лицо зав.гару. Хотя зав.гар был тот ещё пройдоха, и не робкого десятка мужик, а вдруг он ощутил на себе этот взгляд, от которого тогда цыгане-конокрады больше в питомнике не показывались… И хотя ему и так было тяжело говорить, но видимо приказ был сверху, от лошадей избавиться…
- Завтра машина придёт … - едва выдавил он из себя, не отрываясь глядя в искаженное лицо дяди Коли.
Но дядя Коля Старков, был уже совсем стариком 68 лет, он сел на ящик, стоявший возле яслей, ссутулился, и стал как-то сразу ещё ниже ростом.
- Лошадей на убой не поведу, - только и сказал он. Сами…
Зав.гар развернулся и ушёл. Дядя Коля посидел на ящике какое-то время. Потом прибрался в стойлах. Напоил лошадей. Постелил свежего сена. Развесил сбрую и хомуты. Собрал зачем-то не хитрый инструмент … Потом закрыл конюшню и пошел домой.
Жил он со своей женой Раей, за гаражом, на улице, которая носит и теперь имя старого директора.
На следующее утро, в 8 часов, в гараж въехал грузовик ГАЗ-51 с надстроенными бортами, для перевозки крупных животных. Но как заводить в кузов лошадей не продумали, нужно делать пандус. Стали искать доски подходящей длинны. Пока сколачивали. Думали. Надо ведь как-то лошадей заводить на него. Уздечку надеть.
Зав.гар своих мужиков спрашивает:
- Кто может уздечку на морду лошадям одеть? Вот ты, - позвал он, какого-то уголовного типа, - иди сюда… Поможешь лошадей погрузить…
Но лошади как будто знали, что разговор идет про них… Они били копытами. Раздували ноздри. Непрестанно фыркали. Видимо чуяли чужих вокруг. Все попытки надеть им на морды уздечки провалились. Лошади мотали головами и угрожающе фыркали, постоянно перемещаясь в стойле. Тогда решили выпустить их во двор и как-нибудь загнать на пандус… Но лошади, оказавшись на свободе и без узды, просто скакали по всему двору и загнать их на пандус никто не мог…
- Зовите дядю Колю!
- Беги, - раздраженно сказал зав.гар уголовнику, и приведи его сюда, приволоки за шкирку, понял?!
- Щас сделаем, - сказал уголовник.
И быстрым шагом вышел за ворота.
Дядя Коля сидел на кухне и пил чай. Рая услышала стук в дверь пошла открывать:
- Коля, тут к тебе, - сказала она. Дядя Коля повернулся…
- Здорово, дядь Коль, дело к тебе есть, - заговорил уголовник.
- Что за дело? - не поворачиваясь спросил Дядя Коля.
- Там машина с мясокомбината пришла. За лошадками твоими… А они, черти, понимаш, недаются. По двору скачут… Ты бы пошел со мной. Угомонил их. А то ведь, с ими никто ж не справиться, придётся пристрелить тута, а на мясо уже туши везти. Так они пострадают в муках… А на мясокомбинате их током бьют, они и испугаться не успеют… Я знаю, я там работал…
Солгал уголовник.
Дядя Коля обернулся и смотрел всё это время в наглые, лживые, белые глаза уголовника, и что-то думал о своём. Затем встал, надел свою кепку и сказал
- Ладно, пойдём…
Когда они вошли во двор гаража, лошади беспокойно и беспорядочно метались по кругу, вокруг грузовика и пандуса, люди стояли вдоль стен опасаясь, что животные могу их в ярости лягнуть копытом. Никто не хотел связываться.
Дядя Коля спокойно прошёл к распахнутым настежь воротам конюшни, снял с гвоздя лошадиные уздечки и вышел в середину двора. Лошади, одна за другой, сначала Буран, потом Рыжая, медленно подошли к нему, мотая мордами, недовольно фыркая, как бы говоря ему, «что за придурки тут собрались?», «где ты был?», «почему утром не пришел?» …
Дядя Коля достал полбуханки чёрного хлеба из кармана своего, выгоревшего на солнце, когда-то серого пиджака, и разломив пополам дал каждой лошади. И пока они ели он гладил их морды своей похожей на узел, натруженной рукой, что-то шептал им, и лошади успокаивались. Затем он надел уздечки сначала Бурану, потом Рыжей и обошел каждую лошадь вокруг погладив по крупу и бокам, что-то говоря им, но что, нельзя было разобрать. Люди, стоявшие вдоль стен в оцепенении, молча наблюдали эту сцену прощания…
Лошади уже стояли в паре, спокойные, как будто готовые к упряжке в двойку. Уже не фыркали, не мотали мордами. Помахивая хвостами.
Старый конюх взял своих лошадок под узцы и повел к пандусу на грузовик, который стоял словно эшафот, посреди гаражного двора.
Бедный дядя Коля словно сам поднимался на этот эшафот, как на Голгофу, и трагедия его была в том, что на Голгофу он шёл не сам, а вёл живых существ, которые ему безгранично доверяли!
Лошади, казалось, всё поняли и подчинились воле дяди Коли. Они спокойно шли к пандусу. Только перед самим заходом Рыжая остановилась и оставила навоз посредине этого двора… Стоявший рядом с уголовником, молодой парень, работник мойки, умственно отсталый дебил, начал было ржать:
- Ха, лошадь обосра…
Но он не успел договорить, как получил сильного леща от уголовника.
Лошади поднимались по пандусу медленно. Гулко стуча копытами по деревянному настилу и доскам кузова грузовика. Мужики кто наблюдал эту сцену стояли мрачнее тучи. Пандус убрали. Водитель и экспедитор мясокомбината подняли задний откидной борт и с железным лязгом опустили задвижки. Экспедитор подписал какие-то бумаги у зав.гара. ГАЗ -51 завелся. Открыли ворота. И машина выехала с территории гаража.
Проезжая мимо дяди Коли, у самых ворот, Буран и Рыжая заржали. Заржали так пронзительно и жалобно, что у зав.гара почему-то задрожал подбородок. А дядя Коля, впервые в жизни, при людях, стянул с себя свою, просоленную потом и выбеленную солнцем, кепку. Обнажилась его почти лысая с редкими прозрачными от седины волосами круглая голова. Он стоял в клубах поднявшейся дорожной пыли и махал своей кепкой в след уезжающему грузовику, даже когда тот скрылся за поворотом. Губы его дрожали. По стариковским щекам текли слёзы.
В этот день дядя Коля напился. Он пил водку три дня и спал в опустевшей конюшне на сене. Его никто не беспокоил даже когда он в пьяном забытьи слонялся по гаражному двору разговаривая с кем-то невидимым, пока на третий день в гараж не пришла тётя Рая и не увела его…
Умер дядя Коля этой же осенью. Не выдержало сердце. Хотя водку он больше уже не пил…
- А как же он предыдущих лошадей провожал, когда они старели? – удивленно спросила Маша, когда они уже ехали обратно в Москву и она была за рулём.
- Тётя Рая говорила, что он никогда лошадей до живодёрни не доводил. Стареющих коней в деревни пристраивал, где на них еще картошку пахали, пока лошади своей смертью не подыхали. Конину никогда не ел.
«Неправильный был во многом татарин» - с горькой улыбкой говорила тётя Рая. Она как его схоронила, через год сама умерла. Говорили, что от тоски...
Набежали тучки и пошёл мелкий снег с дождём. Дворники шкрябали по лобовому стеклу…
Москва, 17 марта 2023 г.
