Так говорит Маркс

                                                        Так говорит Маркс.

      В среде российской интеллигенции спорадически раздаются сетования на отсутствие в настоящее время не то чтобы внятной, а , вообще, любой идеологии развития общества.
Я не знаю, это последствия идеологизированного советского прошлого, когда все явления  общественной жизни были «научно» предсказаны и обоснованы, и когда под знаменем «единственно верного учения»  мы на всех парах  ухнули в пропасть,  или это (создание хоть какой-нибудь идеологии) просто потребность  российского образованного класса, осознаваемая им как  долг перед обществом, но без идеологии и теории настоящий российский интеллигент даже бутерброд толком не может скушать.

    Вот и я, наблюдая, а самое главное, участвуя в том непрерывном и непрекращающемся пи…еце, который происходит на родине победившего пролетариата стал  испытывать  все более растущую потребность узнать когда все это закончится. И чем?

      В поисках сермяжной правды  марксисткая  теория  не вспоминается  даже коммунистами,  видимо, как полностью себя дискредитировавшая, но может не стоит  так просто старину Маркса  сбрасывать с полок.

    Может быть стоит попробовать  наложить его теорию на картину нашей российской действительности.
    Но, для начала, хотя вы и будете смеяться,  я обнаружил в теории Маркса одно очевидное, на мой взгляд, противоречие.

          Итак, по порядку. В самом примитивном виде схема развития человеческого общества по Марксу выглядит следующим образом. В бесклассовом первобытнообщинном обществе под воздействием развития производительных сил создаются предпосылки, а затем и формируется рабовладельческий уклад и , государство, как способ его существования.
Или конкретнее. Когда рабский труд начинает себя экономически оправдывать, появляется  спрос на рабов, за ним не замедляет появиться и предложение. Общество раскалывается на два основных экономических (и политических)  класса : свободные граждане (реальные и потенциальные  эксплуататоры-рабовладельцы)  и угнетаемые рабы. Чтобы держать рабов в повиновении создается инструмент принуждения  - государство.
        Дальше – больше. С развитием производительных сил становится сначала экономически самодостаточным парцеллярное хозяйство лично свободного общинника, а затем в силу большей мотивированности оно начинает превосходить рабовладельческое хозяйствование, которое, в свою очередь, начинает еще и деградировать из-за активного и пассивного противодействия рабов. На первую роль выдвигается этот  общественный класс – свободные землевладельцы, которые разрушают рабовладельческий строй и рабовладельческое государство или напором извне как в случае с Западной Римской империей или в ходе реформ как в Византии, когда ради самосохранения рабовладельческое государство было вынужденно опереться на ополчение из свободных граждан (кстати тоже , в основном, «внешнего» происхождения  из переселившихся славянских свободных общинников), получающих вознаграждение в виде земельных участков. Свободные землевладельцы быстро разделяются на «военнообязанное» рыцарство, существующее за счет и служащее за специально оформленные земельные участки (феоды/лены/ поместья) и обслуживающие их разорившиеся общинники, привязанные к феодалам разными формами зависимости. Прежние рабы никуда не деваются, а дружно присоединяются  к обслуживающему сословию, причем в виде наиболее бесправной и зависимой его части, часто даже и не выходя из своего рабского состояния. Формируется высшее сословие – феодалы (рыцарство, дворянство), обладающее главным на тот момент производственным ресурсом – землей и обслуживающее его сословие – крестьянство, хоть и постепенно освободившееся разными способами от личной зависимости, но практически не имеющее земельной собственности. Также никуда не девается и государство. Только в Западной Европе вместо одного императора появляется несколько нечесаных и неумытых королей, А в Византии даже и император никуда не девается, а даже еще и благообразнее становится.
          Производительные силы продолжают расти. Из самодостаточного, замкнутого крестьянского хозяйства выделяется ремесленное хозяйство, которое, во-первых переселяется в город, как место более удобное для сбыта своей продукции, а во-вторых выделяет из своей среды собственников – буржуа (бюргеров) и работающих на них неимущих пролетариев. Постепенно буржуазия становится ведущей экономической силой, а вырождающееся дворянство не только постепенно разоряется, но и уклоняется от своих общественных функций, а именно военной и гражданской службы, где заменяется выходцами из буржуа.
В результате волей-неволей, договором или силой, буржуазия переносит рычаги власти из дворов «главных помещиков» - королей и императоров в свои представительные органы  - парламенты.
          И, вот в этом месте, я, хотя и понимаю, что нагородил уже очень много букв, должен вернуться назад, поскольку развенчивание, даже шуточное, столь капитального учения, дело нешуточное.
          Итак, кто такие эти рабовладельцы, откуда они взялись, кто их мама-папа? Если поближе взглянуть на первобытнообщинное стадо/племя, наверное, там можно увидеть в первых рядах старейшин, колдунов/шаманов, военных предводителей, их помощников и каких-нибудь ярыжек и холуев. Предполагаю, что первую роль играли таки старейшины и шаманы, хотя бы из-за высокой смертности среди «полководцев», а также из-за отсутствия дефицита «полководческих» кадров в условиях, когда каждый второй самец в племени был великим воином. Другое дело, когда появился спрос на рабов. Кто главный кандидат на эту незавидную долю?  Конечно, военнопленный. У кого самые широкие возможности  в плане приобретения военнопленных? Конечно у главнокомандующего. И вот военные вожди под именем фараонов, басилеев и пр. «царев царей» оттесняют на второй план старейшин и колдунов и начинают «всем володети и правити», но поскольку задачи управления несколько усложняются, старейшинам и шаманам находится место в сенатах и ареопагах в должностях советников, жрецов и пр. госслужащих. Прочие соотечественники могут утешаться тем, что сами не являются рабами (если, конечно,
не попадают в рабство за долги) и примыкают к рабовладельцам в качестве свободных граждан (потенциальных или даже мелких рабовладельцев).
          Что происходит при гибели или трансформации рабовладельческих обществ?  Кто становится господствующим классом? Рабы? Отнюдь. На первый план выдвигаются или завоеватели (лично свободные общинники) или солдаты собственной армии, те самые лично свободные граждане (мелкие или хотя бы потенциальные рабовладельцы). «Старым» крупным рабовладельцам поначалу иногда приходится солоно в случае военного поражения, но даже при таком раскладе, в конце концов, все разрешается для них более-менее благополучно и они находят себя в роли ключников, приказчиков, стряпчих , писцов и т.п. В менее же конфликтных ситуациях они просто вливаются в ряды землевладельцев. Рабы же, в  лучшем для них случае, присоединяются к арьергарду  победителей, а то так рабами и остаются и их участь улучшается лишь по мере общего развития общества. Как я уже отмечал выше, победители быстро расслаиваются на шевалье, кабальеро и баронов с одной стороны и на «лузеров» - вассалов из числа «товарищей по оружию»  и примкнувших к ним рабов. (Под вассалами в данном случае я имею в виду не безкартузых идальго и шляхтичей, а самых настоящих сервов, вилланов и подобных им хлопов, которые все вместе образуют крестьянство). А уже из недр сформировавшегося  крестьянства и остатков античного купечества и ремесленничества появляются два новых класса – буржуазия и пролетариат, один из которых, а именно, буржуазия начинает эксплуатировать другой, а именно пролетариат, не отказываясь однако и от эксплуатации крестьян. 

