Вот как не завезёт человеку с самой молодости, так и по жизни пойдёт: ну полная непруха, как говорит нынче молодёжь!..
Мы в одном дворе росли: я, Серёга и Тенгиз. Я – русский, но какой-то не совсем… Явно в моём происхождении и татары приняли участие (глаза, скулы, лицо широкое). Серёга у нас – казах. Как-то его там по-казахски звали, но – не помню, как. Для нас он был Серёга, да и всё тут. А Тенгиз – еврей. Настоящий. Только из Грузии. Они приехали в наш двор, когда мы все трое совсем маленькими были и об этом не помнили. А потому считали Тенгиза нашим, настоящим, коренным евреем… Ну и что, что его папу звали Мераб Георгиевич Челухадзе?..
Сам Тенгиз был у нас всегда за главного. Верховодил нами. Был нашим «Тимуром». А мы с казахом, стало быть,- его команда.
Тенгиз учил нас курить на чердаке нашего дома. Мы давились дымом, кашляли, но послушно курили, потому что Тенгиз говорил, что настоящий мужчина должен пахнуть табаком. А было нам тогда по 6 лет. И мы долго друг друга нюхали: пахнет ли от нас настоящими мужчинами. А в год, когда нам исполнялось 16 (Тенгиз и тут нас всех опередил, потому что родился в январе и был «Козерогом»!), на его день рождения мы смертельно напились! Мераб Георгиевич закатил, по случаю шестнадцатилетия единственного сына (было ещё две дочери – Нино и Софико), грандиозный банкет для ближних и дальних родственников. Нам с Серёгой казалось, что все грузины, живущие на планете, съехались тогда в наш город. И все они целовали нашего Тенгиза, обнимали его, пели длинные и красивые грузинские песни, поднимали тосты за него и его мать Сару Эммануиловну и, конечно, за Мераба Георгиевича. А мы скромно сидели с Серёгой в уголке стола и очень хотели тоже быть грузинами в свои грядущие шестнадцатилетия. А потом Сара Эммануиловна накрыла для нас стол на кухне в их большой трёхкомнатной квартире. И вот тут мы чувствовали себя настоящими королями: мы ели, пили (настоящее грузинское вино!) и строили планы на то, как проведём ближайшее лето, до которого оставалось «всего» полгода. Тенгиз предлагал поехать в стройотряд со студентами местного пединститута, чтобы заработать «кучу немыслимую денег» и, возможно, вступить в порочную интимную связь со студентками («особенно красивые на филфаке у них учатся!»). Других предложений (от нас с Серёгой) не было, а потому на том и порешили.
Но в стройотряд мы не поехали, потому что Тенгиз в мае остался вдруг сиротой. Полным. Его родители и сёстры попали в автокатастрофу и погибли, когда возвращались из Грузии, на собственной машине, от родственников, навещали которых на длинные майские праздники. Тенгиза забрать к себе собиралось пол-Грузии, но он был твёрд и уезжать из нашего города (от нас с Серёгой!) наотрез отказался. Сам жил. Один. В своей гигантской квартире. И принимал от родственников (гордо, но принимал!) лишь материальную помощь.
Мы в то лето с Серёгой заметили, что Тенгиз наш сильно изменился, как-то по…старел, а не повзрослел. Стал бриться. Курил уже в открытую, при взрослых даже. И смотрел на нас глазами… Такими, знаете ли, глазами, словно они у него вовнутрь провалились и смотрели издалека, как бы из старости на нас. Он стал меньше говорить, когда мы встречались, всё больше слушал наше мальчишеское щебетание и чуть-чуть улыбался при этом. Давал нам мудрые советы. И иногда … гладил меня и Серёгу по голове своей узкой ладонью с длинными пальцами. В первый раз мне это не понравилось, показалось странным. А потом, потом мы оба с Серёгой поняли, что так он нас хвалит, наш мудрый грузин… И сами в такие минуты собою были довольны…
… А потом была длинная жизнь у каждого из нас: армия, институт (мы пошли туда же, куда и Тенгиз, разумеется!), женитьбы. Моя и Серёгина. А Тенгиз на обеих свадьбах был дружкой жениха. Сам он так и не женился. Потому что в самый канун его собственной свадьбы невеста его, Раечка, наша однокурсница, погибла под колёсами пьяного водителя грузовика.
Так и жил один, в своей огромной квартире. Но виделись мы часто, потому что дружили семьями с Тенгизом. И жёны наши с Серёгой почитали его как отца родного. И всегда нам в пример его ставили.
А в начале 90-ых, когда «всё стало можно», Тенгиз вдруг вспомнил, что он еврей (по матери-то!) и уехал в Израиль на ПМЖ. Говорил, что напишет, сразу же, как устроится. Но не написал. Ни разу. Ни мне, ни Серёге.
Мы думаем, что так было, значит, нужно…
А две недели назад… написал вдруг… мне в интернете. И позвал нас обоих к себе. В гости.
27 июня 2014 года мы вылетаем в Тель-Авив. Тенгиз обещал нас встретить… Только бы не разминуться в аэропорту, только бы узнать друг друга…
Вот бы он нас снова с Серёгой по голове погладил!..
|