещание. Шубу в отель нам привезли не через 3, а через 2 дня. Шикарно упакованную, в специальной сумке, с вложенными туда каталогами фирмы и сертификатами, которые мы должны будем предоставить на греческой и на русской таможнях. На греческой нам сертификат пригодился. На русской никто его даже не спросил…
Сейчас в Греции, кажется, кризис… Об этом нам рассказал Панаётис из Салоник.

               5. Салоники. Панаётис

Салоникам 2300 лет. Второй по величине город Греции: здесь проживает полтора миллиона человек. И называют Салоники северной столицей. Сверху, с башен древних крепостных стен, похож город на упавшего ничком человека, широко раскинувшего руки, которыми он обхватил Термический залив. Нежным загаром  на его циклопическом теле кажутся красные черепитчатые  кровли города. А голову этот гигант втянул в плечи. Голова – это собор Святых Петра и Павла, построенный в византийском стиле, увенчанный круглыми византийскими куполами. Это из этих куполов потом, многими столетиями позже, вырастут купола русских храмов и станут похожими на луковки, чтобы снега наши лютые на них не задерживались, осыпались… И вообще в Греции меня не покидало чувство, что во многом эта страна – истоки России.
А Салоники город невысокий: даже девятиэтажных зданий нет. Всему причина - землетрясения, довольно частые в Греции, но люди к ним готовы и воспринимают капризы Земли довольно спокойно, «без фанатизма», что называется.
Город великолепен своими соборами, конечно: собор Святых Кирилла и Мефодия, создавших нашу азбуку, собор Святого Дмитрия, поставленный над катакомбами, где был казнён один из первых христиан Греции.
После экскурсии в этот собор я вышел на площадь перед ним и присел в тени, чтобы дождаться остальных. Рядом, на высоком каменном бордюре, ещё сидели люди, а когда подошёл брат и мы с ним негромко заговорили, один из них обратился к нам на довольно хорошем русском. И сразу стал рассказывать о себе. Зовут его Панаётис. Он грек из Казахстана. А служил когда-то в Мурманске, и ребята-сослуживцы звали его Панас. Сейчас ему 74 года, а в Греции уже 23 года живёт вдвоём с женою, потому что дети выросли и разъехались по миру: Австрия, Канада, Австралия. Сейчас жить стало совсем трудно, пенсии  маленькие. Панаётис получает 245 евро. Пошёл вот сегодня в аптеку за лекарством для глаз, стоит оно 10 евро,  у него с собою было только 8. А надо бы ещё хлеба домой купить…
Тут нас кликнули в автобус. Я не знал, как это сделать, но на прощание пожал ему руку и сунул в кулак 10 евро, ну, на лекарство, значит, чтобы старику ещё раз не ходить. Мы сели в автобус и тронулись, а он всё сидел на каменной ограде, зажав руки между колен, и слегка покачивал головою. О чём думал этот старик? О нашей с ним встрече? О своих детях, разбредшихся по миру? О себе ли самом? О том ли, как теперь живут там, в том месте, где когда-то была и его родина?..
Я не видел его глаз в этот момент, но почему-то думаю, что были они такими же, как у того албанского мальчика, который подошёл к нашему столу в таверне, где решили мы пообедать, и протянул нам крышку от коробки, в которой лежали дешёвые пластмассовые веера, ещё какие-то мелочи, предлагая купить что-нибудь из этих «богатств». Я спросил его по-английски: «Ты грек?»
«Ноу, сэр, албан»,- именно так он ответил. Я протянул ему 5 евро, а он мне, растерянно, всю коробку. Наверное, все его «сокровища» столько не стоили. Я покачал головою, давая ему понять, что ничего покупать не намерен. Он кивнул мне как-то мелко и наспех. А в глазах моментально пронеслись все чувства: удивление – благодарность – испуг (а вдруг это злая шутка, и сейчас отнимут?). На «благодарность» было отведено меньше всего времени. И убежал.
У маленького мальчика и старика глаза были одинаковыми. Именно по этим глазам было понятно, что в Греции кризис…
Кризис, хотя по-прежнему великолепны водопады Эдессы – городка маленького, уютного, с кривыми улочками, то поднимающимися в гору, то бегущими вниз. Городка, где так много воды, что она течёт по каналам даже под жилыми домами и странно грохочет и ухает. Городка, где туристам показывают небольшой каменный мостик над нешироким каналом. Построен тот мостик в 14 веке, и если смотреть на него и его отражение в воде, то вместе образуют они идеальный круг.
В Греции кризис, но по-прежнему фантастически прекрасны тёплые радоновые водопады Аристеи – «всегреческой здравницы», а когда-то – только императорские купальни. А при выезде из неё вам непременно покажут несколько корявых, похожих на пушкинский анчар оливковых  деревьев, которые были посажены ещё в тринадцатом веке, но плодоносят до сих пор, несмотря на греческий кризис.
И, несмотря на кризис, почти в каждом отеле для вас проведут «Греческую ночь»…

               6. «Греческая ночь»

Каждый четверг в нашем отеле такие ночи проходили. Начинается действо в десять часов вечера. Часа за два до начала приезжают два музыканта: один из них сидит за синтезатором, а второй играет на бузуки – греческая разновидность мандолины. Оба поют хорошими мужскими голосоми. Поют красивые греческие песни. А потом Макис, хозяин нашего отеля, человек лет пятидесяти, начинает танцевать. Потом танцуют коллективные танцы вместе с женщинами, ставят женщин на столы, и они танцуют уже там. Затем вовлекают в танец и всех отдыхающих. С ними, конечно же, танцуют «Сиртаки», хотя это и не национальный греческий танец: он был придуман и специально поставлен в 1964 году для голливудского фильма «Грек Зорба».
Но самое удивительное – в конце, далеко за полночь, когда в центр круга выходит брат хозяина Димитрий – лысый сухой человек в возрасте за пятьдесят. Вокруг него из специальных баллончиков разливают какую-то жидкость, она начинает пылать, а он танцует в круге. Один. Какой-то странный языческий танец…
И есть в этом танце всё. И угасающие силы немолодого, но мудрого мужчины, и сдержанная страсть человека, знающего, что такое любовь, и национальная гордость эллина, помнящего, что это именно его народ стоял у истоков всей европейской цивилизации.
Сначала он приседает на корточки, низко-низко, к самой земле. Медленно ритмично покачивается. И что-то рисует руками в воздухе. И чувствуешь, что это рассказ о детстве, о его матери, самой доброй и красивой. Рассказ о мужественном отце, защищавшем своего сына. Потом мальчик становится юношей. Движения танцора более порывисты, какие-то даже угловатые. Он мечется во все стороны и постепенно всё более и более начинает верить в себя самого. А потом – рассказ о взрослой жизни, такой тяжёлой и такой прекрасной одновременно. Но нет во всём этом отчаяния, нет растерянности и безнадежности, несмотря на то, что сейчас приходится жить не благодаря чему-то, а вопреки…
А в конце танца Человек куда-то идёт… Я не знаю куда, но точно знаю, что идёт он к Счастью!..