Немая музыка

Ирма с облегчением поставила на тумбочку тяжёлые пакеты. Опять заходила в книжный по дороге домой; наверное, это уже почти зависимость. Хотя она не успевает читать больше одной книги в неделю, потребность заполнять шкафы никуда не уходит. Ирма вздохнула. В прихожую выбежала кошка, пушистая булочка песочного цвета. Промяукала что-то, видимо, недовольная, что её не покормили вовремя. Маленькая обжора. Ирма разулась, вымыла руки и насыпала ей корма.
Подруга сегодня звонила, предложила подработку на книжной ярмарке; Ирма даже удивилась, что им потребовался сурдопереводчик. Они хотели провести пару встреч с детским писателем, который сам же иллюстрировал свои книги (а ещё делал мультики по мотивам для какой-то платформы). Они нравились племяннику Ирмы, только сестра говорила, что детей нельзя этим пугать (среди персонажей были глухой ёжик и лисичка в инвалидной коляске). Ирма пыталась ей объяснить, что с детьми важно говорить на эту тему; есть люди с особенностями, которые тоже имеют право на полноценную жизнь.
Она не стала беспокоить его заранее; ей было неловко даже представлять встречу с человеком, которого она знала заочно несколько лет, а он и понятия не имел о её существовании, словно она подглядывала за ним в дверной глазок.
Его звали Савва. Ирма пришла заранее, чтобы успеть познакомиться; ей хотелось, чтобы он подписал пару книг для племянника. Савва оказался очень милым и обходительным, солнечно улыбался, с радостью подписал книги, стал рассказывать, как придумал продолжение... Ирма смотрела, как танцуют в воздухе его изящные пальцы, и душа её наполнялась тёплой надеждой, что радость и счастье возможны, невзирая на отличия и даже ограничения.
Встреча прошла хорошо, через пару дней — вторая, на закрытии ярмарки. Теперь Савва снова станет для неё маленькой фотографией в сети (в хорошем качестве толком ничего не было) с какого-то литературного мероприятия: он держит в руках одну из своих сказок, улыбается, а ветер отбрасывает в сторону его чуть вьющиеся светлые волосы. Ирма никогда не надумывала лишнего, не надеялась впустую, со временем это вообще ушло на дальний план. В сорок пять у неё было ощущение, что она уже занесла ногу над обрывом. Следующие годы будут только приближать её к падению. Интересно, там, за чертой, выдают белые сильные крылья за хорошее поведение? В детстве мечтаешь получить их ещё при жизни, но реальность отрубает даже невидимые, воображаемые...
А он на десять лет моложе (по паспорту, внешне вообще кажется двадцатипятилетним), с признанием, кажется, всем довольный. Она даже не имеет представления о его жизни, лишь о том, что на поверхности...
Она очнулась от лёгкого прикосновения к руке.
"Извините... Вы так ушли в себя, а я не знал, как привлечь ваше внимание. Может быть, пообедаем?"
Если внешне Савва казался почти юным, то на деле в нём не было часто присущих юности смущения, замалчиваний, робости, неловкости.
"Вы мне очень понравились. Если это взаимно, я бы хотел попробовать с вами сблизиться. Дружески".
Ирма улыбнулась и кивнула. Он спросил, почему она решила стать сурдопереводчиком. Она прекрасно помнила, как впервые, ещё в детстве, увидела в метро двух подруг, разговаривавших на жестовом языке и смеявшихся почти беззвучно. Это очень её испугало. Потом, когда она узнала о таких людях, ей захотелось научиться понимать их. Помогать. Рассказывать о них другим. Савва стал говорить, что обычно их называют инвалидами, но это не совсем верно. Он человек с инвалидностью. Это не всё, что его определяет. Он писатель, художник, мультипликатор. Он светловолосый, светлоглазый, высокий, чуть полноватый, любит стихи, старое кино, горький шоколад. Есть столько вещей, через которые можно его описать, но люди обычно видят лишь его глухоту. Она не равна ему.
"У вас были отношения?" — спросила Ирма.
Нет, отношений у него не было. Савва ответил, что среди слышащих его обычно жалели, но не принимали всерьёз, а кто-то даже боялся, и за всю жизнь он знал только одну девушку, которая умела пользоваться жестовым языком (у неё был глухой брат). Среди своих он не встретил близкую по духу.
"Общие особенности, конечно, помогают понять друг друга, но этого недостаточно".
Он пришёл к ней впервые через пару недель и рисовал эскизы на своём ноутбуке за её столом, пока она готовилась к очередному занятию в центре для слабослышащих детей. Он заметил это и сказал, что тоже учился читать по губам, но до сих пор разбирает через слово, когда речь слишком быстрая. Через пару месяцев Ирма спросила, можно ли его поцеловать. Они сидели на её кухне, ели пирог, который он принёс, а потом обсуждали какой-то старый фильм.
"Да, — ответил он. — Но если тебе захочется большего, я скажу сразу, что могу испытывать только вторичное влечение. Мне нужно много времени, чтобы привыкнуть к человеку, сблизиться душой. Надеюсь, это не так важно для тебя..."
Они помолчали. Потом Ирма задала вопрос, как он понял это.
"С той девушкой, слышащей... Которая знала мой язык. (Он так и сказал, "мой", и Ирму это отчего-то очень тронуло.) Мне было двадцать четыре, я уже тогда начал писать сказки. Мы познакомились через сайт, на котором я их размещал. Дружили два года, а потом я вдруг немного иначе почувствовал себя с ней телесно, увидел её иначе. Это было не очень сильно и не мешало. Я знал, что она встречается с другим. Спустя время всё прошло... Надеюсь, ты ревнуешь?" — он лукаво посмотрел на Ирму.
"Немножко, если тебе так хочется, — она заулыбалась. — И да, мне это не важно. Я в первый и последний раз целовалась на даче после школы с соседским юношей... Он был мне очень приятен. А потом, знаешь, учёба, работа... Так и не нашла своего дружочка. Точнее, теперь нашла... Наверное?"
Он наклонился и поцеловал её.
"Я помою посуду, а потом посмотрим что-нибудь".
Ирма ушла в комнату, включила одну из любимых песен и начала пританцовывать. Ей было очень приятно его касаться, говорить с ним, видеть его. Все сообщения она начинала, обращаясь к нему: "Саввуша". Кажется, она уже его любила. Без вздохов, дрожи и страстей, а спокойно и тепло. Он вошёл в комнату и стал смотреть, как она танцует. Глаза у неё были закрыты, и она не сразу его заметила, а когда заметила — смутилась.
"Можно присоединиться?"
Он поймал её ритм, и они задвигались вместе, хаотично, безалаберно и прекрасно, а потом она отключила песню, чтобы чувствовать то же, что чувствует он. Услышать немую и увидеть незримую музыку, которая растекалась в воздухе между ними. Он немножко запыхался и снова поцеловал её; она уловила в этом поцелуе новое настроение, как будто он хотел ей что-то передать. И серьёзно посмотрел на неё после.
"Я хочу показать тебе серию, над которой работал ещё до нашего знакомства. Я пока не знаю, выйдет ли она. Там Яша (тот самый ёж) весь сюжет ищет особенный способ сказать подруге, что она для него значит, а в конце просыпается и понимает, что она ему просто приснилась. Может быть, теперь уместно было бы изменить конец? Потому что я хотел посвятить эту серию тебе".
Ирма обняла его. Свитер едва ощутимо начал колоть ей подбородок.
"Какой у тебя всё-таки колючий свитер, — сказала она, отстраняясь. — И как же хорошо, что мы друг другу не приснились".


(напечатано в журнале «Дегуста»)