О статье Евгения Ионикова о погибших разведчиках

                 Заметки на полях.

      О трагической гибели разведчиков ГРУ ГШ РККА в начале января 1943 г. в лесу под Минском писалось, и не раз. Из всех публикаций наибольшее уважение у меня вызывает труд минского исследователя Евгения Ионикова "Капитан Вишневский", размещённый на белорусском интернет-ресурсе. Прекрасное изложение и добросовестное следование тщательно подготовленным материалам говорят о высоком уровне и таланте исследователя.
    Так уж повелось -и с этим не поспоришь- что за серьёзность многими принимается грамотная работа с хорошо оформленными источниками.
Сделаю акцент на словах  "грамотная работа" и " хорошо оформленные". В жизни бывает, однако, и так: мнения людей, не закреплённые в протоколах как и мемуары, написанные, но не оформленные в печатный труд издательством, содержат больше правды, чем самые подготовленные документы.
Когда-то для Государственного исторического музея в Москве я просил привлечь к конференции труд исследователя от Бога по истории авиации Владимира Петровича Иванова. Зам. по науке музея и оргкомитет конференции посмотрели проект доклада и отказали. Возможно, из-за ссылок "не того регистра", или из-за отсутствия привычных для научной работы оформительских штампов.Его доклад о Прокофьеве-Северском посчитали неуместным для музея на Красной площади. Оно- то так, да только те, кто всерьёз интересуется историей отечественной авиации, знают: Владимир Иванов -крупнейший исследователь в России. Только вот привести в академический вид не заботится свои изыскания, которые, тем не менее, затем цитируются и изучаются другими. Не все, правда, помнят, кто автор этих изысканий. Нечто похожее было в истории с азбукой Морзе, где имя метода было дано вовсе не по его изобретателю, а по оформителю. Подобных примеров не счесть.
Не отвлекаясь более от темы, и считая, что Евгений Иоников напислал интересную работу по истории деятельности разведчиков в Минске, замечу, что и он, и другие исследователи и тем более лица, проводившие дознание и по линии Главного управления ГШ в 1958 -1961гг, и в рамках процесса, завершившегося приговором военного трибунала от 22.07.1957 г. сделали ряд упущений, на мой взгляд, существенных, если не роковых.
Иногда бывает, что агент не только добросовестно выполняет задания  завербовавшей его спецслужбы, но и переигрывает её, если к тому вынуждают обстоятельства. Возможно, подчёркиваю-возможно, это именно тот случай. Ни руководитель абвернебенштелле Крибитц, ни позднее Ганзен, с моей точки зрения, не были креативными. Они были в чём-то успешными, но не отличались тонкостью игры. В этом, как я понимаю, со мной согласен и историк Валерий Надтачаев. А вот один из агентов, пока не совсем ясно какой именно  службы гитлеровского разведсообщества (с меньшей долей вероятности- из польской организации
"Веер") глупым не был. Пока не раскрываю имя этого деятеля, ставшего орденоносцем, но, полагаю, исследователь поймёт, о ком речь. Всего лишь призываю привлечь ряд источников для изучения: переписки послевоенного времени и мнение родственников убитых. А заодно посмотреть внушительный труд комиссара  партизанской бригады " Штурмовая" Ильи Фёдорова, на базе которой и были расстреляны разведчики и привлечённые ими к разведывательной работе минчане и уполномоченный Н.М.Бортник. Материалы комиссара интересны не как источник информации, хотя там её много, а как характеристика самой этой личности, выставлявшей себя героем. Интересны и записи, оставленные на обороте листов машинописного текста, сделанные рукой Ильи Мартыновича. Они не имеют отношения к его воспоминаниям, но также примечательны, если не забывать, что он был правой рукой (прошу простить за тавтологию) Лунина по политчасти. Кстати, в лагере ШТАЛАГ-352 он числился под другой фамилией. Так кто же герой, кто нет? А кто пособник банды? Можно ли считать лётчицу и будущего педагога Олю Кухто приспешницей гестапо (напомню, на территории Беларуси такой службы Gestapo не было, что должен был знать лидер ЦШПД Пантелеймон  Пономаренко, разославший директиву о проникновении к партизанам перевербованных гестаповцами разведчиков.
На снимке - групповое фото с разведчицей ( третья слева во втором ряду) и листы письма лётчика-инструктора минского аэроклуба, дававшего допуск к самостоятельным полётам на По-2 Оле (Люсе) Кухто. Могла ли такая девушка быть предателем? Почему молчал Фёдоров, когда её, участницу группы Леонида Барсуковского, расстрелял без допроса и формального суда лично Лунин? Расстрелял мягко сказано... И почему молчали партизаны бригады, когда восьмерых разведчиков казнили без суда? И позже?
  Чудовищно, но дата присвоения звания Героя Советского Союза Лунину  совпадает с датой казни группы С.К. Вишневского. Так же 1 января, только 1944 года.
    В повести "Нина" лишь вскользь упрекнул ведомство, командировавшее группы Л. Барсуковского и С. Вишневского. Акцент в произведении смещён на другое. Не хотелось в художественном произведении говорить о "технической" стороне дела. Но "на полях" статьи Е.Ионикова помечу: неплохо было бы  обратить внимание на стиль, состав сообщений, особенности семантики  радиограмм группы Вишневского и  понять условия, породившие эти особенности. Налицо потребность провести повторную экспертизу вообще всех материалов, как чисто военных, так и по партизанской линии вкупе с материалами подполья и лагеря ШТАЛАГ-352.
    Родственница одного из казнённых под Заславлем задала мне вопрос: "зачем ворошить, им (погибшим) уже не поможешь"?
Считаю, что имена предателей и злодеев должны быть известны, чтобы нынешние Лунины и Белики знали:  возмездие неотвратимо, как стало оно неотвратимым для руководителя минского отделения абвера Ганзена, скрывавшегося до времени в верном интересам Рейха тихом Королевстве Швеция.
Герои должны быть провозглашены героями, а предатели - предателями.