      На определенном этапе развития буржуазия, где добрым словом, а чаще просто, добрым словом и пистолетом, отодвигает феодалов от власти и лишает их эксклюзивных прав на землю. Бывшие феодалы или приспосабливаются и начинают вести хозяйство прогрессивным капиталистическим способом или пропадают.
Крестьяне постепенно расслаиваются на сельскую буржуазию и на сельский пролетариат .

          Так что же мы видим при смене феодального уклада на буржуазный? Победу угнетенного холопства? 
Опять и снова отнюдь.
          Вырисовывается та же картина, что и прежде. «Старый» господствующий класс заменяют не угнетенные, а «младший партнер» по угнетению. И опять же, как только «старый» господствующий класс начинает трезво оценивать ситуацию он благополучно вписывается в ряды «нового»  господствующего класса.
      Почему же почтенный доктор философии не захотел искать «могильщика буржуазии» в местах почище, чем трущобы Лондона и Манчестера?

      Не буду гадать , потому что  пророчество Маркса сбылось и пролетариат победил, сначала в отдельно взятой стране, а затем и целый лагерь нагородил на земном шаре. (Вот какие штуки свобода воли откалывает!). И к концу 30х годов ХХ столетия в  первом государстве победившего пролетариата было объявлено, что новый строй в основном построен.
        И что же представлял из себя этот в основном построенный новый строй?
        Во-первых, возможности для самостоятельного, отдельного от государства, существования для граждан были практически исключены.
        Далее :
      - в городе под предлогом сложного международного положения (а другого у них  никогда и не было ни до, ни после) запрещено увольняться с работы по собственному желанию. За самовольный уход, за прогул и даже за опоздание – тюрьма.
      - в деревне то же самое, только хуже. Без разрешения начальства даже в «свободное»  от общественно полезной деятельности время из деревни отлучаться нельзя. За нарушение, естественно, тюрьма.
      - ну и , наконец, сама тюрьма – несколько миллионов абсолютно бесправных «освобожденных от гнета капитала» человеков.
      Колоны, сервы и вилланы отдыхают. И как быстро. Только что было десятилетие освобождения от оков и вот мы уже где-то между V и IX веками. Если экстраполировать вектор движения к светлому будущему во времени, то к концу века следовало ожидать возвращение в джунгли и отказ от прямохождения.
  
      Удивительно, но и это почти сбылось. Правда, не в первой стране победившей капитал (там после смерти двух титанов марксизма не нашлось больше непреклонных борцов за идею), а в далекой маленькой несчастной восточной стране. Правда там, отказавшись от очков, не успели еще отказаться от одежды и в качестве орудий воспитания еще использовали мотыги, а не дубины. Но, учитывая свертывание металлургического, текстильного и всех прочих производств, можно было надеяться, что окончательная победа коммунизма не за горами. Но помешали проклятые оппортунисты из соседней страны.
        Первая же страна победившего пролетариата просто распалась под грузом собственной экономической несостоятельности. Передовой же отряд пролетариата решил просто сдаться в плен